Флеминг
Летом 1944 года на Лондон сыпались бомбы ФАУ, или летающие снаряды; их посылали с суши. Они летели с прерывистым, наводящим ужас воем и двигались настолько медленно, что можно было проследить за их направлением. В Сент-Мэри, как только раздавался вой сирен, на крышу поднимался дежурный и, если он видел, что один из doodle bugs летел к больнице, давал сигнал тревоги. Второй звонок означал: «непосредственная опасность» и третий: «спускайтесь в убежище».
Часто при первой же тревоге Флеминг и его друг профессор Паннет выбирались на крышу и следили в бинокль за летающими снарядами, обсуждая, куда они упадут. Однажды, когда Клайден дежурил на крыше, он сказал Флемингу:
— К чему вся эта комедия? Вы посылаете меня сюда, чтобы я никого не пропускал на крышу, а сами приходите... Вы же знаете, что вы и профессор Паннет весьма значительные люди и что без вас придется нелегко.
— Ничего, — возразил Флеминг. — Вы скажете, что мы проверяем посты.
Порой бывало, что он настолько увлекался работой в своей лаборатории, что не слышал тревоги. Его секретарь, миссис Элен Бёкли, рассказывает, что однажды утром Флеминг диктовал ей какое-то важное письмо, когда раздался первый сигнал тревоги.
«Слегка встревоженная, я подняла голову. Дали второй звонок, и издалека донесся гул чудовища. Гул становился все сильнее. Раздался третий сигнал. Гул нарастал. Через окно я увидела ракету. Пот с моего лба струился прямо на блокнот, и я с трудом удерживала в руках карандаш. Я взглянула краешком глаза на профессора. Поглощенный мыслями, которые он хотел выразить, он казался невозмутимым. Наконец чудовище пролетело над нами, сотрясая все здание. Когда раздался четвертый сигнал, который означал: «Тревога миновала», профессор вышел из состояния задумчивости и резко крикнул мне: «Диск! Нагнитесь!» Он не слышал ни трех первых сигналов, ни воя ракеты».
Военные власти дали разрешение использовать пенициллин для лечения гражданского населения. Пьеса Бернарда Шоу «Дилемма врача» стала былью. Но все же каждый случай приходилось очень тщательно изучать: ведь если применить пенициллин, выпускавшийся еще в недостаточном количестве, для больного, которого способно излечить другое лекарство, этого ценного препарата может не хватить для такого случая, когда один только он в состоянии будет принести спасение.
Иногда на решение врача оказывала влияние личность самого больного. Так, например, писателя Филиппа Гедалу лечили, не считаясь с общими правилами. «Я одно из тех животных, — говорил он позже, — которому ввели спасительное вещество. Думаю, что в моем случае хотели попытаться воскресить труп, и труп был воскрешен. Только благодаря выдающемуся открытию Флеминга я сегодня присутствую среди вас. Я хочу засвидетельствовать со смиренной благодарностью эффективность лечения, которое за полтора месяца смогло вырвать человека из царства теней и даровать ему достаточно сил, чтобы оказать сопротивление трем министерским ведомствам, которые хотели заставить его внести исправления в его книгу».
Флеминг получал множество писем, в которых родственники больных или сами больные умоляли, чтобы он помог вылечить их от туберкулеза и других болезней. И он делал все что мог. Ему присылали сотни писем, и он отвечал на каждое из них своим красивым, четким почерком. Но наивность некоторых просьб его огорчала. «Я никогда не говорил, что пенициллин может излечить от всего; это утверждали газеты... Он оказывает поразительное действие при некоторых заболеваниях, а при других — никакого». Реклама, к которой он вовсе не стремился, превратила для обывателей пенициллин в «чудодейственное лекарство». Флеминг знал, что этот препарат, как и все другие медикаменты, обладал своей спецификой, то есть действовал только на определенные микробы.
«Для врача это свойство усложняет дело. Конечно, он бы предпочел получить химическое вещество, которое можно использовать против любой инфекции. Но раз это неосуществимо, ему незачем терять свое время и время больных, применяя медикамент, к которому нечувствителен данный микроб. Это означает, что отныне врачи должны уделять бактериологии больше внимания, чем раньше. Пенициллин родился в лаборатории, он вырос в лаборатории. И лечение пенициллином может быть эффективным только при постоянной связи клиники с лабораторией».
Флеминг настаивал на нескольких основных положениях. Во-первых, пенициллин оказывает действие на микробы лишь при непосредственном контакте с ними, при местном его применении или введении в кровяное русло. «Вам надо только выпустить чемпиона на ринг, а он уж сам справится со своим противником». Но нельзя вылечить фурункул пенициллином, применяя его наружно, нанося на поверхность пенициллиновую мазь. Пенициллин не проникает в очаг инфекции. Не следует также применять пенициллин при несерьезных заболеваниях — таких, как воспаление горла, так как при этом может развиться устойчивость микробов к пенициллину. По той же причине Флеминг советовал при тяжелых заболеваниях вводить не колеблясь очень большие дозы пенициллина. Это не представляет опасности, поскольку препарат не токсичен и позволяет избежать возможности сохранения в организме устойчивых штаммов. С микробами следует вести молниеносную войну — блицкриг.
Почести обрушились на этого человека, который не искал их и не мечтал о них; принимая их, он испытывал такое же удовольствие, как когда-то в юности, когда ему удавалось лучше других провести какой-нибудь опыт или удачно пострелять в тире. Известность не вскружила ему голову. Он оставался простым и приветливым, и нередко знаменитые иностранцы, придя в Институт, чтобы его поздравить, с удивлением восклицали: «Как? Неужели это тот самый прославленный Флеминг?» Один молодой американский военный врач, просидев рядом с ним на футбольном матче полдня, пытался припомнить фамилию этого невысокого сердечного человека с галстуком-бабочкой в горошек, так серьезно объяснявшего ему правила игры в регби. Он где-то его уже видел. Может быть, в Королевском медицинском обществе? Возвращаясь на машине в Лондон и глядя на разрушенные бомбардировками улицы города, он по контрасту подумал об этом жизнерадостном профессоре, который способен был в столь тревожное время с таким увлечением следить за игрой. Он спросил у товарища, который правил машиной:
— Дэв, что это за профессор, который сидел рядом со мной? Я забыл его фамилию.
— Как? Да это же Флеминг, бактериолог из Сент-Мэри! Тот, что открыл пенициллин.
На молодого американского врача, на глазах у которого пенициллин справлялся с вирулентной септицемией, это сообщение подействовало так, словно внезапно распахнулась дверь и на пороге появился какой-то легендарный герой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87