— На боевых постах! На боевых постах! Просьба командиру немедленно связаться с мостиком.
Трижды повторив сообщение, динамик щелкнул и умолк.
Вэллери быстро повернулся к Хартли.
— Где ближайший телефон, главстаршина?
— Вот здесь, сэр, — Хартли повернулся к гнезду «эрликона», снял с мертвого комендора головные телефоны и микрофон.
— Если, конечно, зенитный командный пост функционирует.
— Да, то, что от него осталось, действует.
— Зенитный пост? Соедините меня с мостиком. Будет говорить командир. — Хартли протянул Вэллери микрофон и наушники. — Прошу вас, сэр.
— Благодарю. Мостик? Да, командир у телефона... Да, да... Отлично.
Отрядите «Сиррус»... Нет, старпом, я все равно не в состоянии что-либо предпринять. Сохраняйте место в ордере, и только.
Вэллери передал телефон Хартли.
— «Викинг» обнаружил подводную цель, — произнес он. — На левом траверзе.
Отвернувшись, он машинально поглядел через борт, вглядываясь вдаль.
Потом, поняв бесполезность этого занятия, пожал плечами.
— Мы послали ему на помощь «Сиррус». Пойдемте дальше.
Обход шлюпочной палубы они завершили визитом, нанесенным расчету зенитной многостволки, установленной на шкафуте. Промерзшей до костей, дрожащей от холода прислугой командовал бородач Дойл, который на чем свет ругал погоду, не забывая при этом выбирать подходящие выражения. Затем вся группа снова спустилась на главную палубу. Теперь Вэллери уже не пытался даже символически протестовать против помощи и поддержки Петерсена. Старый моряк был признателен этому великану и мысленно благословлял Брукса за его предусмотрительность и заботливость. Вэллери растрогала та удивительная деликатность и предупредительность, с какой гигант норвежец убирал свою руку всякий раз, как они останавливались, чтобы побеседовать с матросами, или проходили мимо какой-нибудь группы.
Открыв забранную сеткой дверь возле камбуза, Николлс и Вэллери стали ждать, пока Хартли и Петерсен отобьют задрайки люка, который вел вниз, в кочегарский кубрик. Внезапно они услышали приглушенный гул отдаленных разрывов глубинных бомб — всего взрывов было четыре, — почувствовали, как вздрогнул от гидродинамического удара корпус крейсера. При первом взрыве Вэллери сразу напрягся и, наклонив набок голову, весь превратившись в слух, уставился куда-то в пространство. Постояв мгновение в нерешительности, командир пожал плечами и занес ногу над комингсом люка. Сделать что-либо было невозможно.
В центре кубрика находился другой люк, гораздо тяжелее. Открыли и его.
Трап вел вниз, рулевой пост, находившийся, как и на всех современных кораблях, вдалеке от мостика, в утробе крейсера ниже броневого пояса. Пока Петерсен поднимал массивный люк — стальную плиту весом в сто девяносто килограммов, снабженную противовесом, Вэллери беседовал со старшиной рулевых. Люк открывал вход в трюм, в самое чрево «Улисса», где помещались центральный пост и отделение слаботочных агрегатов номер два.
Удивительным, похожим на диковинный лабиринт было это помещение. Оно поражало зрение и слух. Возле каждой переборки, вперемешку с десятками выключателей, рубильников и реостатов выстроились бесконечные ряды предохранителей и иных приборов, при виде которых у непосвященного рябило в глазах. А от доброго десятка низковольтных преобразователей, чей тонкий писк, сливаясь в диком диссонансе, измазывал нервы, голова шла кругом.
Спустившись по трапу, Николлс выпрямился. Его охватила неприятная дрожь. До чего жуткое место!
«Немудрено, — подумал Николлс, — если разум и нервная система человека, не выдержав этой ужасной, беспрестанной какофонии, соскользнут за ту грань, где начинается безумие!»
В отделении слаботочных агрегатов находились всего два человека — штурманский электрик и его помощник. Склонившись над гидрокомпасом системы Сперри, оба возились с прибором, вводя поправку на широту. Они вскинули на вошедших глаза, и усталое удивление, написанное на их лицах, сменилось усталой радостью. Вэллери обменялся с ними всего несколькими фразами — разговаривать в этом аду было невозможно — и затем направился к двери, ведущей в центральный пост.
Положив руку на поворотную скобу, командир застыл на месте. Рванула еще одна серия глубинных бомб — на этот раз гораздо ближе, не больше чем в двух кабельтовых. То, что это были глубинные бомбы, подсказал опыт: внизу, в чреве бронированного корабля, не слышно ни взрыва, ни рева воды, вырвавшейся на поверхность. Слышен лишь страшный металлический удар, словно некий исполин грохнул огромным молотом в борт и обшивка разошлась при этом по швам. Вслед за серией, почти одновременно, послышались еще два удара. Не дождавшись, когда затихнет отзвук последнего взрыва, Вэллери вошел в пост управления огнем, за ним — его спутники. Петерсен, шедший последним, неслышно затворил за собой дверь. Вой электромоторов разом стих, сменившись благоговейной тишиной, царившей в центральном посту.
Половину этого помещения — этого мозга корабля, — как и агрегатное отделение, загроможденного множеством блоков предохранителей, занимали две огромные электронные машины. Эти вычислительные устройства связывали между собой командно-дальномерные посты и орудийные башни. Обычно работа здесь была напряженной, тяжелой. Но командно-дальномерные посты утром были почти целиком выведены из строя снарядами немецкого крейсера, так что вычислительные устройства оказались фактически бесполезными. В обезлюдевшем помещении поста было необычно тихо. Электронный компьютер обслуживали всего восемь матросов и один офицер.
Несмотря на многочисленные таблички «не курить», под подволоком лениво плыло синее облако табачного дыма, к которому тянулись тонкие лиловые спирали, оканчивавшиеся рдеющими точками сигарет. Дымки сигарет придавали Николлсу какую-то уверенность, вселяли в него надежду. В неестественной, натянутой, как тетива, тишине, среди неподвижных, точно изваяния, людей эти дымки были единственной прочной гарантией жизни.
Николлс с рассеянным любопытством посмотрел на матроса, сидевшего ближе всех к нему. Худощавый, темноволосый, тот, ссутулясь, облокотился о стол.
Дымящаяся сигарета находилась всего лишь в дюйме от полуоткрытого рта.
Дымок, причудливо завиваясь, разъедал глаза, но матрос, не замечая этого, глядел куда-то перед собой, уставясь в одну точку. На сигарете выросла шапка пепла чуть ли не в два дюйма. «Интересно, — машинально подумал Николлс, — сколько времени сидит он в таком положении, совершенно неподвижно... и что тому причиной?»
Конечно же ожидание. Вот именно, томительное ожидание. Как он сразу не понял? Ожидание. Но чего? И вдруг Николлс ясно представил себе это невыносимое чувство ожидания, которое испытывают люди, чьи нервы напряжены сверх всякого предела, точно туго натянутая струна — прикоснись, и она лопнет, — ожидание разящего удара торпеды, которая в любую минуту может оборвать их жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99