Они приехали к самому плову.Худайберды, увидев входящих, вытер руки о край дастар-хана, что-то тихо сказал сидевшей рядом с ним и разом поб-
ледневшей матери и быстро встал. Гости поздоровались. Худайберды только кивнул им, не сказав ни слова. Потом сделал движение головой — идите за мной— и прошел мимо них наружу.
Они вышли во двор. Худайберды привел их в специальное помещение для гостей на другом конце двора. Пиримкулы-ага шел туда как старый знакомый, ведь его часто приглашали сюда.
Хозяин дома усадил гостей на почетные места, потом подошел к телевизору, снял закрывавшую экран пестро расшитую накидку, включил, подождал, пока появится изображение. Потом, так и не сказав ни слова, опять вышел во двор.
Окинув комнату взглядом, Палта Ачилович вполголоса проговорил:
— Пе отстает товарищ от жизни...— И смешался, почувствовав, что Хаиткулы не одобрил шутки.
А Хаиткулы уставился в телевизор, и было похоже, что его ничто здесь не занимает, кроме танцевавшей на экране гибкой девушки с сорока косичками за плечами.
Пиримкулы-ага, время от времени поглаживая ладонью погоны, проверял, все ли звездочки на них. Он пододвинулся к самому телевизору и сидел теперь почти вплотную к экрану.
Хозяин появился с чайниками и пиалами, поставил их перед гостями и снова вышел. Они не успели допить свои пиалы, как он вошел с миской жареной молодой баранины, посыпанной луком, поставил ее на дастархан. Потом достал из-под кровати бутылку водки, налил всем по полпиалы и, так же не произнеся ни одного слова, стукнул своей пиалой по пиалам гостей, выпил залпом. Пиримкулы-ага посмотрел сначала на Хаиткулы, потом на Палту Ачиловича, которые не притронулись к своим пиалам, подумал-подумал и последовал примеру хозяина дома.
Палта Ачилович, увидев, что он выпил, нахмурился. Запах барашка, видно, щекотал ему ноздри, но он ни к чему не притрагивался. Хаиткулы же стал есть, чтобы не обидеть хозяина.
Худайберды молчал, молчали и они. Хаиткулы за этот очень маленький промежуток времени, пока он был здесь, до мельчайших черточек изучил внешность Худайберды и не сомневался, что запомнил ее на всю жизнь.
Внешность была запоминающейся. Лицо, совершенно не выражающее никаких чувств, непроницаемое, кожа на нем грубая, глаза так глубоко посажены в глазницы, что создавалось впечатление — Ялкабов иначе как исподлобья смотреть не может. Толстый нос, загнутый на конце чуть-чуть в сторону, делал лицо вовсе непривлекательным. В этом словесном портрете надо выделить важную деталь: губы. Тонкие, плотно сжатые, они безошибочно свидетельствовали, что Ялкабов наделен сильной волей, что страсти его спрятаны глубоко внутри, но если они вырвутся — его не остановить. Такой никогда не остановится перед задуманным.
Обычно человеку трудно скрыть, что у него делается в душе. Мимика, нечаянные жесты, тембр голоса обязательно выдадут его внутреннее состояние. Но, конечно, притворство может достичь такого высокого искусства, что прикинувшийся овцой матерый волк обманет самого бдительного человека. Худайберды, как показалось Хаиткулы, старался сохранять спокойствие в этой неожиданной для него ситуации, но никак не притворялся. Чем дольше наблюдал за ним Хаиткулы, тем сильнее росла в нем уверенность, что он старается держать себя естественно, а молчаливость — просто черта его характера.
Худайберды из них троих знал, естественно, Пиримкулы Абдуллаева, знал его еще с детства. Узнал он и Палту Ачи-ловича, однажды приезжавшего в колхоз с лекцией. Он не узнавал только молодого человека в штатском, так свободно чувствовавшего себя за дастарханом. Похож на артиста из кинофильма «Решающий шаг». Худайберды исподтишка поглядывал на Хаиткулы.
Обед закончился быстро. Едва Худайберды пошел выносить посуду, Пиримкулы-ага укоризненно сказал Палте Ачиловичу:
— Зря не поели, товарищ следователь. Не обращайте внимания на Худайберды, он всегда такой. Я же знаю весь их род. Молчуны. Отец какой у него был! В лицо страшно смотреть было, такой свирепый... Или, думаете, плохо приготовлено? Я бы не сказал...
Палта Ачилович зачем-то вынул очки, надел их, как всегда, на кончик носа, повернулся к Хаиткулы, тронул его за руку:
— Да-а-а, слыхали, что сказал участковый? — Он смотрел на Хаиткулы со снисходительной усмешкой.— Кушайте, говорит, на здоровье, не стесняйтесь угрюмого хозяина. Он, мол, всегда такой...— Он резко повернулся к Пиримку-лы-аге: — Товарищ капитан, зря вы мне это говорите. Вы, наверное, забыли, что мы при исполнении служебных обя-
занностей. Мне ничего не стоит забыть о своем аппетите в доме, где предстоит серьезный разговор...— Неожиданно для самого себя он сглотнул слюну.— И с вашей стороны, знаете, негуманно делиться своими наблюдениями после того, как вы вычистили хлебом тарелку! Но пусть будет по-вашему...
Вошел Худайберды с чайниками свежего чая. Щелкнув регулятором, выключил телевизор, кинул каждому гостю по подушке, чтобы они могли лечь, подложив ее под локоть. Сам он остался сидеть, поджав ноги и прижав подушку локтем к правому боку, поник головой над пиалой. Это могло означать только одно: «Говорите, с чем пожаловали».
Хаиткулы кивнул участковому. Тот понял, что первое слово за ним, и коротко объяснил, зачем они пришли, кто такие Хаиткулы и Палта Ачилович.
Худайберды, выслушав, покачал головой; не поднимая ее, помолчал, потом резко бросил:
— Опять та же песня!
И сразу же поднял голову. Теперь он сидел совсем прямо и сверху по очереди посмотрел на каждого из троих. Вид у него был вызывающий, что очень не понравилось Палте Ачиловичу. Он чувствовал себя не в своей тарелке с первой же секунды, как они пришли сюда, поэтому сейчас едва не сорвался. Он распрямился и сел на своем коврике. Хаиткулы, предчувствуя, что может сейчас произойти, опередил Палту Ачиловича:
— Говорят, между вами и Бекджаном была крепкая дружба... Очень важно, чтобы вы это подтвердили. Вы могли бы помочь нам получить ответы на вопросы, крайне нужные следствию, чтобы выйти на правильный путь... Знаем, что не вовремя пришли, вы ведь с дороги, но что поделаешь, у нас тоже срочная работа. Так что не обижайтесь...
Хаиткулы приподнялся с подушки и сел так же, как Палта Ачилович.
Худайберды снова опустил голову, что-то обдумывая. Потом встал, рывком выдвинул из-под кровати покрытый пылью чемодан, достал из него альбом и все так же молча бросил его к ногам Палты Ачиловича. Тот сначала посмотрел на Хаиткулы, лотом на Пиримкулы-агу, посмотрел так, как судья оглядывается на заседателей, чтобы узнать их мнение по тому или иному вопросу, только после этого не спеша раскрыл альбом. Хаиткулы пододвинулся к Палте Ачиловичу, чтобы лучше видеть фотографии, наклеенные в альбом, стал смотреть через его плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42