Этот человек был экспертом во всех областях, о каких Диггер имел представление. Он был единственным известным Дигби человеком, который мог объяснить уравнения Рэдклиффа, цитировал «Потерянный рай», обсуждал скрытые смыслы «Диалогов», играл Моцарта в своем стиле и рассуждал об истории Кварката.
Келли любила его, Диггер относился к нему как к собственному деду, которого никогда не знал, а Марк Стивенс, обычно пилотировавший корабль поддержки, часто говорил, что причина, по которой он согласен продолжать полеты, – это возможность раз в два месяца провести пару часов с Джеком Марковером.
Четвертым участником экспедиции была Уинни Колгейт. Она дважды была замужем. Оба брака, по ее словам, закончились вполне мирно, по обоюдному согласию. Но по скрытому гневу можно было догадаться, что дело обстояло не столь благополучно. И Дигби подозревал, что Уинни не скоро решится сыграть в эту игру снова.
Она начала карьеру в качестве космолога и, как сама периодически говорила, больше всего жалела, что не проживет достаточно долго, чтобы узнать ответы на величайшие вопросы: существует ли множественность миров, что вызвало Большой взрыв, лежит ли в основе мироздания какой-то замысел. Диггер считал, что человечество просто выиграло во что-то вроде космической лотереи, а Джек не верил, что звезды и люди возникли случайно. Уинни оставила вопрос открытым, меняя свое мнение каждый день.
Ни для кого не было секретом, что эта тихая милая блондинка увлечена Джеком и с удовольствием затащила бы его в постель, но Джек был в некотором роде пуританином, считая секс недопустимым вне брака. В общем, он вел себя так же, как Келли, убежденный, что его авторитет руководителя миссиями пострадает, если он будет спать с подчиненной.
Дигби предпочел бы, чтобы это случилось, так как это упростило бы его отношения с Келли. Но, к несчастью, Джек стоял на своем, блюдя добродетель Уинни.
Джек Марковер провел в таких миссиях половину жизни и уже начал сомневаться в мудрости такого выбора. Он все поставил на Первый контакт. Когда-то он казался легко осуществимым. Почти неизбежным. Полетел и сделал. Но то была эпоха всеобщего оптимизма, когда полагали, что каждая планета, на которой возможна жизнь, неизбежно обладает биосистемой, а если есть биосистема, то со временем появятся и вожди племени, и учителя математики. Когда стало известно, что пригодные для жизни планеты вокруг ближайших соседей Солнца необитаемы, это казалось простым совпадением.
Теперь он задумывался, а не слишком ли много они читали научной фантастики.
Он знал о своей репутации. Привет, Джек, ну как, не нашел еще зелененьких человечков? После двух последних экспедиций он возвращался домой с намерением прекратить свои вылазки. Но его не покидало подобное зову Сирены чувство, что он, может быть, сдался, когда не хватало всего лишь одной экспедиции. Поэтому он знал: что бы ни случилось, несмотря на свои замыслы уйти в отставку и поселиться на Кейп-Коде, он снова отправится перетряхивать новые миры. Надеясь выиграть Большой приз.
За последний год «Дженкинс» просмотрел семьдесят девять звездных систем, все со стабильными солнцами. Заявленной целью экспедиции было только наблюдение. Исследователи собирали информацию и особенно отмечали планеты, где можно было бы поселиться, не проводя масштабного преобразования. Одну пригодную планету нашли, но жизнь там только зародилась. За всю тридцатипятилетнюю карьеру Джеку попались всего девять планет, на которых жизнь развилась достаточно, чтобы стать устойчивой. Еще на двух условия трансформировались, атмосфера стала слишком разреженной, блуждающая звезда изменила орбиту планет и биологические формы вымерли. Вот так-то.
На каждой «живой» планете биоформы пока пребывали на стадии микробов. Марковер ни разу не видел на новой планете даже травинки.
Омега растянулась примерно на 41 000 километров. Она свернула, подрегулировала курс, все еще продолжая поворот. К тому же она сбрасывала скорость. Это было заметно: облако утратило сферическую форму. По мере замедления туманные фрагменты вырывались вперед.
Поворот был столь плавным, что его едва можно было различить. Джек удивлялся, как его вообще заметили. Наблюдателям пришлось в течение нескольких месяцев следить за объектом, чтобы определить это. Потом он понял, что, поскольку облако направлялось к планетной системе, Академия уделила ему особое внимание.
«Дженкинс» несколько дней потратил на измерения и считывание показаний датчиков, иногда на расстоянии тысячи километров, иногда подходя тревожно близко к облаку. Данные подтвердили информацию «Бродсайда»: Омега направлялась в планетарную систему.
Нетрудно было обнаружить ее цель.
Если Омега будет двигаться как сейчас, вскоре она ляжет на курс к третьей планете.
«Дженкинс» был слишком далеко, чтобы разобрать детали. Но Джек сообщил на «Бродсайд»:
– Похоже на случай четырнадцатого декабря, Вадим. Мы отправимся туда и посмотрим.
По традиции каждой исследованной планете давали название. Хотя оно было неофициальными и все планеты в формальных ситуациях по-прежнему обозначали цифровым индексом, присоединяемым к номеру звезды, в повседневном общении проще было говорить Мир Брюстера, или Запруда, или Дребодан. (Брюстером звали спутника Уинни, с которым она впервые отправилась к алтарю. Планета получила такое название, потому что достигла синхронизации периода вращения и солнце, если смотреть с поверхности, «просто сидело, ничего не делая».)
На этот раз была очередь Келли дать имя новой планете.
– Эта может оказаться особенной, – сказала Колье. – Когда я была маленькой, мы жили недалеко от Лукаут Пойнт на севере Нью-Йорка. Мне там ужасно нравилось. Мы часто отправлялись туда на пикники. Вдали был виден Гудзон.
– Так ты хочешь назвать ее Лукаут Пойнт?
– Думаю, сойдет просто Лукаут.
Так планета обрела имя.
Корабль совершил прыжок, чтобы подойти на астрономическую единицу, и начал приближение. Исследователи все еще были слишком далеко, чтобы что-то различить в телескоп. Но уже могли заметить, что планета не окружена электромагнитным полем.
Эта новость вызвала противоречивые чувства. Как и все, Диггер хотел бы увидеть мир с развитой цивилизацией. Такого еще никогда не случалось, это был бы гигантский успех. С другой стороны, приближалось облако. «Лучше бы, – говорил он себе, – оказалось, что там никого, а облако просто притянуто необычными скальными формированиями. Ну или руинами, как на Лунном Свете».
На третий день Лукаут все еще казался яркой светящейся точкой. Однако в телескоп можно было различить, что он покрыт облаками. Единственный видимый участок поверхности был синим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Келли любила его, Диггер относился к нему как к собственному деду, которого никогда не знал, а Марк Стивенс, обычно пилотировавший корабль поддержки, часто говорил, что причина, по которой он согласен продолжать полеты, – это возможность раз в два месяца провести пару часов с Джеком Марковером.
Четвертым участником экспедиции была Уинни Колгейт. Она дважды была замужем. Оба брака, по ее словам, закончились вполне мирно, по обоюдному согласию. Но по скрытому гневу можно было догадаться, что дело обстояло не столь благополучно. И Дигби подозревал, что Уинни не скоро решится сыграть в эту игру снова.
Она начала карьеру в качестве космолога и, как сама периодически говорила, больше всего жалела, что не проживет достаточно долго, чтобы узнать ответы на величайшие вопросы: существует ли множественность миров, что вызвало Большой взрыв, лежит ли в основе мироздания какой-то замысел. Диггер считал, что человечество просто выиграло во что-то вроде космической лотереи, а Джек не верил, что звезды и люди возникли случайно. Уинни оставила вопрос открытым, меняя свое мнение каждый день.
Ни для кого не было секретом, что эта тихая милая блондинка увлечена Джеком и с удовольствием затащила бы его в постель, но Джек был в некотором роде пуританином, считая секс недопустимым вне брака. В общем, он вел себя так же, как Келли, убежденный, что его авторитет руководителя миссиями пострадает, если он будет спать с подчиненной.
Дигби предпочел бы, чтобы это случилось, так как это упростило бы его отношения с Келли. Но, к несчастью, Джек стоял на своем, блюдя добродетель Уинни.
Джек Марковер провел в таких миссиях половину жизни и уже начал сомневаться в мудрости такого выбора. Он все поставил на Первый контакт. Когда-то он казался легко осуществимым. Почти неизбежным. Полетел и сделал. Но то была эпоха всеобщего оптимизма, когда полагали, что каждая планета, на которой возможна жизнь, неизбежно обладает биосистемой, а если есть биосистема, то со временем появятся и вожди племени, и учителя математики. Когда стало известно, что пригодные для жизни планеты вокруг ближайших соседей Солнца необитаемы, это казалось простым совпадением.
Теперь он задумывался, а не слишком ли много они читали научной фантастики.
Он знал о своей репутации. Привет, Джек, ну как, не нашел еще зелененьких человечков? После двух последних экспедиций он возвращался домой с намерением прекратить свои вылазки. Но его не покидало подобное зову Сирены чувство, что он, может быть, сдался, когда не хватало всего лишь одной экспедиции. Поэтому он знал: что бы ни случилось, несмотря на свои замыслы уйти в отставку и поселиться на Кейп-Коде, он снова отправится перетряхивать новые миры. Надеясь выиграть Большой приз.
За последний год «Дженкинс» просмотрел семьдесят девять звездных систем, все со стабильными солнцами. Заявленной целью экспедиции было только наблюдение. Исследователи собирали информацию и особенно отмечали планеты, где можно было бы поселиться, не проводя масштабного преобразования. Одну пригодную планету нашли, но жизнь там только зародилась. За всю тридцатипятилетнюю карьеру Джеку попались всего девять планет, на которых жизнь развилась достаточно, чтобы стать устойчивой. Еще на двух условия трансформировались, атмосфера стала слишком разреженной, блуждающая звезда изменила орбиту планет и биологические формы вымерли. Вот так-то.
На каждой «живой» планете биоформы пока пребывали на стадии микробов. Марковер ни разу не видел на новой планете даже травинки.
Омега растянулась примерно на 41 000 километров. Она свернула, подрегулировала курс, все еще продолжая поворот. К тому же она сбрасывала скорость. Это было заметно: облако утратило сферическую форму. По мере замедления туманные фрагменты вырывались вперед.
Поворот был столь плавным, что его едва можно было различить. Джек удивлялся, как его вообще заметили. Наблюдателям пришлось в течение нескольких месяцев следить за объектом, чтобы определить это. Потом он понял, что, поскольку облако направлялось к планетной системе, Академия уделила ему особое внимание.
«Дженкинс» несколько дней потратил на измерения и считывание показаний датчиков, иногда на расстоянии тысячи километров, иногда подходя тревожно близко к облаку. Данные подтвердили информацию «Бродсайда»: Омега направлялась в планетарную систему.
Нетрудно было обнаружить ее цель.
Если Омега будет двигаться как сейчас, вскоре она ляжет на курс к третьей планете.
«Дженкинс» был слишком далеко, чтобы разобрать детали. Но Джек сообщил на «Бродсайд»:
– Похоже на случай четырнадцатого декабря, Вадим. Мы отправимся туда и посмотрим.
По традиции каждой исследованной планете давали название. Хотя оно было неофициальными и все планеты в формальных ситуациях по-прежнему обозначали цифровым индексом, присоединяемым к номеру звезды, в повседневном общении проще было говорить Мир Брюстера, или Запруда, или Дребодан. (Брюстером звали спутника Уинни, с которым она впервые отправилась к алтарю. Планета получила такое название, потому что достигла синхронизации периода вращения и солнце, если смотреть с поверхности, «просто сидело, ничего не делая».)
На этот раз была очередь Келли дать имя новой планете.
– Эта может оказаться особенной, – сказала Колье. – Когда я была маленькой, мы жили недалеко от Лукаут Пойнт на севере Нью-Йорка. Мне там ужасно нравилось. Мы часто отправлялись туда на пикники. Вдали был виден Гудзон.
– Так ты хочешь назвать ее Лукаут Пойнт?
– Думаю, сойдет просто Лукаут.
Так планета обрела имя.
Корабль совершил прыжок, чтобы подойти на астрономическую единицу, и начал приближение. Исследователи все еще были слишком далеко, чтобы что-то различить в телескоп. Но уже могли заметить, что планета не окружена электромагнитным полем.
Эта новость вызвала противоречивые чувства. Как и все, Диггер хотел бы увидеть мир с развитой цивилизацией. Такого еще никогда не случалось, это был бы гигантский успех. С другой стороны, приближалось облако. «Лучше бы, – говорил он себе, – оказалось, что там никого, а облако просто притянуто необычными скальными формированиями. Ну или руинами, как на Лунном Свете».
На третий день Лукаут все еще казался яркой светящейся точкой. Однако в телескоп можно было различить, что он покрыт облаками. Единственный видимый участок поверхности был синим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133