Желтая фигура повторяла все искривления, выпуклости и впадины синей, обе были одинаково наполнены бурлящей энергией истории. Каждая морщина, каждый выступ на этих бугристых плоскостях воплощали в себе многие миллиарды человеческих побед и трагедий. Каждая отметина на поверхности была когда-то грандиозным бедствием.
— Похоже, что… они одинаковые! — прошептал Гэри.
— Точно! — сказал Юго.
— Теория подтверждается практикой…
— Йе-хо-о-о! Психоистория работает!
Гэри задумчиво смотрел на изгибы цветных плоскостей.
— Я и подумать не мог…
— Что они так хорошо сработают? — Дорс встала у Гэри за спиной и пригладила его волосы.
— Ну да…
— Ты столько лет возился с этими уравнениями, подбирая нужные переменные… Они просто не могли не сработать!
Юго улыбнулся.
— Побольше бы людей разделяли твою веру в математиков! Но ты забываешь об эффекте воробья.
Дорс, внимательно рассматривая мерцающие плоскости, прокручивала всю историю Трентора заново — теперь помедленнее, чтобы отыскать расхождения между истинной историей и реконструкцией по уравнениям Селдона. Расхождений было очень и очень мало. И, что самое главное, их количество не увеличивалось со временем.
Не отрывая взгляда от экрана, Дорс медленно переспросила:
— Воробьи? Мы иногда держим птиц как домашних животных, но, конечно…
— Представь, что воробей начнет махать крыльями точно над экватором. Циркуляция воздуха от этого если и изменится, то совсем на чуть-чуть. Но если этот перепад давления без изменений распространится к полюсам, то там от одного взмаха воробьиных крыльев может подняться целый торнадо.
— Но это же невозможно! — Дорс уставилась на Юго, явно что-то недопонимая.
Гэри сказал:
— Только не путай эту поговорку с потерявшимся гвоздем из конской подковы. Конь — это такое легендарное животное, на котором перевозили грузы. Помнишь, всадник проиграл сражение, а потом потерял все королевство из-за того, что из подковы его коня выпал гвоздь. Крупные неприятности случились из-за маленькой, но существенной причины. Это аксиома: феномен случайности демократичен. Незначительные несоответствия в каждой паре взаимозависимых переменных могут привести к очень большим изменениям.
Какое-то время они обсуждали этот вопрос. Как и на любом другом из миров, метеорология на Тренторе обладала кошмарной чувствительностью к исходным условиям. Взмах воробьиных крылышек на одной стороне планеты, распространяясь по переменчивым средам, мог через неделю превратиться в настоящий ураган на другой стороне планеты. Никакой компьютер не мог смоделировать все мельчайшие зависимости, которые влияют на погодные условия, а потому невозможно было точно и достоверно предсказывать погоду.
Дорс указала на скопление данных.
— Но тогда… значит, все это — неверно?
— Надеюсь, что нет, — сказал Гэри. — Погода может меняться по несколько раз в день, но климат остается прежним.
— Ну… Тогда не удивительно, что тренторианцы предпочитают закрытые помещения. На открытом пространстве может быть опасно.
— То, что наши уравнения достоверно описывают историю Трентора, свидетельствует еще и вот о чем: оказывается, незначительные отклонения в ходе истории могут сглаживаться, — сказал Гэри.
Дорс оставила его шевелюру в покое. — Это что же, значит, люди для истории не имеют значения?
— Большинство биографий убеждают нас, что люди — мы — важны. Но для психоистории дело обстоит по-другому, — осторожно сказал Гэри.
— Я как историк не могу с этим согласиться!
— Посмотрите на данные, — вмешался Юго.
Они посмотрели. Юго укрупнил изображение и до предела сгладил детализацию.
Для обычных людей история проявляется посредством искусства, мифов и религиозных ритуалов. Люди познают историю на конкретных примерах, так сказать, с близкого расстояния: им запоминаются строения, законы, имена исторических деятелей. А Гэри и Юго оказались сейчас в положении тех самых воробьев, которые порхают высоко над землей, даже не задумываясь о том, что там, внизу, кто-то может жить. Сверху они видели только грандиозные изменения земной поверхности, медленные и неотвратимые.
— Но люди должны что-то значить!
В голосе Дорс дрожал отзвук последней слабой надежды. Гэри знал, что где-то в глубине ее души запрятаны строгие директивы Нулевого Закона, но все же на первом месте у нее стояли настоящие человеческие чувства. Она была гуманисткой по натуре и верила в силу и значимость каждой отдельной личности — и вдруг она столкнулась, образно говоря, с грубым, безразличным, механистичным отношением к человеку.
— Люди имеют значение для истории, но, к сожалению, немного не в том смысле, как тебе хотелось бы, — мягко пояснил Гэри. — Мы рассматриваем в отдельности особые социальные группы, которые являются теми осями, вокруг которых вращаются важные исторические события.
— Гомосексуалисты, к примеру, — подсказал Юго.
— Их примерно один процент в любой человеческой популяции, и это стабильная малая переменная, которую нужно учитывать при расчетах воспроизводства населения, — объяснил Гэри. — Однако в общественной жизни они очень часто бывают великими мастерами импровизации, которые доводят свой стиль до совершенства и диктуют обществу моду — в соответствии со своим вкусом и своими капризами. У них словно есть некий внутренний компас, который безошибочно указывает на любое социальное новшество, едва оно успевает появиться. Поэтому они оказывают на развитие общества очень заметное влияние, которое никак не пропорционально их численности. Очень часто эти люди становятся живым индикатором грядущих перемен в социальном устройстве.
Юго подхватил:
— Вот мы и предположили: а не могут ли они быть каким-нибудь решающим фактором? Что будет, если исключить их из общества? Поможет ли это решить уравнение?
— А почему отклонения в истории выравниваются? — спросила Дорс.
Гэри предпочел, чтобы на этот вопрос ответил Юго.
— Видишь ли, пресловутый эффект воробья имеет и положительные стороны. Неупорядоченные, хаотичные системы можно подловить в нужный момент — и совсем легонько подтолкнуть в нужном направлении. И таким образом направить тенденции развития этих систем к нужному исходу, с минимальным уровнем отклонений от хорошо сбалансированных результатов.
— Но кто контролирует эти системы? — спросила Дорс. Юго, казалось, смутился.
— Ну, мы не… Короче, не знаем.
— Не знаете? Но ведь это же теория всей истории! Гэри спокойно сказал:
— В наших уравнениях присутствуют некоторые внутренние взаимосвязи, элементы, которым мы пока не можем найти объяснения. Некие скрытые силы.
— Но как — вы не можете понять? И Гэри, и Юго сразу сконфузились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
— Похоже, что… они одинаковые! — прошептал Гэри.
— Точно! — сказал Юго.
— Теория подтверждается практикой…
— Йе-хо-о-о! Психоистория работает!
Гэри задумчиво смотрел на изгибы цветных плоскостей.
— Я и подумать не мог…
— Что они так хорошо сработают? — Дорс встала у Гэри за спиной и пригладила его волосы.
— Ну да…
— Ты столько лет возился с этими уравнениями, подбирая нужные переменные… Они просто не могли не сработать!
Юго улыбнулся.
— Побольше бы людей разделяли твою веру в математиков! Но ты забываешь об эффекте воробья.
Дорс, внимательно рассматривая мерцающие плоскости, прокручивала всю историю Трентора заново — теперь помедленнее, чтобы отыскать расхождения между истинной историей и реконструкцией по уравнениям Селдона. Расхождений было очень и очень мало. И, что самое главное, их количество не увеличивалось со временем.
Не отрывая взгляда от экрана, Дорс медленно переспросила:
— Воробьи? Мы иногда держим птиц как домашних животных, но, конечно…
— Представь, что воробей начнет махать крыльями точно над экватором. Циркуляция воздуха от этого если и изменится, то совсем на чуть-чуть. Но если этот перепад давления без изменений распространится к полюсам, то там от одного взмаха воробьиных крыльев может подняться целый торнадо.
— Но это же невозможно! — Дорс уставилась на Юго, явно что-то недопонимая.
Гэри сказал:
— Только не путай эту поговорку с потерявшимся гвоздем из конской подковы. Конь — это такое легендарное животное, на котором перевозили грузы. Помнишь, всадник проиграл сражение, а потом потерял все королевство из-за того, что из подковы его коня выпал гвоздь. Крупные неприятности случились из-за маленькой, но существенной причины. Это аксиома: феномен случайности демократичен. Незначительные несоответствия в каждой паре взаимозависимых переменных могут привести к очень большим изменениям.
Какое-то время они обсуждали этот вопрос. Как и на любом другом из миров, метеорология на Тренторе обладала кошмарной чувствительностью к исходным условиям. Взмах воробьиных крылышек на одной стороне планеты, распространяясь по переменчивым средам, мог через неделю превратиться в настоящий ураган на другой стороне планеты. Никакой компьютер не мог смоделировать все мельчайшие зависимости, которые влияют на погодные условия, а потому невозможно было точно и достоверно предсказывать погоду.
Дорс указала на скопление данных.
— Но тогда… значит, все это — неверно?
— Надеюсь, что нет, — сказал Гэри. — Погода может меняться по несколько раз в день, но климат остается прежним.
— Ну… Тогда не удивительно, что тренторианцы предпочитают закрытые помещения. На открытом пространстве может быть опасно.
— То, что наши уравнения достоверно описывают историю Трентора, свидетельствует еще и вот о чем: оказывается, незначительные отклонения в ходе истории могут сглаживаться, — сказал Гэри.
Дорс оставила его шевелюру в покое. — Это что же, значит, люди для истории не имеют значения?
— Большинство биографий убеждают нас, что люди — мы — важны. Но для психоистории дело обстоит по-другому, — осторожно сказал Гэри.
— Я как историк не могу с этим согласиться!
— Посмотрите на данные, — вмешался Юго.
Они посмотрели. Юго укрупнил изображение и до предела сгладил детализацию.
Для обычных людей история проявляется посредством искусства, мифов и религиозных ритуалов. Люди познают историю на конкретных примерах, так сказать, с близкого расстояния: им запоминаются строения, законы, имена исторических деятелей. А Гэри и Юго оказались сейчас в положении тех самых воробьев, которые порхают высоко над землей, даже не задумываясь о том, что там, внизу, кто-то может жить. Сверху они видели только грандиозные изменения земной поверхности, медленные и неотвратимые.
— Но люди должны что-то значить!
В голосе Дорс дрожал отзвук последней слабой надежды. Гэри знал, что где-то в глубине ее души запрятаны строгие директивы Нулевого Закона, но все же на первом месте у нее стояли настоящие человеческие чувства. Она была гуманисткой по натуре и верила в силу и значимость каждой отдельной личности — и вдруг она столкнулась, образно говоря, с грубым, безразличным, механистичным отношением к человеку.
— Люди имеют значение для истории, но, к сожалению, немного не в том смысле, как тебе хотелось бы, — мягко пояснил Гэри. — Мы рассматриваем в отдельности особые социальные группы, которые являются теми осями, вокруг которых вращаются важные исторические события.
— Гомосексуалисты, к примеру, — подсказал Юго.
— Их примерно один процент в любой человеческой популяции, и это стабильная малая переменная, которую нужно учитывать при расчетах воспроизводства населения, — объяснил Гэри. — Однако в общественной жизни они очень часто бывают великими мастерами импровизации, которые доводят свой стиль до совершенства и диктуют обществу моду — в соответствии со своим вкусом и своими капризами. У них словно есть некий внутренний компас, который безошибочно указывает на любое социальное новшество, едва оно успевает появиться. Поэтому они оказывают на развитие общества очень заметное влияние, которое никак не пропорционально их численности. Очень часто эти люди становятся живым индикатором грядущих перемен в социальном устройстве.
Юго подхватил:
— Вот мы и предположили: а не могут ли они быть каким-нибудь решающим фактором? Что будет, если исключить их из общества? Поможет ли это решить уравнение?
— А почему отклонения в истории выравниваются? — спросила Дорс.
Гэри предпочел, чтобы на этот вопрос ответил Юго.
— Видишь ли, пресловутый эффект воробья имеет и положительные стороны. Неупорядоченные, хаотичные системы можно подловить в нужный момент — и совсем легонько подтолкнуть в нужном направлении. И таким образом направить тенденции развития этих систем к нужному исходу, с минимальным уровнем отклонений от хорошо сбалансированных результатов.
— Но кто контролирует эти системы? — спросила Дорс. Юго, казалось, смутился.
— Ну, мы не… Короче, не знаем.
— Не знаете? Но ведь это же теория всей истории! Гэри спокойно сказал:
— В наших уравнениях присутствуют некоторые внутренние взаимосвязи, элементы, которым мы пока не можем найти объяснения. Некие скрытые силы.
— Но как — вы не можете понять? И Гэри, и Юго сразу сконфузились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164