Он часто бывает у нас. Его имя хорошо известно в Гонконге.
Пейтон встала и едва не взяла бокал, но вовремя спохватилась – она вспомнила, что по заведенному этикету перенести бокал на другой столик должен официант. С этикетом Пейтон была не в ладах. Мудреные правила быстро вылетали из головы. Да и к чему помнить, что, к примеру, салфетку, усевшись в ресторане за столик, следует положить себе на колени, а если отправишься в туалет, оставить ее на стуле, и, наконец, аккуратно сложив, положить на стол перед тем как уйти?
Сянь Жун не замедлил перейти на дружеский тон. Он поднялся из-за стола и обратился к Пейтон как к старой знакомой.
– Как поживаете? Увидев меня, вы даже не улыбнулись. Вот уж не ожидал.
– Сянь Жун! Вот так встреча! – подыграв ему, ответила Пейтон. – Я, право, вас не заметила. Сидела, как в забытьи. Всему виной длительный перелет, смена часовых поясов. Не обижайтесь на меня, бэби.
Сянь Жун улыбнулся и произнес:
– Позвольте представить вам моего хорошего друга, мистера Хироси Ямамото.
Японец встал, поклонился, достал из бумажника визитную карточку и, сложив руки ковшиком, протянул ее Пейтон. Взяв карточку, Пейтон открыла сумку и протянула японцу свою визитку, сообразив, что ее имя не знают. Японец поклонился опять.
– Вы живете в Гонконге или приехали по делам? – спросил Сянь Жун.
– Приехала на несколько дней.
– Впервые в этих краях?
– К сожалению.
– И как вы нашли Гонконг?
– Я только что прилетела, успела только заметить, что город огромен.
Пейтон чувствовала, что говорит слишком раскованно, с американским апломбом. К тому же за два с лишним десятка лет она так и не сумела отделаться от бостонского говора. В обществе церемонного обходительного японца лучше было бы говорить холодно-слащавым голосом чопорных англичанок, распивающих чай из фарфоровых чашечек с серебряным чайником на столе и непременными щипчиками для сахара.
– К великому сожалению, должен покинуть вас, – вздохнув, произнес японец. – Дела. Миссис Эмберг, был чрезвычайно рад познакомиться с вами. Желаю приятно провести время. – Он встал, поклонился и направился к выходу.
– Все американки такие, как вы? – спросил Сянь Жун, проводив взглядом японца.
– Что вы имеете в виду?
– Способность быстро сориентироваться и… – он на секунду задумался и продолжил: – Скажем так: непосредственность. Вы назвали меня «бэби».
– Бэби? Что-то не помню. Наверное, просто вырвалось. Надеюсь, я не шокировала вашего друга. Я – американка, вы правы, но не все американки одного склада. Возможно, я и впрямь излишне непринужденна.
– Вам что-нибудь заказать?
– Я еще и с этим не справилась, а уже захмелела, – ответила Пейтон, поднимая бокал.
Она была счастлива. Наконец она встретила необычного человека с экзотической внешностью, да еще полного сил и скрытого обаяния.
– Может, нам продолжить знакомство где-нибудь в другом месте? – спросила Пейтон.
– Не возражаю. А где?
– В моей гостинице тоже бар, – сказала она и внутренне содрогнулась, ощутив эротическое влечение.
Дыхание ее сбилось, во рту пересохло, кровь отхлынула от лица.
Когда она поднялась, то почувствовала, что ее трусики увлажнились. Пейтон смутилась. Неужто одно присутствие этого человека довело ее до экстаза? Да, так и есть. Теперь Сянь Жун казался Пейтон настоящим красавцем. Даже исходящий от него запах – то ли корицы, то ли женьшеня, а, может быть, и фиалки – волновал, кружил голову, возбуждал, как наркотик.
На улице возбуждение не прошло. У нее подгибались ноги, хотя она и опиралась на руку кавалера. Скорее поймать такси, а то на нее обратят внимание. Должно быть, она в таком состоянии, в котором случается бывать и мужчинам, когда они, будучи на людях, стараются скрыть под одеждой следы внезапного похотливого возбуждения.
Бар в отеле был забит до отказа. От табачного дыма, казалось, нечем дышать.
– Пойдем ко мне в номер, – Пейтон перешла на доверительный тон.
Сянь Жун промычал нечто невразумительное. Она потянула его за руку.
Лифт сверкал сталью и алюминием и походил, казалось, на бункер, в котором мог укрыться и президент во время войны.
Пейтон изнемогала.
– У тебя есть презерватив? – спросила она, едва войдя в номер.
– Я совершенно здоров, – сказал Сянь Жун. – А разве ты не пользуешься противозачаточными таблетками?
– С резиной спокойнее, – нетерпеливо сказала она и принялась расстегивать ему пуговицы.
Сянь Жун отстранился.
– Ты слишком торопишься, – сказал он.
– Тороплюсь? – Пейтон опешила.
– Мы мало знакомы, – пояснил Сянь Жун. – Давай подождем… хотя бы до завтра. Узнаем друг друга получше, и тогда вполне вероятно…
Пейтон была уверена, что больше не увидит его. Секс для нее был только физическим удовольствием. Однако находились такие – и даже среди мужчин – кто искренне полагал, что секс не только плотское наслаждение, но и духовная близость между партнерами.
– Ну и ну! – в сердцах воскликнула Пейтон, оставшись одна. – Я же хотела только перепихнуться.
Глава четвертая
Выйдя замуж, Пейтон сочла, что ей сказочно повезло. Женившись на ней, Барри купил квартиру в Верхнем Уэст-сайде, престижном респектабельном районе Нью-Йорка. К тому же Барри имел доходную уважаемую специальность – он был дантистом, совмещающим лечение с протезированием зубов. Выйдя за него замуж, Пейтон смогла оставить докучливую работу, не приносившую достойного заработка.
До замужества она жила в жалкой лачуге в пригороде Бостона, ютясь в одной комнате с матерью, после того как Донни, ее непутевый брат, возвратился домой, отсидев за жульничество в тюрьме. В семье, и так еле сводившей концы с концами, появился нахлебник, лишний и весьма прожорливый рот. Донни бездельничал, хотя и уверял, что ищет работу. На самом деле он целыми днями пялился в телевизор и смолил сигареты.
В конце концов Нелл, у которой ее единственный сын вечно ходил в любимчиках, устроила Донни в кулинарную школу, потратив на это почти все свои сбережения. Нелл рассчитывала, что Донни, если даже не сможет устроиться на работу, по крайней мере, сумеет после окончания школы заменить ее у плиты и накормить уставших за день на службе мать и сестру.
Но только Нелл просчиталась. Окончив школу, Донни поступать на работу не собирался, а его стряпня доводила до тошноты. Правда, Нелл руки не опустила, начав штудировать объявления. Повара требовались повсюду, но Донни упорствовал, говоря, что не пойдет работать в грязную забегаловку, а в ресторан не возьмут на работу бывшего заключенного, так что туда нечего и соваться.
Старшие сестры Пейтон, Кэти и Бренда, давно сбежали из дому, заявив, что им надоело занудство матери, которая каждый вечер вздыхает о мебели, проданной за гроши, а на поверку оказавшейся немыслимо дорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Пейтон встала и едва не взяла бокал, но вовремя спохватилась – она вспомнила, что по заведенному этикету перенести бокал на другой столик должен официант. С этикетом Пейтон была не в ладах. Мудреные правила быстро вылетали из головы. Да и к чему помнить, что, к примеру, салфетку, усевшись в ресторане за столик, следует положить себе на колени, а если отправишься в туалет, оставить ее на стуле, и, наконец, аккуратно сложив, положить на стол перед тем как уйти?
Сянь Жун не замедлил перейти на дружеский тон. Он поднялся из-за стола и обратился к Пейтон как к старой знакомой.
– Как поживаете? Увидев меня, вы даже не улыбнулись. Вот уж не ожидал.
– Сянь Жун! Вот так встреча! – подыграв ему, ответила Пейтон. – Я, право, вас не заметила. Сидела, как в забытьи. Всему виной длительный перелет, смена часовых поясов. Не обижайтесь на меня, бэби.
Сянь Жун улыбнулся и произнес:
– Позвольте представить вам моего хорошего друга, мистера Хироси Ямамото.
Японец встал, поклонился, достал из бумажника визитную карточку и, сложив руки ковшиком, протянул ее Пейтон. Взяв карточку, Пейтон открыла сумку и протянула японцу свою визитку, сообразив, что ее имя не знают. Японец поклонился опять.
– Вы живете в Гонконге или приехали по делам? – спросил Сянь Жун.
– Приехала на несколько дней.
– Впервые в этих краях?
– К сожалению.
– И как вы нашли Гонконг?
– Я только что прилетела, успела только заметить, что город огромен.
Пейтон чувствовала, что говорит слишком раскованно, с американским апломбом. К тому же за два с лишним десятка лет она так и не сумела отделаться от бостонского говора. В обществе церемонного обходительного японца лучше было бы говорить холодно-слащавым голосом чопорных англичанок, распивающих чай из фарфоровых чашечек с серебряным чайником на столе и непременными щипчиками для сахара.
– К великому сожалению, должен покинуть вас, – вздохнув, произнес японец. – Дела. Миссис Эмберг, был чрезвычайно рад познакомиться с вами. Желаю приятно провести время. – Он встал, поклонился и направился к выходу.
– Все американки такие, как вы? – спросил Сянь Жун, проводив взглядом японца.
– Что вы имеете в виду?
– Способность быстро сориентироваться и… – он на секунду задумался и продолжил: – Скажем так: непосредственность. Вы назвали меня «бэби».
– Бэби? Что-то не помню. Наверное, просто вырвалось. Надеюсь, я не шокировала вашего друга. Я – американка, вы правы, но не все американки одного склада. Возможно, я и впрямь излишне непринужденна.
– Вам что-нибудь заказать?
– Я еще и с этим не справилась, а уже захмелела, – ответила Пейтон, поднимая бокал.
Она была счастлива. Наконец она встретила необычного человека с экзотической внешностью, да еще полного сил и скрытого обаяния.
– Может, нам продолжить знакомство где-нибудь в другом месте? – спросила Пейтон.
– Не возражаю. А где?
– В моей гостинице тоже бар, – сказала она и внутренне содрогнулась, ощутив эротическое влечение.
Дыхание ее сбилось, во рту пересохло, кровь отхлынула от лица.
Когда она поднялась, то почувствовала, что ее трусики увлажнились. Пейтон смутилась. Неужто одно присутствие этого человека довело ее до экстаза? Да, так и есть. Теперь Сянь Жун казался Пейтон настоящим красавцем. Даже исходящий от него запах – то ли корицы, то ли женьшеня, а, может быть, и фиалки – волновал, кружил голову, возбуждал, как наркотик.
На улице возбуждение не прошло. У нее подгибались ноги, хотя она и опиралась на руку кавалера. Скорее поймать такси, а то на нее обратят внимание. Должно быть, она в таком состоянии, в котором случается бывать и мужчинам, когда они, будучи на людях, стараются скрыть под одеждой следы внезапного похотливого возбуждения.
Бар в отеле был забит до отказа. От табачного дыма, казалось, нечем дышать.
– Пойдем ко мне в номер, – Пейтон перешла на доверительный тон.
Сянь Жун промычал нечто невразумительное. Она потянула его за руку.
Лифт сверкал сталью и алюминием и походил, казалось, на бункер, в котором мог укрыться и президент во время войны.
Пейтон изнемогала.
– У тебя есть презерватив? – спросила она, едва войдя в номер.
– Я совершенно здоров, – сказал Сянь Жун. – А разве ты не пользуешься противозачаточными таблетками?
– С резиной спокойнее, – нетерпеливо сказала она и принялась расстегивать ему пуговицы.
Сянь Жун отстранился.
– Ты слишком торопишься, – сказал он.
– Тороплюсь? – Пейтон опешила.
– Мы мало знакомы, – пояснил Сянь Жун. – Давай подождем… хотя бы до завтра. Узнаем друг друга получше, и тогда вполне вероятно…
Пейтон была уверена, что больше не увидит его. Секс для нее был только физическим удовольствием. Однако находились такие – и даже среди мужчин – кто искренне полагал, что секс не только плотское наслаждение, но и духовная близость между партнерами.
– Ну и ну! – в сердцах воскликнула Пейтон, оставшись одна. – Я же хотела только перепихнуться.
Глава четвертая
Выйдя замуж, Пейтон сочла, что ей сказочно повезло. Женившись на ней, Барри купил квартиру в Верхнем Уэст-сайде, престижном респектабельном районе Нью-Йорка. К тому же Барри имел доходную уважаемую специальность – он был дантистом, совмещающим лечение с протезированием зубов. Выйдя за него замуж, Пейтон смогла оставить докучливую работу, не приносившую достойного заработка.
До замужества она жила в жалкой лачуге в пригороде Бостона, ютясь в одной комнате с матерью, после того как Донни, ее непутевый брат, возвратился домой, отсидев за жульничество в тюрьме. В семье, и так еле сводившей концы с концами, появился нахлебник, лишний и весьма прожорливый рот. Донни бездельничал, хотя и уверял, что ищет работу. На самом деле он целыми днями пялился в телевизор и смолил сигареты.
В конце концов Нелл, у которой ее единственный сын вечно ходил в любимчиках, устроила Донни в кулинарную школу, потратив на это почти все свои сбережения. Нелл рассчитывала, что Донни, если даже не сможет устроиться на работу, по крайней мере, сумеет после окончания школы заменить ее у плиты и накормить уставших за день на службе мать и сестру.
Но только Нелл просчиталась. Окончив школу, Донни поступать на работу не собирался, а его стряпня доводила до тошноты. Правда, Нелл руки не опустила, начав штудировать объявления. Повара требовались повсюду, но Донни упорствовал, говоря, что не пойдет работать в грязную забегаловку, а в ресторан не возьмут на работу бывшего заключенного, так что туда нечего и соваться.
Старшие сестры Пейтон, Кэти и Бренда, давно сбежали из дому, заявив, что им надоело занудство матери, которая каждый вечер вздыхает о мебели, проданной за гроши, а на поверку оказавшейся немыслимо дорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81