Резко сорвавшись с места и опередив нас с Рейберном, Свенсон ворвался в радиорубку. На вахте сидели два оператора, оба низко согнулись над рациями, один чуть не уткнулся лбом в шкалу настройки, другой склонил голову набок, словно это помогало отключиться от внешнего мира и сосредоточиться на малейшем шорохе, долетавшем из плотно прижатых наушников. Один из радистов что-то машинально чертил в журнале записи радиограмм. DSY, писал он, повторяя снова и снова: DSY, DSY. Позывной станции «Зебра». Уголком глаза он заметил Свенсона и прекратил писать.
— Мы поймали их, капитан, это точно. Сигнал очень слабый и с перебоями, но...
— Плевать, какой там сигнал! — Рейберн прервал радиста, даже не спросив разрешения у Свенсона. Он тщетно пытался скрыть волнение и более чем когда-либо напоминал отлынивающего от занятий студента.
— Пеленг! Вы взяли пеленг? Вот это главное! Второй оператор развернулся вместе с креслом, и я узнал своего давнишнего «телохранителя» Забринского.
Он понимающе уставился на Рейберна.
— Ну, конечно, мы взяли пеленг, лейтенант. Это уж первым делом. Как там ни крути, а получается ноль-сорок пять. Стало быть, северо-восток.
— Спасибо за разъяснение, Забринский, — сухо заметил Свенсон. Ноль-сорок пять — это северо-восток. Нам со штурманом полагается это знать... Координаты?
Забринский пожал плечами и повернулся к своему коллеге, краснолицему мужчине с чисто выбритым затылком и гладкой, блестящей плешью во все темя. — Что скажешь, Керли?
— Ничего. Практически ничего. — Керли поднял глаза на Свенсона. -Я двадцать раз запрашивал их координаты. Никакого толку. Их радист знай себе посылает позывной. Боюсь, он вообще нас не слышит, он даже не знает, что мы его слышим, он просто шлет и шлет свой позывной. Может, не знает, как переключиться на прием.
— Такого не может быть, — возразил Свенсон.
— С этим парнем все может быть, — сказал Забринский. — Сначала мы с Керли думали, что это сигнал такой слабый, потом решили, что радист слабый или больной, и наконец сообразили, что это просто какой-то самоучка.
— И как же вы это поняли? — спросил Свенсон.
— Это всегда можно понять. Это... — Забринский умолк на полуслове и насторожился положив руку на локоть напарника.
Керли кивнул.
— Я слышу, — сосредоточенно произнес он. — Он сообщает, что координаты неизвестны...
Итак, неизвестный радист не сказал практически ничего. Впрочем, не страшно, что он не может сообщить свои координаты, главное, мы вступили с ним в прямой контакт. Рейберн развернулся и выскочил из радиорубки. Вскоре я услышал, как он ведет по телефону торопливый разговора кем-то на мостике.
Свенсон повернулся ко мне.
— Вы говорили о зондах. Там, на «Зебре». Они свободные или привязные? — Можно запускать и так, и так.
— Как работает привязной?
— Свободная лебедка, нейлоновый трос, маркировка через каждые сто и тысячу футов. — Передадим, пусть запустят зонд на высоту в пять тысяч футов, решил Свенсон. — С освещением. Если они где-то в радиусе тридцати-сорока миль, мы заметим зонд, а зная его высоту и учтя скорость ветра, примерно определим расстояние... В чем дело, Браун? — обратился он к матросу, которого Забринский называл Керли.
— Они снова передают, — доложил тот. — Полно сбоев и ошибок.
“Ради Бога, скорее". Что-то вроде этого, дважды подряд. "Ради Бога, скорее...”
— Передайте вот это, — сказал Свенсон. И продиктовал насчет зонда. Только передавайте как можно медленнее.
Керли кивнул и начал передачу. Рейберн бегом вернулся в радиорубку.
— Луна еще не скрылась, — торопливо сообщил он Свенсону. — Градус или два над горизонтом. Сейчас я прихвачу секстант, побегу на мостик и попробую определиться по луне. Передайте, пусть они сделают то же самое. Это даст нам разность координат по долготе. А раз они от нас в направлении ноль сорок пять, можно будет рассчитать их положение с точностью до мили.
— Стоит попробовать, — согласился Свенсон. И продиктовал еще одну депешу Брауну. Тот передал ее сразу же следом за первой. Мы стали ждать ответа. Прошло добрых десять минут. Я обратил внимание, что лица у всех собравшихся в радиорубке напряженные и отсутствующие, словно мысленно они находятся за много миль от этого места. Все они, и я вместе с ними, были сейчас на дрейфующей станции «Зебра», как бы далеко от нас ее ни занесло. Браун снова сделал какую-то запись, очень короткую. Голос у него звучал по-прежнему деловито, но в нем проскользнули нотки разочарования. Он доложил:
— Все зонды сгорели. Луны не видно.
— Луны не видно... — Рейберн не сумел скрыть разочарования. Черт побери! Должно быть, там страшный туман. Или сильный шторм.
— Нет, — возразил я. — Погодные условия не могут быть такими разными на ледовом поле. Они примерно одинаковы по площади, по крайней мере, в 50 тысяч квадратных миль. Луна просто зашла. Для них луна уже зашла. Похоже, что в последний раз они оценили свое положение только приблизительно, и ошибка получилась очень большая. Должно быть, они гораздо дальше к северо-востоку, чем мы считали.
— Спросите, есть ли у них сигнальные ракеты, — обратился Свенсон к Брауну.
— Попробовать, конечно, можно, — сказал я, — но боюсь, это напрасная трата времени. Если они так далеко от нас, как я думаю, то мы не увидим их ракет над горизонтом. Даже если у них есть ракеты.
— Но ведь все-таки есть такой шанс, — возразил Свенсон.
— Теряем контакт, сэр, — доложил Браун. — Что-то насчет пищи, но тут же сигнал ушел.
— Передайте, если у них есть ракеты, пусть их запустят сейчас же, сказал Свенсон. -Да скорее, пока совсем их не потеряли.
Четыре раза Браун передавал сообщение, пока наконец не поймал ответ. — Ответ такой: «Две минуты», — доложил он. — То ли парень сам обессилел, то ли батареи сели. Вот и все. «Две минуты» — так он передал. Свенсон молча кивнул и вышел из радиорубки. Я последовал за ним.
Мы быстро оделись, прихватили бинокли и вскарабкались на мостик. После тепла и уюта центрального поста мороз казался еще злее, а ледяная пыль жалила еще безжалостнее. Свенсон расчехлил запасной гирокомпас, взял азимут ноль сорок пять и объяснил двум морякам, несущим вахту, где и что они могут увидеть. Прошла минута, вторая, пять минут. Я так вглядывался в ледяную мглу, что у меня заболели глаза, неприкрытые участки лица задубели, и я почувствовал, что оторву окуляры бинокля только вместе с лоскутьями кожи.
Зазвонил телефон. Свенсон опустил бинокль, вокруг глаз, на месте сорванной кожицы, проступила кровь, но он, кажется, даже не заметил этого: боль на таком морозе не чувствуется. Он взял трубку, немного послушал и снова повесил ее.
— Это радиорубка, — пояснял он. — Давайте спускаться. Все.
Они запускали ракеты три минуты назад.
Мы отправились вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77