Несколько детей приветственно нам махали. Мы проплыли мимо какого-то парусника, который был немногим меньше нашего.
– „Лайон“, – произнес Хангер с благоговением.
– И „Роубак“, – сказал Турок. – А это что за корабли?
Турок, судя по всему, не умел читать.
– „Дороти“ и „Элизабет“, – ответил ему Хангер.
Но восхищаться нам было некогда. Нас ждала погрузка. Солдат в порту собралось видимо-невидимо. Я с удивлением заметил, что копья у них такие же, как у меня. Такого количества запасов я не видел за всю свою жизнь! Сундуки, бочонки, мешки, бочки побольше, корзины с сушеной рыбой, с черносливом… А уж сидра, вина и пива было столько, что все собравшиеся могли бы не просыхать месяцами!
С пристани раздался хриплый окрик:
– Дорогу!
Люди с короткими дубинками, одетые в морскую форму, гнали несколько десятков изнуренных, серолицых мужчин самых разных возрастов. Некоторые из них были пьяны.
– Кто они? – спросил я у Турка, с которым мы закатывали бочку в подвешенную к лебедке сеть.
– Судя по виду, острожники, – ответил тот. – И кабацкий сброд.
Кажется, Турок забыл, что впервые я увидел его как раз в кабаке.
– Насильно взятые на флот, – просветил меня Хангер. – Люди боятся служить. После экспедиции сэра Хамфри удивляться тут нечему.
Другой матрос, по имени Хог, вытер лоб.
– Говорят, перед той бедой рулевой слышал странные голоса, а на крючок им попадались необыкновенные морские твари. А незадолго до потопившей их бури мистер Кокс видел белые скалы, которые исчезали, как только корабль к ним подходил.
– Чушь, – сказал мне Чандлер. – Люди боятся идти в плавание, наслушавшись астрологов. А у тех планеты не так выстроились. Юпитер и Сатурн встретились на восьмидесяти трех градусах, так что мы вступили в век Огненного Треугольника. Пришли времена великих бедствий. Путешественникам Томас Портер пророчит лютые муки, а Юан Ллойд обещает нам тьму-туман, бурю-ураган и всякие другие напасти!.. Басни, годящиеся разве что для баб, – продолжал наставлять меня Хангер. – Многие матросы и вправду верят в эту ахинею. Шотландец, дела обстоят совсем не так. Людей в этом плавании пугает кое-что из нашего мира – дух и небеса тут ни при чем. Люди боятся аутодафе.
Опять это слово, которое всегда произносится с таким страхом. Даже манящий блеск карибского золота не мог пересилить эту боязнь.
На то, чтобы набить трюмы „Тигра“, ушло три дня непосильного труда. Десять пушек, внесенных на борт по частям, собрали уже здесь. Я тогда еще подумал, что эти громадные орудия должны были развеять опасения Турка и его друзей. Теперь на борт взошли матросы и солдаты. На корабле вдруг стало очень тесно, прямо повернуться было негде. И тогда же появились джентльмены.
День подходил к концу, когда Турок вдруг изо всех сил замахал мне, чтобы я подошел. Мы свесились через фальшборт и стали смотреть на маленькую группу внизу.
– Вон сам Уолтер Рэли, – сказал Турок с благоговением. – Он фаворит королевы, недавно произведен в рыцари! Рядом с ним стоит Томас Хэрриот.
– О Господи! Филип Амадас! – воскликнул Хангер в смятении, когда из кареты вышел какой-то крошечный человечек.
– А эти кто? – спросил я.
Из второй кареты вышли двое людей, которые выглядели очень странно. С ними было еще несколько джентльменов.
– Весь Лондон их знает, – ответил Турок. – Их зовут Мантео и Уончес. Туземцы, привезенные из Америки.
– Все ясно, – сказал Хангер. – Мы направляемся в Америку.
– Наверняка через Вест-Индию, – добавил Турок. – Заодно и пограбим немножко…
– Да будут благословенны пушки!
Дел мне хватило до самого вечера: на борт погрузили кур, свиней и коз. Мистер Солтер выделил для меня на палубе совсем узенький прямоугольник. Однако я справился и полагал, что, несмотря на тесноту, прекрасно все устроил, в связи с чем испытывал некоторую гордость. Наконец на борт поднялись джентльмены, большинство – на „Тигр“. Оставшийся на пристани Рэли сел в карету и уехал.
Девятого апреля тысяча пятьсот восемьдесят пятого года наши корабли бесшумно вышли из плимутской гавани. Меня разом охватили волнение и мрачные предчувствия. Однако прошло еще целых тринадцать дней, прежде чем я отважился спросить Турка об аутодафе».
ГЛАВА 8
«Все началось незадолго до моей первой стычки с мистером Солтером. Теперь я благодарен ему за ту трепку. Не потому, что исполнился ненависти к своему обидчику (а я исполнился), но потому, что тогда же решил расстаться с кабацким сбродом – чего бы мне это ни стоило – и войти в круг джентльменов.
Следуя указаниям и во всем повторяя Турка, я взбирался на мачты, тянул за веревки до тех пор, пока мои ладони не начинали кровоточить, драил палубу и выполнял все требования мистера Солтера.
Меня постепенно охватывало странное чувство, связанное каким-то образом с моим желудком. Ожидание чего-то нехорошего, которое трудно описать… День ото дня оно росло, и в конце концов все мое существо наполнила уверенность в собственной никчемности. Еще немного, и я захотел бы умереть.
Это случилось на самом верху, на брам-стеньге. Турок сидел верхом на рее, а я, сам не свой от страха, тянул за веревку, как он мне говорил. Отсюда я видел все пять кораблей, разбросанные тут и там среди бурлящего моря. Они перекатывались с боку на бок, поднимались, опускались, вертелись, а ветер все гнал и гнал их по волнам. На такой высоте качка казалась куда сильнее. Я припоминал какой-то принцип, связанный с рычагом, высказанный… Аристотелем, что ли? Впрочем, я был слишком несчастен и напуган, чтобы как следует все обдумать. Брам-стеньга раскачивалась из стороны в сторону, ужасное ощущение усиливалось.
– Турок! – сказал я. – Меня сейчас вырвет…
– Это качка.
Кажется, он ничуть мне не сочувствовал.
– А теперь поймай вот это и тяни вверх. Сильней, ты ж не девчонка!
– Как заставить корабль перестать качаться?
– Никак, дурень! Привыкай! Другого не дано.
Далеко внизу несколько бывалых моряков свесились через фальшборт. Лица у них были серые. Один из них начал блевать в океан. Этого я перенести не мог!
– Мне нужно сейчас же спуститься!
– Нельзя! – сердито глянул на меня Турок. – Сначала мы должны поставить парус.
Но мне стало невмоготу. Я хотел любой ценой добраться до фальшборта и опустошить желудок как можно быстрее. Осторожно, бочком, я пробирался вдоль реи и мимо сидящего на ней Турка. Мне пришлось отклониться назад, держась за его плечи, а ногами в это время нащупывать веревку. Ступня у меня соскользнула, и несколько ужасных секунд я раскачивался между жизнью и смертью – вместе с ходящим ходуном судном. Ногти Турка глубоко вонзились в мое предплечье. Удержавшись, я долез до грот-мачты, ступил на ванты и начал быстро спускаться. Мою рубашку полоскал ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– „Лайон“, – произнес Хангер с благоговением.
– И „Роубак“, – сказал Турок. – А это что за корабли?
Турок, судя по всему, не умел читать.
– „Дороти“ и „Элизабет“, – ответил ему Хангер.
Но восхищаться нам было некогда. Нас ждала погрузка. Солдат в порту собралось видимо-невидимо. Я с удивлением заметил, что копья у них такие же, как у меня. Такого количества запасов я не видел за всю свою жизнь! Сундуки, бочонки, мешки, бочки побольше, корзины с сушеной рыбой, с черносливом… А уж сидра, вина и пива было столько, что все собравшиеся могли бы не просыхать месяцами!
С пристани раздался хриплый окрик:
– Дорогу!
Люди с короткими дубинками, одетые в морскую форму, гнали несколько десятков изнуренных, серолицых мужчин самых разных возрастов. Некоторые из них были пьяны.
– Кто они? – спросил я у Турка, с которым мы закатывали бочку в подвешенную к лебедке сеть.
– Судя по виду, острожники, – ответил тот. – И кабацкий сброд.
Кажется, Турок забыл, что впервые я увидел его как раз в кабаке.
– Насильно взятые на флот, – просветил меня Хангер. – Люди боятся служить. После экспедиции сэра Хамфри удивляться тут нечему.
Другой матрос, по имени Хог, вытер лоб.
– Говорят, перед той бедой рулевой слышал странные голоса, а на крючок им попадались необыкновенные морские твари. А незадолго до потопившей их бури мистер Кокс видел белые скалы, которые исчезали, как только корабль к ним подходил.
– Чушь, – сказал мне Чандлер. – Люди боятся идти в плавание, наслушавшись астрологов. А у тех планеты не так выстроились. Юпитер и Сатурн встретились на восьмидесяти трех градусах, так что мы вступили в век Огненного Треугольника. Пришли времена великих бедствий. Путешественникам Томас Портер пророчит лютые муки, а Юан Ллойд обещает нам тьму-туман, бурю-ураган и всякие другие напасти!.. Басни, годящиеся разве что для баб, – продолжал наставлять меня Хангер. – Многие матросы и вправду верят в эту ахинею. Шотландец, дела обстоят совсем не так. Людей в этом плавании пугает кое-что из нашего мира – дух и небеса тут ни при чем. Люди боятся аутодафе.
Опять это слово, которое всегда произносится с таким страхом. Даже манящий блеск карибского золота не мог пересилить эту боязнь.
На то, чтобы набить трюмы „Тигра“, ушло три дня непосильного труда. Десять пушек, внесенных на борт по частям, собрали уже здесь. Я тогда еще подумал, что эти громадные орудия должны были развеять опасения Турка и его друзей. Теперь на борт взошли матросы и солдаты. На корабле вдруг стало очень тесно, прямо повернуться было негде. И тогда же появились джентльмены.
День подходил к концу, когда Турок вдруг изо всех сил замахал мне, чтобы я подошел. Мы свесились через фальшборт и стали смотреть на маленькую группу внизу.
– Вон сам Уолтер Рэли, – сказал Турок с благоговением. – Он фаворит королевы, недавно произведен в рыцари! Рядом с ним стоит Томас Хэрриот.
– О Господи! Филип Амадас! – воскликнул Хангер в смятении, когда из кареты вышел какой-то крошечный человечек.
– А эти кто? – спросил я.
Из второй кареты вышли двое людей, которые выглядели очень странно. С ними было еще несколько джентльменов.
– Весь Лондон их знает, – ответил Турок. – Их зовут Мантео и Уончес. Туземцы, привезенные из Америки.
– Все ясно, – сказал Хангер. – Мы направляемся в Америку.
– Наверняка через Вест-Индию, – добавил Турок. – Заодно и пограбим немножко…
– Да будут благословенны пушки!
Дел мне хватило до самого вечера: на борт погрузили кур, свиней и коз. Мистер Солтер выделил для меня на палубе совсем узенький прямоугольник. Однако я справился и полагал, что, несмотря на тесноту, прекрасно все устроил, в связи с чем испытывал некоторую гордость. Наконец на борт поднялись джентльмены, большинство – на „Тигр“. Оставшийся на пристани Рэли сел в карету и уехал.
Девятого апреля тысяча пятьсот восемьдесят пятого года наши корабли бесшумно вышли из плимутской гавани. Меня разом охватили волнение и мрачные предчувствия. Однако прошло еще целых тринадцать дней, прежде чем я отважился спросить Турка об аутодафе».
ГЛАВА 8
«Все началось незадолго до моей первой стычки с мистером Солтером. Теперь я благодарен ему за ту трепку. Не потому, что исполнился ненависти к своему обидчику (а я исполнился), но потому, что тогда же решил расстаться с кабацким сбродом – чего бы мне это ни стоило – и войти в круг джентльменов.
Следуя указаниям и во всем повторяя Турка, я взбирался на мачты, тянул за веревки до тех пор, пока мои ладони не начинали кровоточить, драил палубу и выполнял все требования мистера Солтера.
Меня постепенно охватывало странное чувство, связанное каким-то образом с моим желудком. Ожидание чего-то нехорошего, которое трудно описать… День ото дня оно росло, и в конце концов все мое существо наполнила уверенность в собственной никчемности. Еще немного, и я захотел бы умереть.
Это случилось на самом верху, на брам-стеньге. Турок сидел верхом на рее, а я, сам не свой от страха, тянул за веревку, как он мне говорил. Отсюда я видел все пять кораблей, разбросанные тут и там среди бурлящего моря. Они перекатывались с боку на бок, поднимались, опускались, вертелись, а ветер все гнал и гнал их по волнам. На такой высоте качка казалась куда сильнее. Я припоминал какой-то принцип, связанный с рычагом, высказанный… Аристотелем, что ли? Впрочем, я был слишком несчастен и напуган, чтобы как следует все обдумать. Брам-стеньга раскачивалась из стороны в сторону, ужасное ощущение усиливалось.
– Турок! – сказал я. – Меня сейчас вырвет…
– Это качка.
Кажется, он ничуть мне не сочувствовал.
– А теперь поймай вот это и тяни вверх. Сильней, ты ж не девчонка!
– Как заставить корабль перестать качаться?
– Никак, дурень! Привыкай! Другого не дано.
Далеко внизу несколько бывалых моряков свесились через фальшборт. Лица у них были серые. Один из них начал блевать в океан. Этого я перенести не мог!
– Мне нужно сейчас же спуститься!
– Нельзя! – сердито глянул на меня Турок. – Сначала мы должны поставить парус.
Но мне стало невмоготу. Я хотел любой ценой добраться до фальшборта и опустошить желудок как можно быстрее. Осторожно, бочком, я пробирался вдоль реи и мимо сидящего на ней Турка. Мне пришлось отклониться назад, держась за его плечи, а ногами в это время нащупывать веревку. Ступня у меня соскользнула, и несколько ужасных секунд я раскачивался между жизнью и смертью – вместе с ходящим ходуном судном. Ногти Турка глубоко вонзились в мое предплечье. Удержавшись, я долез до грот-мачты, ступил на ванты и начал быстро спускаться. Мою рубашку полоскал ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73