Поеживаясь от утренней
свежести, осторожно обошел вокруг палаток. Рюкзаки диковинными глыбами
бугрились на траве. Влажно чернели котлы у подернутого пеплом кострища.
Стараясь не шуметь, полез в первый рюкзак...
Отгоняя мухоту, Данька мотнул головой. В висках все еще стучало.
Велошапочка - хоть выжимай. Вот ведь! Потрлся. ШЩел бы сейчас с нор-
мальным рюкзаком. Он ведь не отказывался: дали бы - понес. Не дали, так
и ладно, им виднее. Они ж бывалые тут все. Поздно, батенька...
...Управился он быстро. Свой рюкзак еще до того поставил на залом-
ленную березу. Удобная получилась березина - стоя можно в лямки
влезть. Сложил все в рюкзак, упаковал. Места практически не оталось,
так что спальник и остльное потом пришлось увязывать сверху. А тогда он
потихоньку вернулся в платку, забрался в спальный мешок. И как прова-
лился.
Спасибо Юрке, утром растолкал. Данька, еще в сонной одури, высу-
нулся на волю. Утро-то было! Роса, солнышко. Нелка выбралась из сосед-
ней палатки, потянулась, аж косточки хрустнули. Он не стерпел, зыркнул
глазом. Уж больно хороша была Нелка: длинноногая, налитая. Руки, шея,
хвост каштановый. Заметила.
- Чечако! - Нелка изогнулсь презрительно. - Не здороваешься?
- Доброе утро, - буркнул Данька. Как мог безразличнее.
- Ой, доброе, чечако! - она дивной желтой кошкой скользнула к сво-
ему рюккзаку, нагнулсь, вытащила полотенце, пошла к ручью.
Данька опять не удержался, глянул вслед. Осанка, походочка. Лебедь
черная! И чего такие по горам с рюкзаками бродят? Ей бы... Нелка огля-
нулась вдруг, ожгла глзищами:
- Что смотришь? Нравлюсь? Че-ча-ко!
Данька вспыхнул до корней волос, но взгляд выдержал. Промолчал,
правда. Не нашелся.
- Ну, смотри, - девушка склонила голову к плечу, прищурилась. -
Че-ча-ко! - только зубы высверком.
Дался ей этот чечако! Юрка, черт. Влез тогда с этим Кондайком. Ин-
тересно ему, понимаешь, кто больше унесет: они - фунтов или мы - ки-
лограммов. Ну да ладно.
Позавтракали они. Данька пожевал рисовой каши. За компанию больше.
Аппетита совсем не было. Он и вообще по утрам не очень-то усердствовал,
а после нагрузок так и вовсе. Пока ребят сворачивали палатки, спустил-
ся к ручью. Выскреб от нагара ведро, подумал, умылся еще раз. Вода, по-
началу казавшаяся теплой, в конце концов добила-таки сонную дурь. Даже
озноб прошиб.
А когда вернулся на поляну, лагеря не было. Ребята сидели на рюк-
заках, смотрели - будто его одного ждали. Данька сунул Юрке ведро,
неспеша пошел к своей березине.
Спальник он привязал к рюкзаку сверху, под клапан. Внутри сеста не
осталось. Оглянулся. Володя подпрыгивал с рюкзаком, утряхивая груз.
Махнул рукой:
- Покатили!
Ребята, помогая друг другу, вставали, тяжело направлялись к дороге.
Нашаривая ремень, Данька привалился спиной к своему мешку. Он не
заметил испытующего взгляда Володи, находу, из-под плеча. Данька ниче-
го теперь не видел, потому что перед ним, заслоняя мир, возникла и за-
мерла на траве длинноногая тень. Она!
Преодолевая оцепенение, поднял насторженный взгляд.
Нелка тягуче повела плечами, расправила широкие лямки, прищурилась.
- Чечако! Если и сегодня, - она белозубо улыбнулсь, коротко кивну-
ла на перевал. - Если и сегодня придешь первым - поцелую. Ну? Че-ча-ко!
И пошла. Упруго, ровно, только солнце на загорелых ногах.
Данька ошарашенно открыл рот. И вдруг озлился.
- Первым, говоришь?
Яростно сунул плечи в ремни - хорошо еще сделал войлочные подушки! -
рванул рюкзак с березины и чуть не присел. Весом сдавило плечи, прижа-
ло поясницу. Будто хрустнуло.
- Перебрал! - ахнул Данька.
Он сделал несколько шагов. Вот тебе и сто двадцать фунтов! Ведь не
меньше. А то все сто пятьдесят. Вот они - сумочки! Специально изготов-
ленные сумки с индивидуальным спелеоснаряжением. Володя их сам конс-
труировал. В них было уложено все личное "железо" - обвязки, самохва-
ты, карабины. Спелеосумки Данька вытаскивал из рюкзаков намеренно. При
добром весе они имели малый объем. По отдельности они не казались тя-
желыми. А все вместе... Пижон! Геракл велосипедный.
Раздумывать было некогда. Надо было что-то решать, пока еще ребята
не ушли далеко. Лезть таким мешком на перевал?
Данька открыл было рот, но снова в глаза ударила нелкина ровная,
будто плывущая, походка. Она что-то хохотнула там, еле слышное, и Дан-
ка следал вторую глупость. Он пошел. Впрягся. Назвался груздем. Идиот!
Собственно, выбора у него теперь не было.
* * *
Дважды, четырежды идиот! Данька с усилием откачнулся от ствола.
Нет, так лучше не отдыхать. Одна мука.
Ну так пошел!
Если бы вся дорога состояла только из первых шагов!
Пошел. Данька с трудом поплелся по глинистой обочине.
...Так вот. К первому привалу он отстал от группы метров на сто.
По уму, надо было дойти до ребят, бросить мешок и сказать... Что-ни-
будь. Ну, хотел помочь, ну, перебрал, не могу больше. Посмеялись бы да
и все. Так нет же. Попала шлея под хвост.
Он достал их на привале, когда Володя уже шел к нему навстречу, и
двинул дальше. Тогда Данька еще не знал, что будет так плохо. Он дос-
тал их и, даже не глядя ни на кого, ощутил, что что-то изменилось в их
взглядах. С самого начала похода Данька чувствовал, что к нем присмат-
риваются. Благожелательно, по-доброму, но присматриваются. Что за че-
ловек? Новичок!
Данька старался держаться также: дружелюбно, но независимо. Ему
нравились эти ребята. И сразу захотелось почувствовать себя среди них
своим. Странно. Он давно не испытывал ничего похожего. Со времен его
первой велокоманды.
И вот сейчас он почувствовал, что что-то изменилось. Но он двинул
дальше. Молча, глядя под ноги, только бы не оступиться, не упасть.
Данька знал, упадет - сам не поднимется.
Кто-то окликнул его. Кажется, Володя. Он шел навстречу, и посторо-
нился, пропуская его.
Кто-то сказал - стой, покурим!
Кто-то удивленно рисвистнул: - Во, дает!
Данька не обернулся. Не то, чтобы не хотел. Скорее, не мог. И все
же увидел: лежа в траве, Нелка смотрела на него. На смуглой щеке пыль-
ца, в зубах травинка. Смотрела недоверчиво, с тенью былой насмешки.
Чечако!
Да, тогда Данька не знал, что будет так скверно. Солнце. Оно выка-
тилось неведомо откуда непрошенно зачем. Громоздкое, яростное. Вска-
рабкалось над горами, сгустило воздух, накалило лес. Где-то позади под
его кронами гулко раздавались голоса. Влажный дух чащобы, как раска-
ленное марево над шоссе. А пелетон, похоже, отстал... Вперед!
Следующий час он держался на злости. Тело - комок боли и усталости.
Солнце теперь било в спину, в кинжальную прорезь дороги, и черная
данькина тень качалась перед ним по ее бурой перевитой корнями поверх-
ности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33