Потом я выбрал еще с десяток коров, и мы погнали их вдоль улиц обратно к пристани. Задача была не из простых, потому что здешние коровы не менее тупы, чем их сородичи на моей родине, но куда более воинственны. Испанское судно уже ждало у берега, и мы по широким сходням загнали животных на палубу. Потом мы отправились в другой загон, за быками, с которыми я натерпелся еще больше, чем с коровами.
День выдался долгий, тяжелый, но к его концу у меня был повод почувствовать удовлетворение. На борт „Тигра“ было погружено десять коров, два быка, двенадцать свиней, столько же овец, около сотни кур, а также корм для них всех, которого должно было хватить на месяц. Ночь напролет, при свете фонарей, я возился с хомутами и устраивал скотину, а с берега тем временем доносились смех и музыка. На берегу установили столы, и джентльменам был оказан радушный прием. Остальные моряки таскали на корабль свежую воду, пиво, чудесные зеленые овощи и прекрасные свежие фрукты. Всем грозило наказание за самовольные пробы. Я сам не удержался от греха, принявшего форму дыни – столь прекрасной, что она казалась даром Всевышнего. К рассвету я справился со своим заданием и поспешил к гамаку. Я был совершенно обессилен, но доволен.
Мы провели на Испаньоле три дня. Страшные рассказы моряков об аутодафе никак не вязались с гостеприимностью, ждавшей меня при сходах на берег. Двух девушек, смеявшихся тогда над моей одеждой, звали Изабелла и Регина де Ангуло. Они были дочерьми местного военачальника. По-английски ни одна из них не говорила, тем не менее, когда я приходил в великолепный дом их отца, полный изящной мебели и картин столь прекрасных, что описать их я не в силах, они научили меня играть в раскрашенные куски плотной бумаги, а еще – в странную игру, в которой мяч отбивался чем-то вроде лопатки и перекидывался через натянутую сетку. Жара стояла изнуряющая, но я был счастлив. Признаюсь, я покидал Испаньолу с сожалением. А еще я подумал, что всю жизнь приглядывать за овцами в Туидсмьюре было бы… пресновато как-то.
Седьмого июня „Тигр“ и „Элизабет“ вышли в море. Через две недели мы со всей осторожностью приблизились к огромному континенту и стали продвигаться к северу. Амадас и Барлоу оказались здесь не впервые, так что береговая линия была нам знакома. Здешние воды таили в себе неисчислимые опасности: вдоль берега баррикадами выстроились песчаные отмели. А еще эта часть Атлантики славилась неожиданными бурями. Теперь обязанности штурмана принял на себя капитан Фернандес. Он должен был провести корабль между отмелями, в воды, ими же и защищенные.
К несчастью, он допустил роковую ошибку, неправильно оценив глубину. „Тигр“ сел на мель, сдвинуть его никак не удавалось. „Элизабет“ и два других не менее замечательных корабля вскоре разделили нашу судьбу. Тут и буря подоспела. „Тигр“ стоял к огромным волнам бортом, и два часа кряду они нещадно его трепали. Казалось, огромный корабль сейчас распадется на куски. Когда начался прилив и громадная волна сняла нас с мели, все вознесли хвалу Господу.
Жестокая буря наконец улеглась, и урон стал виден невооруженным глазом. Домашний скот бросился в воду и уплыл на берег, а повреждения киля были столь велики, что в трюм хлынула морская вода. Галеты, рис, зерно, семена для посадок – не уцелело ничего.
Теперь о том, чтобы выращивать урожаи и самим себя прокормить, не шло и речи. Колония с населением более сотни душ попала в полную зависимость от милосердия туземцев.
Невероятными усилиями „Тигр“ и остальные корабли были восстановлены. Мы вновь загрузили их и прошли еще десять лиг к северу, до большого промежутка между отмелями. На этот раз корабли оставили на безопасном расстоянии от берега, после чего на шлюпках перевезли грузы в хранилище на Дальних отмелях, с тем чтобы позже переместить их на остров Роанок, где мы и собирались основать колонию.
Остров отличался плодородием. От любопытных испанских глаз его отделяли Дальние отмели, а от континента – полоска воды шириной около лиги. Последнее препятствие защищало нас от туземцев. Мы стояли на виду у их деревень.
С этого момента власть перешла к Ральфу Лейну.
Он построил на Дальних отмелях дом и наблюдал за продолжавшимся перевозом грузов с кораблей на Роанок. На севере острова была возведена крепость – около двух лиг в длину и пол-лиги в ширину. Точнее, не крепость, а некое сооружение из песка и бревен, которое не шло ни в какое сравнение с замками, знакомыми мне по моей Шотландии. Только после этого мы занялись устройством собственного жилья. Для джентльменов выстроили изящные дома, зато жилье, доставшееся матросам, солдатам и простым поселенцам, было еще более убогим, чем туидсмьюрские лачуги.
Я не стану описывать все наши беды. Джентльмены не работали, будучи заняты исследованиями, набросками и измерениями. А остальные колонисты отказались на них трудиться. Солдаты вели себя словно дикие звери. Впрочем, Ральф Лейн вскоре установил жесткий порядок. Не один солдат был повешен и остался гнить на дереве. Главными же нашими опасностями были голод, тающие запасы еды и отношения с туземцами, начавшиеся хорошо, но затем испортившиеся.
Все это время я был предельно внимателен: вдруг мне откроется истинная цель экспедиции? В том, что это как-то связано с присутствующими в ней джентльменами, я не сомневался.
Людей, менее приспособленных для выращивания урожая, рытья канав и строительства, нельзя было и представить. В безоблачные ночи мистер Хэрриот наблюдал за звездами. В одну из таких ночей меня и посетила эта мысль. Мы вышли к океану: я – с грифельной доской и фонарем, мистер Хэрриот – с градштоком и компасом. Он определял положение одной восходящей звезды из созвездия Тельца, которая называется Альдебаран.
– Сэр, – обратился я к нему. – Вы говорили, что для определения долготы вам нужны часы, которые показывали бы время в Англии, а его вы бы сравнивали с местным временем.
– Именно так, Огилви. – Мой наставник прищурился, определяя положение стрелки компаса. – А еще я сказал, что человека, построившего такие часы, ждут слава и богатство.
– Их не нужно строить! – радостно ответил я ему. – Они уже существуют!
Мистер Хэрриот оторвался от компаса. В тусклом свете фонаря я видел любопытство в его изучающем взгляде.
– Вон там, в небесах! – показал я на ущербную луну. – Разве не видите, сэр? В качестве часов можно воспользоваться луной! Ее движение по звездному небу подобно движению стрелок по циферблату. Если луна проходит какую-нибудь звезду в полночь для наблюдателя в Англии, а здесь это происходит в шесть часов вечера, тогда вот она, долгота! Четверть суток или девяносто градусов.
От радости я чуть не запрыгал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
День выдался долгий, тяжелый, но к его концу у меня был повод почувствовать удовлетворение. На борт „Тигра“ было погружено десять коров, два быка, двенадцать свиней, столько же овец, около сотни кур, а также корм для них всех, которого должно было хватить на месяц. Ночь напролет, при свете фонарей, я возился с хомутами и устраивал скотину, а с берега тем временем доносились смех и музыка. На берегу установили столы, и джентльменам был оказан радушный прием. Остальные моряки таскали на корабль свежую воду, пиво, чудесные зеленые овощи и прекрасные свежие фрукты. Всем грозило наказание за самовольные пробы. Я сам не удержался от греха, принявшего форму дыни – столь прекрасной, что она казалась даром Всевышнего. К рассвету я справился со своим заданием и поспешил к гамаку. Я был совершенно обессилен, но доволен.
Мы провели на Испаньоле три дня. Страшные рассказы моряков об аутодафе никак не вязались с гостеприимностью, ждавшей меня при сходах на берег. Двух девушек, смеявшихся тогда над моей одеждой, звали Изабелла и Регина де Ангуло. Они были дочерьми местного военачальника. По-английски ни одна из них не говорила, тем не менее, когда я приходил в великолепный дом их отца, полный изящной мебели и картин столь прекрасных, что описать их я не в силах, они научили меня играть в раскрашенные куски плотной бумаги, а еще – в странную игру, в которой мяч отбивался чем-то вроде лопатки и перекидывался через натянутую сетку. Жара стояла изнуряющая, но я был счастлив. Признаюсь, я покидал Испаньолу с сожалением. А еще я подумал, что всю жизнь приглядывать за овцами в Туидсмьюре было бы… пресновато как-то.
Седьмого июня „Тигр“ и „Элизабет“ вышли в море. Через две недели мы со всей осторожностью приблизились к огромному континенту и стали продвигаться к северу. Амадас и Барлоу оказались здесь не впервые, так что береговая линия была нам знакома. Здешние воды таили в себе неисчислимые опасности: вдоль берега баррикадами выстроились песчаные отмели. А еще эта часть Атлантики славилась неожиданными бурями. Теперь обязанности штурмана принял на себя капитан Фернандес. Он должен был провести корабль между отмелями, в воды, ими же и защищенные.
К несчастью, он допустил роковую ошибку, неправильно оценив глубину. „Тигр“ сел на мель, сдвинуть его никак не удавалось. „Элизабет“ и два других не менее замечательных корабля вскоре разделили нашу судьбу. Тут и буря подоспела. „Тигр“ стоял к огромным волнам бортом, и два часа кряду они нещадно его трепали. Казалось, огромный корабль сейчас распадется на куски. Когда начался прилив и громадная волна сняла нас с мели, все вознесли хвалу Господу.
Жестокая буря наконец улеглась, и урон стал виден невооруженным глазом. Домашний скот бросился в воду и уплыл на берег, а повреждения киля были столь велики, что в трюм хлынула морская вода. Галеты, рис, зерно, семена для посадок – не уцелело ничего.
Теперь о том, чтобы выращивать урожаи и самим себя прокормить, не шло и речи. Колония с населением более сотни душ попала в полную зависимость от милосердия туземцев.
Невероятными усилиями „Тигр“ и остальные корабли были восстановлены. Мы вновь загрузили их и прошли еще десять лиг к северу, до большого промежутка между отмелями. На этот раз корабли оставили на безопасном расстоянии от берега, после чего на шлюпках перевезли грузы в хранилище на Дальних отмелях, с тем чтобы позже переместить их на остров Роанок, где мы и собирались основать колонию.
Остров отличался плодородием. От любопытных испанских глаз его отделяли Дальние отмели, а от континента – полоска воды шириной около лиги. Последнее препятствие защищало нас от туземцев. Мы стояли на виду у их деревень.
С этого момента власть перешла к Ральфу Лейну.
Он построил на Дальних отмелях дом и наблюдал за продолжавшимся перевозом грузов с кораблей на Роанок. На севере острова была возведена крепость – около двух лиг в длину и пол-лиги в ширину. Точнее, не крепость, а некое сооружение из песка и бревен, которое не шло ни в какое сравнение с замками, знакомыми мне по моей Шотландии. Только после этого мы занялись устройством собственного жилья. Для джентльменов выстроили изящные дома, зато жилье, доставшееся матросам, солдатам и простым поселенцам, было еще более убогим, чем туидсмьюрские лачуги.
Я не стану описывать все наши беды. Джентльмены не работали, будучи заняты исследованиями, набросками и измерениями. А остальные колонисты отказались на них трудиться. Солдаты вели себя словно дикие звери. Впрочем, Ральф Лейн вскоре установил жесткий порядок. Не один солдат был повешен и остался гнить на дереве. Главными же нашими опасностями были голод, тающие запасы еды и отношения с туземцами, начавшиеся хорошо, но затем испортившиеся.
Все это время я был предельно внимателен: вдруг мне откроется истинная цель экспедиции? В том, что это как-то связано с присутствующими в ней джентльменами, я не сомневался.
Людей, менее приспособленных для выращивания урожая, рытья канав и строительства, нельзя было и представить. В безоблачные ночи мистер Хэрриот наблюдал за звездами. В одну из таких ночей меня и посетила эта мысль. Мы вышли к океану: я – с грифельной доской и фонарем, мистер Хэрриот – с градштоком и компасом. Он определял положение одной восходящей звезды из созвездия Тельца, которая называется Альдебаран.
– Сэр, – обратился я к нему. – Вы говорили, что для определения долготы вам нужны часы, которые показывали бы время в Англии, а его вы бы сравнивали с местным временем.
– Именно так, Огилви. – Мой наставник прищурился, определяя положение стрелки компаса. – А еще я сказал, что человека, построившего такие часы, ждут слава и богатство.
– Их не нужно строить! – радостно ответил я ему. – Они уже существуют!
Мистер Хэрриот оторвался от компаса. В тусклом свете фонаря я видел любопытство в его изучающем взгляде.
– Вон там, в небесах! – показал я на ущербную луну. – Разве не видите, сэр? В качестве часов можно воспользоваться луной! Ее движение по звездному небу подобно движению стрелок по циферблату. Если луна проходит какую-нибудь звезду в полночь для наблюдателя в Англии, а здесь это происходит в шесть часов вечера, тогда вот она, долгота! Четверть суток или девяносто градусов.
От радости я чуть не запрыгал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73