* * *
Тяжелая герметичная дверь с лязгом захлопнулась. Клацнули запоры. Максим осмотрел жилплощадь. Два метра длина, два метра высота. Метр ширина. Откидная койка шириной семьдесят сантиметров на одной стенке, откидное сиденье — на другой. Попробовал опустить койку — не удалось.
— Не дергай, — прозвучал металлический голос откуда-то с потолка. — Койка — это после отбоя.
— Молодой человек, мне ваши порядки до фонаря, — обратился к потолку Макс. — Я из другого ведомства. Присяги не давал. Перед Космофлотом чист и незапятнан. Если подам официальную жалобу, у вас будут бо-ольшие неприятности! Можете проконсультироваться у начальства.
— Салага! Я выполняю приказ. Неприятности будут не у меня, а у старлея, — отозвался потолок.
— Тоже верно, — вынужден был согласиться Макс. Потрогал стены, пол, потолок. Пол почему-то был теплый, а потолок холодный. Подышал на блестящий металл двери, нарисовал пальцем рожицу. Зачем-то лизнул. Дверь оказалась соленой. «Морской водой мыли» — подумал Макс. Потом вспомнил об антисептической обработке помещений и поспешно вытер язык рукавом. Он не провел в карцере и пяти минут, но было уже смертельно скучно. Может, облизать стены, слегка отравиться и переехать в госпиталь? А если выйдет передозировка?
— Ох, умру я, умру! Похоронят меня. И никто не узнает, где могилка моя… — затянул высоким голосом как можно жалобнее. Под конец даже всхлипнул для убедительности и с надеждой посмотрел на потолок. Потолок безмолвствовал. Макс прикинул, где могут находиться камеры наблюдения. Если в противоположных углах, то плохо. Но попробовать можно…
— Эй, салага! — прогудел басом чревовещателя, стараясь не шевелить губами.
— Что? — откликнулся своим голосом и принялся озираться.
— Сиди, не дергайся! Заметят ведь. И рот рукой прикрывай, когда говоришь, — опять басом.
— Ты где? — своим голосом.
— Не вертись, балда! Когда порцайку получишь, хлеб не жри. Мякишем глазки залепишь, будешь королем жить!
— Спасибо, так и сделаю. А ты кто?
— Кто-кто? Иван Пихто! У тебя курево есть?
— Не курю я.
— Эх, салага, салага… Пррри-ибыла в Одессу банда из Амура… Ты чего не подпеваешь?
— Я слов не знаю.
— Мурку не знать?! Гоп-стоп, куда я попал? Слушай и запоминай…
И дальше в таком духе, на разные голоса беседуя сам с собой, развлекался минут сорок. Надавал себе мудрых советов и клятвенно пообещал все их выполнить.
Клацнули запоры, дверь распахнулась, и вошла девушка с нашивками сержанта на рукаве. Улыбнулась, обежала заинтересованным взглядом карцер, подмигнула Максу.
— Ужин, курсант! — откинула сиденье, поставила на него металлический кейс и раскрыла. Кейс оказался подносом для невесомости. Шесть тубов различного цвета и размера в эластичных захватах.
— Скажите, а курева у вас нет? — поинтересовался Макс. — Один знакомый просил…
Девушка хихикнула, помахала Максу пальчиками и вышла.
Только кончил есть, как запоры вновь клацнули, и в карцер вошел Рогов.
— Господи, а вас-то сюда за что? — притворно изумился Макс.
— Поговорить хочу, — просто ответил Вадим.
— Прошу прощения, с мебелью напряжонка, сесть некуда.
— Мухтар Максимыч, вас не затруднит?! — возвысил голос Рогов. Потолок не отозвался, но койка лязгнула и слегка отошла от стенки. Макс подергал на себя верхний край, но тот не поддался.
— Тяните за нижний, — посоветовал Рогов. И действительно, нижний край легко пошел вперед, верхний опустился, проскрежетав по стенке, и койка заняла рабочее положение.
— Ишь ты, как хитро, — удивился Макс.
— Если вы не встанете по сигналу побудки, она вас просто скинет на пол, — объяснил Вадим, усаживаясь. — Максим, за последний час я узнал о вас много нового. И у меня возникли вопросы.
Макс знакомым жестом ожесточенно почесал шевелюру.
— Не самое удачное место для откровенной беседы. Все время чувствую взгляд в затылок… Скажите, Вадим, вы когда последний раз посещали альма матер?
— Давно.
— Жаль. Вы нашли бы там много изменений. Например, четыре года назад были заменены почти все учебники, изменены учебные программы. Я как раз поймал начало этого процесса. Поступи я на год позднее — и ничего бы не заметил. Не застал бы смены учебников…
— Что в этом странного? Учебные программы обновляются постоянно.
— Ничего, за исключением пунктика. Представьте на минутку, что новые программы идут с довеском. Незаметно, но постоянно на курсантов оказывается психологическое воздействие. Совсем слабое, почти неощутимое. Но пять с половиной лет — большой срок.
— Это слишком серьезное обвинение, чтоб быть голословным.
— Поверьте, в методиках психологического воздействия я разбираюсь. И кто говорит об обвинениях? Это просто игра ума, нечто вроде теста на сообразительность. Как бы вы поступили?
— Не знаю… Сначала надо узнать, куда направлен вектор воздействия.
— А сам факт, что вашу психику лепят как кусок пластилина, вас не волнует?
— Вы думали об этом больше меня. Поделитесь.
— Хорошо. Можно противодействовать воздействию. Противопоставить ему свое. В пределах учебной группы это подействует. Но не в пределах всего учебного Корпуса.
— Тогда что делать?
— Можно показать психологам, чем кончаются их игры. Например, что они даже представить не могут выверты модифицированной психики. Как вы думаете, что они сделают, столкнувшись с непредсказуемым поведением гомо супер собственного производства? Может, бросят опыты?
— Спасибо, Максим, мне надо подумать. Я все обмозгую и зайду к вам еще раз, — Рогов поднялся и постучал в дверь.
— Вадим!
— Что?
— Простите меня великодушно и не берите в голову. Мне тут скучно, вот я и развлекаюсь. Это игра ума, ничего больше. Даже нянечка в детском саду оказывает влияние на психику ребенка. А учитель просто обязан этим заниматься.
— А замена учебников — это тоже игра ума?
— Нет, это правда. Началось глобальное наступление на ксеноцид. Вселенский гуманизм в галактических масштабах и так далее. Год назад издательства перестали печатать книги, в которых люди с пришельцами воюют. Уэллса — «Войну миров», боевики всякие… Но ведь в этом нет ничего плохого, вы как думаете?
— До свидания, Карельский!
* * *
Адмирал встал и поднял руки.
— Тишина в зале! Молодые люди, по порядку. Все успеют высказаться. Начинает аналитический отдел. Что у вас, Маккоун?
— Похвастаться особенно нечем. Но, с другой стороны, поражает уровень подготовки молодых людей.
— Что же они задумали?
— Этого я не знаю, — развел руками докладчик. — Они мастерски это скрывают. Четыре группы, эвакуированные на разные корабли, не контактируя между собой, рассказывают одно и то же. Почти слово в слово. Это сговор. Другого названия я не нахожу.
— А что по вашему мнению произошло с кораблем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56