— Кошелек или жизнь! Смирно, друзья! Господа не будут сопротивляться… это хорошие люди!..
— Xa-xa-xa! — покатился со смеху Голтспер и, схватив за плечи своего бывшего слугу, силком усадил его на скамью. — Успокойся, Грегори, а то ты перепугаешь всех крыс!
— Ох, Господи! Мастер Генри, это вы! Мне, должно быть, что-то приснилось, никак в себя не приду! Простите меня, ради Бога, мастер Генри!
— Xa-xa-xa! Твое счастье, Грегори, что никто, кроме крыс, не слышал, что ты нес спросонок! А то ведь ты такое наговорил, что никак не вяжется с твоей новой службой!
— Моей новой службой? Что вы хотите этим сказать, мастер Генри?
— Да судя по тому, что у тебя в руке, — сказал Голтспер, многозначительно кивая на письмо, — ты, надо полагать, стал королевским гонцом?
— А-а, вот оно что! Понимаю, мастер Генри. Королевский гонец! Нет, упаси Боже! Слишком неспокойная должность для Грегори Гарта. Но хоть я и не гонюсь за этой должностью, вышло так, что мне в самом деле привелось встретиться с королевским гонцом. Вот из-за этого-то письма я и явился к вам в такой поздний час. А не будь его, я, конечно, выбрал бы более подходящее время.
— А это письмо мне?
— Сказать по правде, мастер Генри, оно написано не вам и не предназначалось для вас, но по тому, что мне удалось разобрать, в нем много такого, что вам следовало бы знать. Но, конечно, вам самому будет виднее, после того как вы его прочтете.
Грегори протянул Голтсперу письмо, и тот сразу увидел, что оно с обеих сторон надорвано по краям, хотя печать на нем и осталась нетронутой.
— Королевская грамота! И ты решился вскрыть ее, Грегори?
— Д-да… она как-то у меня сама разорвалась, мастер Генри, — промямлил разбойник. — Может, оно и нехорошо… да ведь я не знал, что это королевская грамота. А и знал бы, так, наверно, все равно разорвал бы, — буркнул он себе под нос.
Голтспер быстро пробежал глазами адрес:
Капитану Скэрти, командиру отряда королевских кирасиров.
Бэлстрод Парк Графство Бэкингемшир.
— Это не мне. Гарт… Это…
— Я знаю, знаю, мастер Генри… но ведь вчера-то я еще не знал, когда этот пакет попал ко мне в руки. Я только нынче утром услышал, что они появились здесь.
— Но как же он мог попасть в твои руки, этот пакет?
— Как он ко мне попал?
— Вот именно! Кто тебе его дал?
— Я… я, мастер Генри, получил его прошлой ночью… от одного кавалера… он… он мне его передал.
— Прошлой ночью? В котором же это было часу?
— Да час-то уж был поздний, совсем затемно…
— Так это было до или после…
— После того как я повстречал вас — вы это хотите знать, мастер Генри? Да, признаться, немножко попозднее.
Грегори опустил голову: ему явно было не по себе от этого допроса, и он тщетно старался скрыть свое замешательство.
— Что ж это был за кавалер? — продолжал допытываться Голтспер, и видно было, что он интересуется этим не только в связи с подозрительным замешательством разбойника.
— Богато одетый кавалер, мастер Генри, и конь под ним был разве что чуть похуже вашего. Давно уж мне не приходилось видеть такого коня! Вот этот кавалер мне сам и сказал, что он, как вы изволили назвать, королевский гонец.
— И ты отнял это у королевского гонца?
— Да… нет… мастер Генри…
— Не может быть, чтобы он сам дал тебе этот пакет!
— Ах, мастер Генри, язык не поворачивается вам соврать! Признаюсь, я взял у него это письмо.
— И, верно, еще кое-что? Выкладывай, Гарт, нечего от меня прятаться! Говори всю правду.
— О Господи Боже! Мастер Генри, вы требуете, чтобы я сказал все?
— Да, Грегори, все, или прочь с моих глаз и не попадайся мне больше никогда!
— Боже милосердный! Нет-нет, мастер Генри, я все выложу, все, как было, ничего не утаю… На кавалере были разные ценные вещи, как оно, конечно, полагается королевскому гонцу, — часы с золотой цепью, богатая одежда, карандаш с золотым колпачком, какая-то штучка, не знаю, как называется… медальон, что ли… уж не говоря…
— Можешь не перечислять его имущества, Грегори, меня интересует не это, а то, как ты поступил с кавалером. По-видимому, ты обобрал его дочиста и присвоил себе все эти ценные вещи?
— Что ж, мастер Генри, раз уж я обещал сказать правду, признаюсь, я кое-что отобрал у него. А что ему эти вещи? Разве он в них нуждается так, как я, у которого нет ничего за душой, кроме того старого тряпья, что висело на пугалах? Я снял с него эти побрякушки…
— А еще что ты с ним сделал? — сурово спросил Голтспер.
— Ничего больше, клянусь, мастер Генри! Только что связал его по рукам и ногам, так, для верности, и оставил лежать в старой хижине, чтобы он не схватил простуды, а то ночи-то нынче свежие, холодные.
— Скажите, какая заботливость! Ах, Грегори Гарт, Грегори Гарт! И это после твоего торжественного обещания!
— Клянусь, мастер Генри, я не нарушил своего обещания! Ничем не нарушил, клянусь вам!
— Не нарушил обещания! Негодный обманщик! Ты только еще больше чернишь себя этим враньем! Ведь ты же сейчас сам сказал, что встретил этого гонца после того, как расстался со мной!
— Верно, мастер Генри. Только вы забыли, что я обещал вам, что это будет моя последняя ночь. Так оно было и будет, клянусь вам!
— Что ты такое плетешь, Грегори? Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что, когда вы с вашим молодым спутником уехали прочь, было всего одиннадцать, и до конца ночи оставался еще добрый час. И вот тут-то, на мою беду, и появился этот гонец, разодетый в шелка да бархаты и со всеми этими побрякушками. И как я посмотрел на него — ну, прямо что твой голубок: распушился весь, так сам к тебе в руки и лезет! Ну что же мне оставалось делать? Ведь сам просится — ощипи! Ну, разве хватит духу отказаться? Вот я его и ощипал. Но клянусь вам, мастер Генри, и не будет мне покоя на том свете, коли я лгу: все это я проделал с ним до того, как пробило двенадцать. И только когда я уже отъезжал от хижины, часы в Челфонте на колокольне Святого Петра били полночь.
— Отъезжал? Так, значит, ты увел и его коня?
— Помилуйте, мастер Генри, неужто мне было тащиться пешему, когда тут же стоял оседланный конь? Гонцу-то от него все равно никакой пользы — ему в эту ночь с места не двинуться! А как же мне-то было все это тряпье тащить? Не мог же я моих молодцов так оставить! Как знать? Они могли бы выдать меня даже и после того, как я уже встал бы на честный путь.
— Гарт, Гарт, боюсь, что этого никогда не будет! Мне кажется, ты неисправим.
— Не говорите так, мастер Генри! — вскричал бывший разбойник, и в голосе его звучало искреннее огорчение, и, как это ни казалось смешно, все же ему нельзя было не поверить. — Разве я хоть раз в жизни обманул вас? Можете ли вы припомнить, чтобы я когда-нибудь нарушил свое обещание?
— Ах, Грегори! — промолвил Голтспер, тронутый, помимо воли, этим детским простосердечием своего бывшего слуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Xa-xa-xa! — покатился со смеху Голтспер и, схватив за плечи своего бывшего слугу, силком усадил его на скамью. — Успокойся, Грегори, а то ты перепугаешь всех крыс!
— Ох, Господи! Мастер Генри, это вы! Мне, должно быть, что-то приснилось, никак в себя не приду! Простите меня, ради Бога, мастер Генри!
— Xa-xa-xa! Твое счастье, Грегори, что никто, кроме крыс, не слышал, что ты нес спросонок! А то ведь ты такое наговорил, что никак не вяжется с твоей новой службой!
— Моей новой службой? Что вы хотите этим сказать, мастер Генри?
— Да судя по тому, что у тебя в руке, — сказал Голтспер, многозначительно кивая на письмо, — ты, надо полагать, стал королевским гонцом?
— А-а, вот оно что! Понимаю, мастер Генри. Королевский гонец! Нет, упаси Боже! Слишком неспокойная должность для Грегори Гарта. Но хоть я и не гонюсь за этой должностью, вышло так, что мне в самом деле привелось встретиться с королевским гонцом. Вот из-за этого-то письма я и явился к вам в такой поздний час. А не будь его, я, конечно, выбрал бы более подходящее время.
— А это письмо мне?
— Сказать по правде, мастер Генри, оно написано не вам и не предназначалось для вас, но по тому, что мне удалось разобрать, в нем много такого, что вам следовало бы знать. Но, конечно, вам самому будет виднее, после того как вы его прочтете.
Грегори протянул Голтсперу письмо, и тот сразу увидел, что оно с обеих сторон надорвано по краям, хотя печать на нем и осталась нетронутой.
— Королевская грамота! И ты решился вскрыть ее, Грегори?
— Д-да… она как-то у меня сама разорвалась, мастер Генри, — промямлил разбойник. — Может, оно и нехорошо… да ведь я не знал, что это королевская грамота. А и знал бы, так, наверно, все равно разорвал бы, — буркнул он себе под нос.
Голтспер быстро пробежал глазами адрес:
Капитану Скэрти, командиру отряда королевских кирасиров.
Бэлстрод Парк Графство Бэкингемшир.
— Это не мне. Гарт… Это…
— Я знаю, знаю, мастер Генри… но ведь вчера-то я еще не знал, когда этот пакет попал ко мне в руки. Я только нынче утром услышал, что они появились здесь.
— Но как же он мог попасть в твои руки, этот пакет?
— Как он ко мне попал?
— Вот именно! Кто тебе его дал?
— Я… я, мастер Генри, получил его прошлой ночью… от одного кавалера… он… он мне его передал.
— Прошлой ночью? В котором же это было часу?
— Да час-то уж был поздний, совсем затемно…
— Так это было до или после…
— После того как я повстречал вас — вы это хотите знать, мастер Генри? Да, признаться, немножко попозднее.
Грегори опустил голову: ему явно было не по себе от этого допроса, и он тщетно старался скрыть свое замешательство.
— Что ж это был за кавалер? — продолжал допытываться Голтспер, и видно было, что он интересуется этим не только в связи с подозрительным замешательством разбойника.
— Богато одетый кавалер, мастер Генри, и конь под ним был разве что чуть похуже вашего. Давно уж мне не приходилось видеть такого коня! Вот этот кавалер мне сам и сказал, что он, как вы изволили назвать, королевский гонец.
— И ты отнял это у королевского гонца?
— Да… нет… мастер Генри…
— Не может быть, чтобы он сам дал тебе этот пакет!
— Ах, мастер Генри, язык не поворачивается вам соврать! Признаюсь, я взял у него это письмо.
— И, верно, еще кое-что? Выкладывай, Гарт, нечего от меня прятаться! Говори всю правду.
— О Господи Боже! Мастер Генри, вы требуете, чтобы я сказал все?
— Да, Грегори, все, или прочь с моих глаз и не попадайся мне больше никогда!
— Боже милосердный! Нет-нет, мастер Генри, я все выложу, все, как было, ничего не утаю… На кавалере были разные ценные вещи, как оно, конечно, полагается королевскому гонцу, — часы с золотой цепью, богатая одежда, карандаш с золотым колпачком, какая-то штучка, не знаю, как называется… медальон, что ли… уж не говоря…
— Можешь не перечислять его имущества, Грегори, меня интересует не это, а то, как ты поступил с кавалером. По-видимому, ты обобрал его дочиста и присвоил себе все эти ценные вещи?
— Что ж, мастер Генри, раз уж я обещал сказать правду, признаюсь, я кое-что отобрал у него. А что ему эти вещи? Разве он в них нуждается так, как я, у которого нет ничего за душой, кроме того старого тряпья, что висело на пугалах? Я снял с него эти побрякушки…
— А еще что ты с ним сделал? — сурово спросил Голтспер.
— Ничего больше, клянусь, мастер Генри! Только что связал его по рукам и ногам, так, для верности, и оставил лежать в старой хижине, чтобы он не схватил простуды, а то ночи-то нынче свежие, холодные.
— Скажите, какая заботливость! Ах, Грегори Гарт, Грегори Гарт! И это после твоего торжественного обещания!
— Клянусь, мастер Генри, я не нарушил своего обещания! Ничем не нарушил, клянусь вам!
— Не нарушил обещания! Негодный обманщик! Ты только еще больше чернишь себя этим враньем! Ведь ты же сейчас сам сказал, что встретил этого гонца после того, как расстался со мной!
— Верно, мастер Генри. Только вы забыли, что я обещал вам, что это будет моя последняя ночь. Так оно было и будет, клянусь вам!
— Что ты такое плетешь, Грегори? Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что, когда вы с вашим молодым спутником уехали прочь, было всего одиннадцать, и до конца ночи оставался еще добрый час. И вот тут-то, на мою беду, и появился этот гонец, разодетый в шелка да бархаты и со всеми этими побрякушками. И как я посмотрел на него — ну, прямо что твой голубок: распушился весь, так сам к тебе в руки и лезет! Ну что же мне оставалось делать? Ведь сам просится — ощипи! Ну, разве хватит духу отказаться? Вот я его и ощипал. Но клянусь вам, мастер Генри, и не будет мне покоя на том свете, коли я лгу: все это я проделал с ним до того, как пробило двенадцать. И только когда я уже отъезжал от хижины, часы в Челфонте на колокольне Святого Петра били полночь.
— Отъезжал? Так, значит, ты увел и его коня?
— Помилуйте, мастер Генри, неужто мне было тащиться пешему, когда тут же стоял оседланный конь? Гонцу-то от него все равно никакой пользы — ему в эту ночь с места не двинуться! А как же мне-то было все это тряпье тащить? Не мог же я моих молодцов так оставить! Как знать? Они могли бы выдать меня даже и после того, как я уже встал бы на честный путь.
— Гарт, Гарт, боюсь, что этого никогда не будет! Мне кажется, ты неисправим.
— Не говорите так, мастер Генри! — вскричал бывший разбойник, и в голосе его звучало искреннее огорчение, и, как это ни казалось смешно, все же ему нельзя было не поверить. — Разве я хоть раз в жизни обманул вас? Можете ли вы припомнить, чтобы я когда-нибудь нарушил свое обещание?
— Ах, Грегори! — промолвил Голтспер, тронутый, помимо воли, этим детским простосердечием своего бывшего слуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106