Я сбросил релаксационную сеть к моменту закрытия дюз, и волна
энергии протекла через нервную цепь словно шок. Внезапно все ожило и
вылилось в скачок. Птица и в самом деле теперь двигалась - не поднималась
на всплеске двигателя или паря на крыльях, а перемещалась, внутренне
свободная и потребляющая энергию.
Быстрее, быстрее, быстрее...
В капоре Земля мне была видна только как направляющая отметка. Даже
солнце визуально превратилось в жалкую точку света.
- Отсчет времени готовности к тахионному переносу, - спокойно сказал
я Ротгару. Я всегда выглядел перед взлетом спокойным. Он начал с двухсот,
что я предвидел - из осторожности. На секунду или две я расслабился, чтобы
затем предельно собраться. Отсчет я игнорировал до тех пор, пока он не
дошел до восьмидесяти, затем немного ускорил свои действия и увеличил в
сети мощность, рывками подавая ее и отбирая назад. Релаксационное поле
скачками начало возрастать.
Ротгар удерживал плазму в полном равновесии. Она текла ровно, словно
большая река, несмотря на нагрузку, которую несла. Я пробежал пальцами по
пульту управления, ощущая готовность ответить на малейшее давление.
Осторожно повел корабль вдоль линии, которую мы вместе с дель Арко
проложили для рабочего курса. Корабль двигался ровно, без каких-либо
рывков по вине плазменного поля. Большая часть кораблей имела отклонения -
теряли время и мощность, - и постоянно барахлящие защитные поля. Но
"Хохлатый Лебедь" двигался с грацией совершенства.
Отсчет достиг двадцати, а в руках у меня было время и мощность. Все в
порядке - даже сомнения отсутствовали, что что-то может быть не так. Вне
всякого сомнения - корабль подчинялся мне, и мы действуем как единое
целое. Мы готовы.
Когда счет перешел на простые числа, релаксационное поле резко
возросло и начало усиливаться. Под нагрузкой плазма пыталась вырваться, но
мы с Ротгаром удерживали ее, заставляя плавно истекать. Правой рукой я
прибавлял, а левой сдерживал подачу. Точно старался выдержать баланс,
чтобы удержать истечение. Достигнув барьера Эйнштейна на границе
досветовых и сверхсветовых скоростей удерживать равновесие стало
неимоверно сложнее. Теперь необходимо было быть очень точным. Если я
пережму, плазменное поле прорвется и истечет из системы. Если бы я ослабил
напор, то мы потерпели бы неудачу с передачей, поскольку не совладали бы с
нагрузкой течения.
Но отсчет достиг нуля, и времени на размышления у меня уже не было.
Только рефлексы и интуиция. Нагрузка перераспределилась к ограничителю, и
импульс резко бросил нас через барьер без фазовой вспышки. Каждое
мгновение корабль оставался устойчивым. Плазма поддерживалась в
совершенстве. Немедленно я успокоил распределяющее поле. Напор возрастал у
меня в руках. В тахионном реверсе скорость возрастала экспоненциально, по
мере того, как я изменял эффективную массу. Я расслабился, на пяти тысячах
дал кораблю возможность двигаться равномерно. Он лег на трассу и вскоре мы
были в открытом пространстве.
Я откинулся назад и закрыл глаза.
- Он движется намного быстрее, чем в прошлый раз, - услышал я голос
дель Арко с большого расстояния. Меня охватило искушение изменить
гравитационное поле в надежде, что он не успеет пристегнуться в кресле.
- Комментарии оставьте на потом, - сказал я. - Он будет делать то,
что ему скажут.
Больше он ничего не сказал. Я осторожно отсоединил от себя капор,
снял шлем, контакты с основания шеи. Расстегнул привязной ремень, но
кресла не оставил. Настоящие пилоты никогда этого не делают, пока их
корабль в космосе - только жокеи на стандартных линиях.
- Пусть кто-нибудь принесет мне чашку кофе, - сказал я.
На какое-то время всем стало неловко от мысли дублировать стюарда.
Палец, в конце концов остановился на Джонни. Ив даже на мгновение не
подумала, что место женщины в космосе - на кухне.
Я пристально оглядел приборы, но все было таким, каким ему и
надлежало быть.
- Ну? - спросил дель Арко.
На мгновенье я задержался с ответом.
- Теперь о'кей, - наконец сказал я.
Он был неимоверно горд за свой корабль, но старался не показывать
этого слишком явно. Я же не собирался впадать в энтузиазм и разыгрывать
представление в честь достоинств и возможностей корабля.
Пока мы оставались в пределах солнечной системы, я не мог
использовать всех возможностей "Хохлатого Лебедя" для движения в глубоком
пространстве. Постепенно я увеличивал скорость, сжимая приборы управления
в руке и ожидая подтверждения Ротгара о вероятности колебания плазменного
поля и угрозы потерять его прямоточность. В дальнейшем я уменьшил
релаксационную сеть для того, чтобы облегчить манипуляции. Сопротивление
управляющего рычага было жестко фиксированным, но он мог перемещаться
только на 150 градусов и не отвечал требованиям на скорости выше
двенадцати тысяч. После этого предела требовалась точность и осторожность
в управлении. Он был уже на скорости, превышающей сорок семь тысяч - и я
все еще полагал, что он по-прежнему будет хорошо подчиняться управлению -
когда предположения стали сбываться. Поле начало испаряться. Я вернулся
назад, к тридцати тысячам, и выждал. Ротгар не произнес ни слова.
Вероятно, баланс плазмы он мог удержать на любой скорости... Предел был
определен исключительно непрерывностью поля, которое было
детерминированным из-за конструкции двигателя. Он был раз в десять
быстрее, чем любой другой масс-релаксационный корабль, о котором я
когда-либо слышал.
Дель Арко, видя, что я снова оставил управление, приблизился и стал
тщательно приглядываться к показаниям приборов.
- Отойдите, - сказал я. - И помолчите. - Он молча отошел.
- Все в порядке? - спросила Ив шепотом, стараясь не беспокоить меня.
Должно быть, он кивнул в ответ, потому что не сказал больше ничего, и она
тоже не нарушила молчания.
Я снизил ход до двадцати тысяч, остановившись для обдумывания
положения, а затем решил не впадать в амбицию. Снизил скорость еще на
десять тысяч.
- Это испытание, - сказал я. - Сидите, застегнувшись, а если
понадобится отлучиться, то не пугайтесь падения силы тяжести.
Я дождался щелчка застежек, а затем повернулся к приборам.
- Готов, Ротгар? - спросил я.
- Несомненно.
- Теперь слушай внимательно. - Я говорил в микрофон преувеличенно
четко.
- Я собираюсь вывести корабль на трассу по нормальной дуге. А затем
собираюсь принять более крутую траекторию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
энергии протекла через нервную цепь словно шок. Внезапно все ожило и
вылилось в скачок. Птица и в самом деле теперь двигалась - не поднималась
на всплеске двигателя или паря на крыльях, а перемещалась, внутренне
свободная и потребляющая энергию.
Быстрее, быстрее, быстрее...
В капоре Земля мне была видна только как направляющая отметка. Даже
солнце визуально превратилось в жалкую точку света.
- Отсчет времени готовности к тахионному переносу, - спокойно сказал
я Ротгару. Я всегда выглядел перед взлетом спокойным. Он начал с двухсот,
что я предвидел - из осторожности. На секунду или две я расслабился, чтобы
затем предельно собраться. Отсчет я игнорировал до тех пор, пока он не
дошел до восьмидесяти, затем немного ускорил свои действия и увеличил в
сети мощность, рывками подавая ее и отбирая назад. Релаксационное поле
скачками начало возрастать.
Ротгар удерживал плазму в полном равновесии. Она текла ровно, словно
большая река, несмотря на нагрузку, которую несла. Я пробежал пальцами по
пульту управления, ощущая готовность ответить на малейшее давление.
Осторожно повел корабль вдоль линии, которую мы вместе с дель Арко
проложили для рабочего курса. Корабль двигался ровно, без каких-либо
рывков по вине плазменного поля. Большая часть кораблей имела отклонения -
теряли время и мощность, - и постоянно барахлящие защитные поля. Но
"Хохлатый Лебедь" двигался с грацией совершенства.
Отсчет достиг двадцати, а в руках у меня было время и мощность. Все в
порядке - даже сомнения отсутствовали, что что-то может быть не так. Вне
всякого сомнения - корабль подчинялся мне, и мы действуем как единое
целое. Мы готовы.
Когда счет перешел на простые числа, релаксационное поле резко
возросло и начало усиливаться. Под нагрузкой плазма пыталась вырваться, но
мы с Ротгаром удерживали ее, заставляя плавно истекать. Правой рукой я
прибавлял, а левой сдерживал подачу. Точно старался выдержать баланс,
чтобы удержать истечение. Достигнув барьера Эйнштейна на границе
досветовых и сверхсветовых скоростей удерживать равновесие стало
неимоверно сложнее. Теперь необходимо было быть очень точным. Если я
пережму, плазменное поле прорвется и истечет из системы. Если бы я ослабил
напор, то мы потерпели бы неудачу с передачей, поскольку не совладали бы с
нагрузкой течения.
Но отсчет достиг нуля, и времени на размышления у меня уже не было.
Только рефлексы и интуиция. Нагрузка перераспределилась к ограничителю, и
импульс резко бросил нас через барьер без фазовой вспышки. Каждое
мгновение корабль оставался устойчивым. Плазма поддерживалась в
совершенстве. Немедленно я успокоил распределяющее поле. Напор возрастал у
меня в руках. В тахионном реверсе скорость возрастала экспоненциально, по
мере того, как я изменял эффективную массу. Я расслабился, на пяти тысячах
дал кораблю возможность двигаться равномерно. Он лег на трассу и вскоре мы
были в открытом пространстве.
Я откинулся назад и закрыл глаза.
- Он движется намного быстрее, чем в прошлый раз, - услышал я голос
дель Арко с большого расстояния. Меня охватило искушение изменить
гравитационное поле в надежде, что он не успеет пристегнуться в кресле.
- Комментарии оставьте на потом, - сказал я. - Он будет делать то,
что ему скажут.
Больше он ничего не сказал. Я осторожно отсоединил от себя капор,
снял шлем, контакты с основания шеи. Расстегнул привязной ремень, но
кресла не оставил. Настоящие пилоты никогда этого не делают, пока их
корабль в космосе - только жокеи на стандартных линиях.
- Пусть кто-нибудь принесет мне чашку кофе, - сказал я.
На какое-то время всем стало неловко от мысли дублировать стюарда.
Палец, в конце концов остановился на Джонни. Ив даже на мгновение не
подумала, что место женщины в космосе - на кухне.
Я пристально оглядел приборы, но все было таким, каким ему и
надлежало быть.
- Ну? - спросил дель Арко.
На мгновенье я задержался с ответом.
- Теперь о'кей, - наконец сказал я.
Он был неимоверно горд за свой корабль, но старался не показывать
этого слишком явно. Я же не собирался впадать в энтузиазм и разыгрывать
представление в честь достоинств и возможностей корабля.
Пока мы оставались в пределах солнечной системы, я не мог
использовать всех возможностей "Хохлатого Лебедя" для движения в глубоком
пространстве. Постепенно я увеличивал скорость, сжимая приборы управления
в руке и ожидая подтверждения Ротгара о вероятности колебания плазменного
поля и угрозы потерять его прямоточность. В дальнейшем я уменьшил
релаксационную сеть для того, чтобы облегчить манипуляции. Сопротивление
управляющего рычага было жестко фиксированным, но он мог перемещаться
только на 150 градусов и не отвечал требованиям на скорости выше
двенадцати тысяч. После этого предела требовалась точность и осторожность
в управлении. Он был уже на скорости, превышающей сорок семь тысяч - и я
все еще полагал, что он по-прежнему будет хорошо подчиняться управлению -
когда предположения стали сбываться. Поле начало испаряться. Я вернулся
назад, к тридцати тысячам, и выждал. Ротгар не произнес ни слова.
Вероятно, баланс плазмы он мог удержать на любой скорости... Предел был
определен исключительно непрерывностью поля, которое было
детерминированным из-за конструкции двигателя. Он был раз в десять
быстрее, чем любой другой масс-релаксационный корабль, о котором я
когда-либо слышал.
Дель Арко, видя, что я снова оставил управление, приблизился и стал
тщательно приглядываться к показаниям приборов.
- Отойдите, - сказал я. - И помолчите. - Он молча отошел.
- Все в порядке? - спросила Ив шепотом, стараясь не беспокоить меня.
Должно быть, он кивнул в ответ, потому что не сказал больше ничего, и она
тоже не нарушила молчания.
Я снизил ход до двадцати тысяч, остановившись для обдумывания
положения, а затем решил не впадать в амбицию. Снизил скорость еще на
десять тысяч.
- Это испытание, - сказал я. - Сидите, застегнувшись, а если
понадобится отлучиться, то не пугайтесь падения силы тяжести.
Я дождался щелчка застежек, а затем повернулся к приборам.
- Готов, Ротгар? - спросил я.
- Несомненно.
- Теперь слушай внимательно. - Я говорил в микрофон преувеличенно
четко.
- Я собираюсь вывести корабль на трассу по нормальной дуге. А затем
собираюсь принять более крутую траекторию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49