Тем более, что каждые два десятка лет там
бывшие враги объединяются на веки вечные (до первой ссоры) и напускаются
на бывшего нейтрала; но я все равно слушаю, потому что по степи и
автопилот неплохо ведет, и слишком много чести - еще и здесь ему помогать.
Так под разговоры да под бесконечную Серчину морзянку "кью-эс-эй - вопрос"
мы добираемся до реки. Я бы даже сказал, до Реки. Широка, величава,
красива - слов нет. По берегу растут на уважительном расстоянии могучие
деревья, а вот противоположный берег при всей своей красе удовольствия не
вызывает. Там кустарник в воду полупогруженный, и переться через него даже
нашему бегемоту будет весьма затруднительно. Серчо дно пощупал лобовым
локатором и решил не вязнуть.
- Амгама, Сергей, понтоны ставьте! - говорит.
Однако Амгама куда как сноровисто работает - приучился, обвык,
способный мужик. За десять минут они понтоны установили, и я в них весь
воздух, что в системе был, стравливаю - а компрессор может и потом
потрудиться. Подождал я, пока они обратно залезут, и с крутого бережку,
корму вверх задрав, скатываюсь в воду - туча брызг и штормовые волны.
Чисимет в люк лезет - не может сидеть в четырех стенах, даже ядовитые
следы на крыше его не пугают; впрочем, я же ее заново красил, а краска
наша радиацию глушит - ладно, пусть сидит. Сергей туда же - на боковом
понтоне с удочкой пристроился и синтетическую муху закинул. Небо
понемножечку хмурится, дождик крапает, клев, наверное, будет. Точно -
когда мы движемся вдоль кустарника, прямо подряд тягать начал, некрупная
рыбешка, но для запаха в уху пойдет. Хорошего выхода я так и не нашел,
сдул понтоны, прогнал с крыши пассажиров и пошел кусты таранить. На траву
выехал - на крыше мусор, обломки ветвей, а между ними ошалелая змея
мечется, потом храбрости набралась и на землю шлепается. Опять равнина,
часа через два - еще одна речка, последняя на нашем пути, ее по дну
перейти можно было. Солнце все никак не может уйти за горизонт - на западе
хмарь разошлась - а когда все же уходит, то там остается еще надолго
желтая полоса, а потом и звезды над нами засверкали. Вокруг - тишина и
раздолье, степь, над высохшими озерцами темнеют громады деревьев. У танка
собралась вся команда, жадно обступили костерок, а над ним в жестянке юшка
дымится. Как сварилась - прямо на горячую набросились: вкусно же! Чисимет
для полного удовольствия предлагает сходить на охоту - Серчо согласен и
предлагает нашарить живность при помощи наших приборов, но Чисимет это
отвергает - сам хочет. С ним идти вызываюсь я и Амгама: я - больше для
того, чтоб пройтись после девяти часов за рычагами. Чисимет берет свой
верный меч, я - винтовку, а Амгама - небольшой арбалет, у нас в комплекте
всего-то один и есть; ну, и наушник с микрофоном один на всех у меня. Мы
пассажиров, конечно, пытались обучить работе с рацией, но пока что
окончательного успеха нет, и для одной красивости надевать уоки-токи на
них не стоит. Идем мы достаточно долго, никакой дичи даже на слух не
заметно, Чисимет с Амгамой озабочены, а я даже рад.
Наконец дорогу нам пересекает небольшой ручеек, и Чисимет предлагает
сесть в засаду - мы с ним у одного вероятного места водопоя, а Амгама выше
по течению пошел. Ночь теплая и звездная. Изредка вопит что-то ночное, ему
отвечают сверчки да цикады. Я лежу, гляжу на чуть рябоватую воду ручейка,
мечтаю о том, что скоро потопаем обратно, чайку попьем, а повезет, так
подстреленного кого зажарим, и тут все летит к черту. Меня хватают сразу
три пары рук, и, видимо, то же самое происходит с Чисиметом - судя по
возне и шороху травы. У меня из рук очень невежливо выхватывают винтовку и
этак небрежно кидают на песок. Я пытаюсь распихаться, но вскоре оказываюсь
на земле в распятом положении, руки в стороны и ноги тоже. Кто-то
сноровисто вяжет мне руки, вбивает в рот кляп, затем повязка на глаза, и
затем ноги - враскоряку - привязывают к деревяшке, которую я помню -
лежала себе невдалеке и ни о чем подобном не думала. После этого меня
поднимают на воздух и, судя по тряске, бегом волокут куда-то. Мотаю
головой, пытаясь сбросить повязку, но за это у похитителей полагается
пинок в под ребра, и я эксперименты прекращаю. Бег быстрый и какой-то
неутомимый, хоть бы дыхание у мужиков потяжелело! Я теряю всякую
ориентировку, и кажется, что времени проходит весьма много - это если
учесть неудобство позы и затекающие руки. Похитители обмениваются
короткими фразами, и я с удивлением узнаю все тот же прибрежный-общий
язык, во докуда он распространен, оказывается! Наконец путешествие
окончено, и мое тело небрежно валится наземь, а душа давно в упавшем
состоянии. Ноги мне распутывают и под связаны белы ручки ставят
вертикально, а затем - слава богу - снимают повязку и вытаскивают кляп изо
рта. В глаза сразу бьет пламя костра, после него плавают пятна, а когда
пятна отплавали, я вижу все ту же ночную степь и все те же звезды. В степи
стоят юрты - или шатры, можно сказать, в общем, кожами крытые и явно
мобильные конструкции, а между ними горят костры. Около нашего - где я и
Чисимет стоим, из него кляп еще только вытаскивают - стоит толпа народу, и
народу, надо сказать, на вид неплохого. Не будь у меня руки связаны, я бы
их симпатичными даже назвал. Высокие, стройные, лица одухотворенные, глаза
поблескивают, женщины так вообще - не оторви глаз; словом - симпатяги.
Только уж больно умело эти симпатяги руки вяжут да кляпы вбивают, мне это
не нравится. Постояла-постояла толпа и рассасывается. Чисимет рядом стоит,
на сторожей смотрит, и по его лицу видно, что он наших гостеприимных
хозяев симпатичными отнюдь не считает. Переговорку у меня с головы еще у
ручья сдернули, и если у симпатяг намерения серьезные, то надеяться особо
не на что. Это же надо такое удумать! В степь пойти, ночью, без
предварительного просмотра, без маяка - вот это дурость так дурость - и
моя, и Серчина, и Чисиметовская. Влипли.
Пока я себя чешу во все корки, ко мне подходит один из стражи и
извещает:
- Сейчас ты войдешь вон в тот шатер, и друг твой тоже.
"Войдешь" он сказал - это что, намек на то, что, может быть, и не
выйдешь? Я спрашиваю:
- Что вы за народ и что вам от нас нужно?
- Мы великие и первые из эльфов - степные, а что надо - об этом ты
скоро узнаешь.
Эльфы - еще одно слово из легенд приозерных, правда, они вроде бы в
степях не живут. Рассказывают как про таинственный народ, мудрый и
благородный по своей сути, и в людские дела не мешающийся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
бывшие враги объединяются на веки вечные (до первой ссоры) и напускаются
на бывшего нейтрала; но я все равно слушаю, потому что по степи и
автопилот неплохо ведет, и слишком много чести - еще и здесь ему помогать.
Так под разговоры да под бесконечную Серчину морзянку "кью-эс-эй - вопрос"
мы добираемся до реки. Я бы даже сказал, до Реки. Широка, величава,
красива - слов нет. По берегу растут на уважительном расстоянии могучие
деревья, а вот противоположный берег при всей своей красе удовольствия не
вызывает. Там кустарник в воду полупогруженный, и переться через него даже
нашему бегемоту будет весьма затруднительно. Серчо дно пощупал лобовым
локатором и решил не вязнуть.
- Амгама, Сергей, понтоны ставьте! - говорит.
Однако Амгама куда как сноровисто работает - приучился, обвык,
способный мужик. За десять минут они понтоны установили, и я в них весь
воздух, что в системе был, стравливаю - а компрессор может и потом
потрудиться. Подождал я, пока они обратно залезут, и с крутого бережку,
корму вверх задрав, скатываюсь в воду - туча брызг и штормовые волны.
Чисимет в люк лезет - не может сидеть в четырех стенах, даже ядовитые
следы на крыше его не пугают; впрочем, я же ее заново красил, а краска
наша радиацию глушит - ладно, пусть сидит. Сергей туда же - на боковом
понтоне с удочкой пристроился и синтетическую муху закинул. Небо
понемножечку хмурится, дождик крапает, клев, наверное, будет. Точно -
когда мы движемся вдоль кустарника, прямо подряд тягать начал, некрупная
рыбешка, но для запаха в уху пойдет. Хорошего выхода я так и не нашел,
сдул понтоны, прогнал с крыши пассажиров и пошел кусты таранить. На траву
выехал - на крыше мусор, обломки ветвей, а между ними ошалелая змея
мечется, потом храбрости набралась и на землю шлепается. Опять равнина,
часа через два - еще одна речка, последняя на нашем пути, ее по дну
перейти можно было. Солнце все никак не может уйти за горизонт - на западе
хмарь разошлась - а когда все же уходит, то там остается еще надолго
желтая полоса, а потом и звезды над нами засверкали. Вокруг - тишина и
раздолье, степь, над высохшими озерцами темнеют громады деревьев. У танка
собралась вся команда, жадно обступили костерок, а над ним в жестянке юшка
дымится. Как сварилась - прямо на горячую набросились: вкусно же! Чисимет
для полного удовольствия предлагает сходить на охоту - Серчо согласен и
предлагает нашарить живность при помощи наших приборов, но Чисимет это
отвергает - сам хочет. С ним идти вызываюсь я и Амгама: я - больше для
того, чтоб пройтись после девяти часов за рычагами. Чисимет берет свой
верный меч, я - винтовку, а Амгама - небольшой арбалет, у нас в комплекте
всего-то один и есть; ну, и наушник с микрофоном один на всех у меня. Мы
пассажиров, конечно, пытались обучить работе с рацией, но пока что
окончательного успеха нет, и для одной красивости надевать уоки-токи на
них не стоит. Идем мы достаточно долго, никакой дичи даже на слух не
заметно, Чисимет с Амгамой озабочены, а я даже рад.
Наконец дорогу нам пересекает небольшой ручеек, и Чисимет предлагает
сесть в засаду - мы с ним у одного вероятного места водопоя, а Амгама выше
по течению пошел. Ночь теплая и звездная. Изредка вопит что-то ночное, ему
отвечают сверчки да цикады. Я лежу, гляжу на чуть рябоватую воду ручейка,
мечтаю о том, что скоро потопаем обратно, чайку попьем, а повезет, так
подстреленного кого зажарим, и тут все летит к черту. Меня хватают сразу
три пары рук, и, видимо, то же самое происходит с Чисиметом - судя по
возне и шороху травы. У меня из рук очень невежливо выхватывают винтовку и
этак небрежно кидают на песок. Я пытаюсь распихаться, но вскоре оказываюсь
на земле в распятом положении, руки в стороны и ноги тоже. Кто-то
сноровисто вяжет мне руки, вбивает в рот кляп, затем повязка на глаза, и
затем ноги - враскоряку - привязывают к деревяшке, которую я помню -
лежала себе невдалеке и ни о чем подобном не думала. После этого меня
поднимают на воздух и, судя по тряске, бегом волокут куда-то. Мотаю
головой, пытаясь сбросить повязку, но за это у похитителей полагается
пинок в под ребра, и я эксперименты прекращаю. Бег быстрый и какой-то
неутомимый, хоть бы дыхание у мужиков потяжелело! Я теряю всякую
ориентировку, и кажется, что времени проходит весьма много - это если
учесть неудобство позы и затекающие руки. Похитители обмениваются
короткими фразами, и я с удивлением узнаю все тот же прибрежный-общий
язык, во докуда он распространен, оказывается! Наконец путешествие
окончено, и мое тело небрежно валится наземь, а душа давно в упавшем
состоянии. Ноги мне распутывают и под связаны белы ручки ставят
вертикально, а затем - слава богу - снимают повязку и вытаскивают кляп изо
рта. В глаза сразу бьет пламя костра, после него плавают пятна, а когда
пятна отплавали, я вижу все ту же ночную степь и все те же звезды. В степи
стоят юрты - или шатры, можно сказать, в общем, кожами крытые и явно
мобильные конструкции, а между ними горят костры. Около нашего - где я и
Чисимет стоим, из него кляп еще только вытаскивают - стоит толпа народу, и
народу, надо сказать, на вид неплохого. Не будь у меня руки связаны, я бы
их симпатичными даже назвал. Высокие, стройные, лица одухотворенные, глаза
поблескивают, женщины так вообще - не оторви глаз; словом - симпатяги.
Только уж больно умело эти симпатяги руки вяжут да кляпы вбивают, мне это
не нравится. Постояла-постояла толпа и рассасывается. Чисимет рядом стоит,
на сторожей смотрит, и по его лицу видно, что он наших гостеприимных
хозяев симпатичными отнюдь не считает. Переговорку у меня с головы еще у
ручья сдернули, и если у симпатяг намерения серьезные, то надеяться особо
не на что. Это же надо такое удумать! В степь пойти, ночью, без
предварительного просмотра, без маяка - вот это дурость так дурость - и
моя, и Серчина, и Чисиметовская. Влипли.
Пока я себя чешу во все корки, ко мне подходит один из стражи и
извещает:
- Сейчас ты войдешь вон в тот шатер, и друг твой тоже.
"Войдешь" он сказал - это что, намек на то, что, может быть, и не
выйдешь? Я спрашиваю:
- Что вы за народ и что вам от нас нужно?
- Мы великие и первые из эльфов - степные, а что надо - об этом ты
скоро узнаешь.
Эльфы - еще одно слово из легенд приозерных, правда, они вроде бы в
степях не живут. Рассказывают как про таинственный народ, мудрый и
благородный по своей сути, и в людские дела не мешающийся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110