Распаленное воображение безумствовало. Теперь он совсем явственно видел все, что воображал, а попутчики его нисколько не заботили. Они сидели, вытянув длинные шеи и раскрыв глаза. Авросимов даже позабыл, что он в санях и какая печальная миссия ему предстоит, он видел, как он подошел к таинственному незнакомцу, на ходу оправляя свой майорский мундир, и сказал ему, словно век уже целый был с ним близок:
- Судьба не часто балует нас встречами.
- Полноте, - улыбнулся полковник, - с нашими-то заботами в наш век можно ли видеться чаще? Господа, - обратился он к остальным, - мы все продрогли с дороги, не выпить ли нам чего?
- Пусть ротмистр распорядится, - сказал Заикин.
Покуда люди по приказанию ротмистра подавали, приехавшие уселись поплотнее.
- Я было согласился с вашими республиканскими воззрениями, - сказал подпоручик полковнику, - но мысль об непременном цареубийстве столь для меня ужасна, что она меня от вас отдаляет.
- Какая же республика, коли жив монарх, пусть даже бывший? - жестко отпарировал полковник. - Что это вы? Да разве вас кто силой тащил к нам? Вот ротмистр Слепцов полный наш антагонист, так что ж из того? Я могу уважать врагов.
- Какой я враг, - засмеялся ротмистр, - я, может быть, более друг, чем вы предполагаете... Я хочу вас предостеречь от неверного шага, но понятия благородства мне не чужды. Я выдавать не способен, господа, я просто арестовываю. Я даже понимаю ваш пафос, вы где-то там по-своему правы, и все-таки, господа, когда час ударит... Вы понимаете?... Но пока вы в моем доме, прошу, господа, откушать.
Аромат гвоздики почему-то распространился по комнате. Все потянулись к бокалам и с наслаждением отхлебнули.
- Вот видите, - сказал ротмистр, - как хорошо мы сидим в тепле и наслаждаемся беседой и вином, а ведь осуществись ваши планы, господин полковник, и ничего этого уже не будет, а будет холод, кровь и братоубийство.
- Вздор какой, - засмеялся подпоручик, - просто вино и другие прелести тогда будут для всех.
- Это вот и есть вздор, - сказал ротмистр, - ибо всем всего никогда не может хватить. Так не бывает. Это же не сказка какая-нибудь. Да и зачем простому человеку то, что привычно нам?
- Ах, не в этом дело, - сказал подпоручик. - Но когда наступит народное правление, тогда один не будет унижать других, тогда наступит расцвет искусств...
- Позвольте, - засмеялся ротмистр, - но народное правление - это ведь тоже власть, а власть, господа, шутить не любит. Сегодня одним плохо, а завтра другим. Какой же резон в ваших словах?
- Короче говоря, вы исповедуете рабство, - сказал полковник, - но это анахронизм...
- А кто доказал сие? - снова усмехнулся ротмистр.
- Это очевидно, - сказал полковник.
- Нет, нет, - вмешался Авросимов, - я не вижу ни у одного из вас резона, не вижу.
- Значит, вы утверждаете, что республика не может быть без цареубийства? спросил подпоручик полковника. - Вы настаиваете?
- Это не главное, - ответил тот. - Почему вы все время это помните? Вы же поклялись освободить отечество:
- Да, но он присягнул царю, - сказал ротмистр.
- Не беспокойтесь, господин подпоручик, - мрачно усмехнулся полковник, думайте об избавлении родины от рабства. Царя я беру на себя...
...В этот момент кибитку тряхнуло. Это словно подстегнуло усталых коней, они понеслись пуще, а Авросимов прекратил свои фантазии.
- Кто же этот полковник? - спросил ротмистр упавшим голосом.
- Я знаю, - сказал подпоручик. - Но выдумки вашей хватило не намного, сударь.
- Отчего же? - сказал ротмистр Слепцов. - Ротмистр Слепцов в вашем повествовании выглядит вполне благопристойно. Хотя, что касается таинственного полковника, я-то догадываюсь, сударь, кого вы имеете в виду, это не вполне соответствует истине, уж поверьте.
В этот момент кибитка стала, послышались хриплые голоса, в окошечко виднелась ямская изба, и на утоптанном снегу золотилась раскиданная солома... Пришла пора смены усталых лошадей.
- Поскучайте-ка, господа, - сказал ротмистр и выбрался наружу.
Авросимову совсем было показалось их путешествие мирным, и он готов был фантазировать и дальше, поскольку это доставляло удовольствие его попутчикам, но тут, не успел ротмистр выйти, как тотчас немолодой жандармский унтер, ехавший в задней кибитке, оказался у распахнутой дверцы, и полез внутрь, и уселся рядом с Заикиным.
Наш герой как бы очнулся, ибо это напомнило ему о цели их путешествия, что тюрьма не спит, бодрствует. И тут он взглянул на подпоручика. Тот сидел с печальной усмешкой на устах, словно знал наперед, как все случится, хотя, может, и в самом деле знал.
"Вот как наяву-то жестоко все, - подумал Авросимов. - Сидит унтер, будто его кто врыл сюда, и хоть ты убейся - с места не сойдет, и жилы у тебя вытянет, коли ему велят... А кто он? А он мой соплеменник, брат мой..."
- Хороший день нынче, - обратился к унтеру Авросимов. - Что за охота в кибитке сидеть? Шли бы погуляли.
- Ваше высокоблагородие, - раздельно произнес унтер, - мы уж вернемся нагуляемся. Нынче нам нельзя-с.
- Простыть боитесь? - спросил наш герой.
- А как же-с, - засмеялся унтер, довольный, что с ним молодой рыжий в пышной шубе господин ведет беседу. - У нас простужаться никак невозможно, - и одними глазами указал на подпоручика, который словно и не слышал этого разговора. - Я бы и рад прогуляться, да ведь простынешь, - он засмеялся вновь. - Мне перед отъездом строго-настрого велели: мол, гляди, Кузьмин, ежели простынешь!.. Мол, лучше обратно не вертайся - лечить зачнем.
- А больно лечат?
- Ох, и не спрашивайте лучше, ваше высокоблагородие, аж до самых печенок, и не встанешь опосля... Так что лучше я в тепле посижу.
- А зачем же, Кузьмин, так больно-то? - спросил Авросимов, начиная испытывать раздражение и не понимая, отчего оно в нем вдруг пробудилось. - А может, это хорошо, Кузьмин, что так лечат? Может, без этого нельзя?
- Без этого, знамо, нельзя, - уже не улыбаясь, сказал унтер. - Кабы можно было - не лечили бы. Да я этого избегну.
- А ты сам-то, Кузьмин, других лечил?
- А как же, ваше высокоблагородие, бывало-с. У меня рука верная.
Тут подпоручик резко оборотился к нему. Унтер засмеялся.
- У меня рука верная, - повторил он.
- А не совестно вам рассказывать о своих злодействах? - с гневом спросил Заикин, весь бледнея.
- Так что, ваше высокоблагородие, - подмигнул унтер Авросимову, - как надобность будет, вы не сумлевайтесь: у меня рука верная.
Авросимову захотелось вскочить наподобие медведя и взмахнуть руками, чтобы унтер, прошибив дверцу, летел в снег, и глядеть, как он там будет извиваться, но следующий вопрос подпоручика остановил его.
- Неужто вам так лестны ваши обязанности? - спросил Заикин.
Унтер успел только подмигнуть Авросимову, как дверца распахнулась, и ротмистр Слепцов, румяный и счастливый, предстал пред ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
- Судьба не часто балует нас встречами.
- Полноте, - улыбнулся полковник, - с нашими-то заботами в наш век можно ли видеться чаще? Господа, - обратился он к остальным, - мы все продрогли с дороги, не выпить ли нам чего?
- Пусть ротмистр распорядится, - сказал Заикин.
Покуда люди по приказанию ротмистра подавали, приехавшие уселись поплотнее.
- Я было согласился с вашими республиканскими воззрениями, - сказал подпоручик полковнику, - но мысль об непременном цареубийстве столь для меня ужасна, что она меня от вас отдаляет.
- Какая же республика, коли жив монарх, пусть даже бывший? - жестко отпарировал полковник. - Что это вы? Да разве вас кто силой тащил к нам? Вот ротмистр Слепцов полный наш антагонист, так что ж из того? Я могу уважать врагов.
- Какой я враг, - засмеялся ротмистр, - я, может быть, более друг, чем вы предполагаете... Я хочу вас предостеречь от неверного шага, но понятия благородства мне не чужды. Я выдавать не способен, господа, я просто арестовываю. Я даже понимаю ваш пафос, вы где-то там по-своему правы, и все-таки, господа, когда час ударит... Вы понимаете?... Но пока вы в моем доме, прошу, господа, откушать.
Аромат гвоздики почему-то распространился по комнате. Все потянулись к бокалам и с наслаждением отхлебнули.
- Вот видите, - сказал ротмистр, - как хорошо мы сидим в тепле и наслаждаемся беседой и вином, а ведь осуществись ваши планы, господин полковник, и ничего этого уже не будет, а будет холод, кровь и братоубийство.
- Вздор какой, - засмеялся подпоручик, - просто вино и другие прелести тогда будут для всех.
- Это вот и есть вздор, - сказал ротмистр, - ибо всем всего никогда не может хватить. Так не бывает. Это же не сказка какая-нибудь. Да и зачем простому человеку то, что привычно нам?
- Ах, не в этом дело, - сказал подпоручик. - Но когда наступит народное правление, тогда один не будет унижать других, тогда наступит расцвет искусств...
- Позвольте, - засмеялся ротмистр, - но народное правление - это ведь тоже власть, а власть, господа, шутить не любит. Сегодня одним плохо, а завтра другим. Какой же резон в ваших словах?
- Короче говоря, вы исповедуете рабство, - сказал полковник, - но это анахронизм...
- А кто доказал сие? - снова усмехнулся ротмистр.
- Это очевидно, - сказал полковник.
- Нет, нет, - вмешался Авросимов, - я не вижу ни у одного из вас резона, не вижу.
- Значит, вы утверждаете, что республика не может быть без цареубийства? спросил подпоручик полковника. - Вы настаиваете?
- Это не главное, - ответил тот. - Почему вы все время это помните? Вы же поклялись освободить отечество:
- Да, но он присягнул царю, - сказал ротмистр.
- Не беспокойтесь, господин подпоручик, - мрачно усмехнулся полковник, думайте об избавлении родины от рабства. Царя я беру на себя...
...В этот момент кибитку тряхнуло. Это словно подстегнуло усталых коней, они понеслись пуще, а Авросимов прекратил свои фантазии.
- Кто же этот полковник? - спросил ротмистр упавшим голосом.
- Я знаю, - сказал подпоручик. - Но выдумки вашей хватило не намного, сударь.
- Отчего же? - сказал ротмистр Слепцов. - Ротмистр Слепцов в вашем повествовании выглядит вполне благопристойно. Хотя, что касается таинственного полковника, я-то догадываюсь, сударь, кого вы имеете в виду, это не вполне соответствует истине, уж поверьте.
В этот момент кибитка стала, послышались хриплые голоса, в окошечко виднелась ямская изба, и на утоптанном снегу золотилась раскиданная солома... Пришла пора смены усталых лошадей.
- Поскучайте-ка, господа, - сказал ротмистр и выбрался наружу.
Авросимову совсем было показалось их путешествие мирным, и он готов был фантазировать и дальше, поскольку это доставляло удовольствие его попутчикам, но тут, не успел ротмистр выйти, как тотчас немолодой жандармский унтер, ехавший в задней кибитке, оказался у распахнутой дверцы, и полез внутрь, и уселся рядом с Заикиным.
Наш герой как бы очнулся, ибо это напомнило ему о цели их путешествия, что тюрьма не спит, бодрствует. И тут он взглянул на подпоручика. Тот сидел с печальной усмешкой на устах, словно знал наперед, как все случится, хотя, может, и в самом деле знал.
"Вот как наяву-то жестоко все, - подумал Авросимов. - Сидит унтер, будто его кто врыл сюда, и хоть ты убейся - с места не сойдет, и жилы у тебя вытянет, коли ему велят... А кто он? А он мой соплеменник, брат мой..."
- Хороший день нынче, - обратился к унтеру Авросимов. - Что за охота в кибитке сидеть? Шли бы погуляли.
- Ваше высокоблагородие, - раздельно произнес унтер, - мы уж вернемся нагуляемся. Нынче нам нельзя-с.
- Простыть боитесь? - спросил наш герой.
- А как же-с, - засмеялся унтер, довольный, что с ним молодой рыжий в пышной шубе господин ведет беседу. - У нас простужаться никак невозможно, - и одними глазами указал на подпоручика, который словно и не слышал этого разговора. - Я бы и рад прогуляться, да ведь простынешь, - он засмеялся вновь. - Мне перед отъездом строго-настрого велели: мол, гляди, Кузьмин, ежели простынешь!.. Мол, лучше обратно не вертайся - лечить зачнем.
- А больно лечат?
- Ох, и не спрашивайте лучше, ваше высокоблагородие, аж до самых печенок, и не встанешь опосля... Так что лучше я в тепле посижу.
- А зачем же, Кузьмин, так больно-то? - спросил Авросимов, начиная испытывать раздражение и не понимая, отчего оно в нем вдруг пробудилось. - А может, это хорошо, Кузьмин, что так лечат? Может, без этого нельзя?
- Без этого, знамо, нельзя, - уже не улыбаясь, сказал унтер. - Кабы можно было - не лечили бы. Да я этого избегну.
- А ты сам-то, Кузьмин, других лечил?
- А как же, ваше высокоблагородие, бывало-с. У меня рука верная.
Тут подпоручик резко оборотился к нему. Унтер засмеялся.
- У меня рука верная, - повторил он.
- А не совестно вам рассказывать о своих злодействах? - с гневом спросил Заикин, весь бледнея.
- Так что, ваше высокоблагородие, - подмигнул унтер Авросимову, - как надобность будет, вы не сумлевайтесь: у меня рука верная.
Авросимову захотелось вскочить наподобие медведя и взмахнуть руками, чтобы унтер, прошибив дверцу, летел в снег, и глядеть, как он там будет извиваться, но следующий вопрос подпоручика остановил его.
- Неужто вам так лестны ваши обязанности? - спросил Заикин.
Унтер успел только подмигнуть Авросимову, как дверца распахнулась, и ротмистр Слепцов, румяный и счастливый, предстал пред ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75