И составляющим Туман сознаниям настоящее представлялось лишь компьютерной заставкой, поддерживаемой на сотнях процессорах. Вольтер ощущал — не видел, а именно ощущал на уровне алгоритмического восприятия — разницу между электронным восприятием и истинным, которое ежесекундно изменяется, поскольку настоящее тоже течет и меняется.
Туман был облаком вероятностей, которые только и ждали возможности воплотиться в компьютерном варианте.
И все это было… странным и чуждым.
Он никак не мог понять эти существа. Они были остатками всех компьютерных сообществ, разбросанных по Галактике, которые каким-то образом — каким же? — сконденсировались здесь, на Тренторе.
Они были именно чуждыми сознаниями. Сложные, по-византийски коварные. (Вольтер знал, откуда взялось это странное слово, из страны шпилей и куполов, похожих на луковицы, ныне превратившихся в прах, хотя слово осталось.)
Все человеческое было им чуждо.
А еще они использовали тиктаков.
Странные компьютерные существа боролись за всеобщее равноправие, делая упор на предоставлении свободы электронным созданиям.
Даже Копии подпадали под это определение. Разве электронные копии людей не остаются людьми? Все так спорно и неопределенно… Какая свобода — изменить себе скорость оперативного мышления, проникнуть в любое место, перестроить свое сознание сверху донизу… Невозможно только одно — стать настоящим человеком. Все электронные создания остаются призраками, поскольку не способны даже пройтись по улице. Только в виде электромагнитных импульсов они могут более-менее свободно перемещаться по истинной Вселенной,
Итак, ни о каком «равноправии» и речи быть не может, пока они связаны по рукам и ногам давно укоренившимися страхами и идеями, отмершими в незапамятные времена. Он вдруг вспомнил, что они с Жанной уже вели подобные разговоры восемь тысяч лет тому назад. И чем все закончилось? Он не помнил. Кто-то — нет, кажется, что-то стерло его память.
Страхи людей были действительно древними (как он узнал из множества библиотек): разнообразные страшилки, повествующие о том, как электронные бессмертные существа копят богатство, как они беспрестанно растут и множатся, как проникают в каждый уголок настоящей, живой жизни. Паразиты, по-другому не скажешь.
Все это Вольтер увидел во вспышке озарения, когда собрал воедино сведения из множества разрозненных источников, обработал, вывел резюме, которое направил к своей возлюбленной Жанне.
Именно поэтому люди так долго препятствовали электронному бытию… но только ли поэтому? Нет: нечто большее скрывалось от его глаз. За темной сценой маячила фигура странного режиссера этого спектакля. Увы, тут уж ничего не попишешь. Он отвел глаза от загадочной смутной фигуры.
У него впереди вечность, решил Вольтер, и он успеет подумать об этом потом. А сейчас ему еще столько нужно понять.
Частицы Тумана перемещались в необозримом информационном поле. Они «жили» в пространствах, которые выходили далеко за рамки трех известных измерений, в мире информации.
Вольтеру и Жанне открылось, что люди являются существами, которые могут существовать в информационной оси координат, даже не предполагая, что их "Я" будет таким же реальным, как и воплощенное в трехмерном мире.
Это открытие потрясло Вольтера, но он отбросил чувства, продолжая изучать, постигать, пробовать новые подходы. И внезапно он вспомнил!
Все прошлые симуляторы Вольтера убивали себя, и только последний вариант «заработал».
Остальные погибли из-за его… грехов.
Вольтер посмотрел на молоток, который возник в его руке. «Грехи наших отцов…»
Неужели он действительно бил себя молотком, пока не умер? Он попытался представить себе эту картину — и пришло четкое ощущение адской боли, струящейся крови, багрового месива, стекающего по шее…
Проанализировав себя, он понял, что эти воспоминания профилактика самоубийства — заложены последней Копией: пугающая способность предвидеть и такой поворот событий.
Выходит, что его тело — это серия рецептов, как выглядеть самим собой. Никакой тебе физики или биологии, просто маска, театральная мишура. Которую надела на него некая Кодирующая программа.
— Ты отвергаешь Истинного Господа Бога? — прервала Жанна его самокопания.
— Если б я только знал, что лежит в основе!
— Этот чужой Туман тебя расстроил.
— Я больше не понимаю, что значит быть человеком.
— Ты человек. Как и я.
— Как истинный гуманист, я боюсь указывать на себя без достаточных доказательств.
— Понятное дело.
— Декарт, ты воплотился в нашей Жанне! — Что?
— Ничего, он родился после тебя. Но когда-то, тыщи лет назад, ты его недолюбливала.
— Ты должен верить мне! — Она обвила его голову руками, и его вскрик потонул в мягкой, ароматной — и неожиданно пышной груди. (И чья это была идея?)
— Этот проклятый Туман вводит меня в метафизическую дрожь.
— Воспринимай реальность и не обращай внимания на все остальное, — приказала она.
И он обнаружил, что в его рот проскользнул теплый сосок, и говорить стало невозможно.
Вероятно, именно этого ему и не хватало. Он уже знал, как заставить эмоции замереть. Словно рисуешь картину, портрет, чтобы позже пристально его изучить. Может, это поможет ему разобраться с внутренним "Я", сделать этакий фотоснимок и положить потом под микроскоп. Могут ли отдельные статичные частицы "Я" считаться полным "Я"?
Затем он обнаружил, что его собственные эмоции не более чем программы. Внутри него находилось множество сложнейших подпрограмм, взаимодействующих в среде, которую со спокойной душой можно назвать хаосом. Невероятная красота внутреннего мира, которая открылась Жанне, всего лишь иллюзия!
Он быстренько проник глубже в свою сущность. Повернулся и увидел сущность Жанны. Ее "Я" оказалось неистовым вечным движителем, сохраняющим целостность даже под его пристальным взглядом.
— Мы… прекрасны, — выдохнул он.
— Конечно, — согласилась Жанна. Она замахнулась острым клинком на подползающий Туман. Пальцы Тумана обвились вокруг сияющего лезвия и поплыли своей дорогой.
— Мы — создания Творца.
— Ах! Если бы я мог верить, — крикнул Вольтер в туманную мглу. — Тогда, возможно, Творец пришел бы и развеял этот мрак.
— La vie verite! — воскликнула Жанна. — Живи праведно!
Он хотел бы согласиться, но… Но ведь даже их эмоции не были «настоящими», куда уж тут праведности. Каково! — мельчайшие нюансы его ностальгии по милой потерянной Франции могут быть уничтожены в мгновение ока. Какой смысл горевать о друзьях, превратившихся в прах, и Земле, затерянной в звездной круговерти? И несколько мгновений, которые ему самому показались вечностью, лишь одна мысль терзала его разум: «Стереть! Уничтожить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164