Трехслойный свинцовый экран мы сбросили сутки назад, чтоб корабль мог сесть на планету с атмосферой.
Бонус шевельнул штурвалом. Коротко ударили двигатели ориентации, и корабль уплыл из поля зрения.
— Порядок. Кибермозг доложил, корабль переходит на режим консервации.
— Гуд, — отозвался Бонус, и перегрузка мягко вдавила нас в кресла. Нажав пару клавиш на клавиатуре левого подлокотника, я вывел на лобовое стекло перед собой параметры орбиты. Высота перигея стремительно уменьшалась. Когда произошла отсечка двигателя, она составляла всего 0.6 мегаметра. Я взглянул на цифры периода орбиты, сбросил привязные ремни и, клацая магнитными подошвами по полу, направился в салон. Бонус щелкнул тумблером автопилота и вышел вслед за мной.
— Хорошая планета. В смысле, хорошо сохранилась, — сказал он.
— Кладбище.
— Разве это кладбище? Земля — кладбище. Эта — зеленая…
— Наверно, Земля сейчас тоже зеленая. Сколько лет прошло… Кофе будешь?
— Перед сном?
— Как хочешь.
Высосав гермопакет кофе с молоком, я откинул полку, стянул ботинки и нырнул под страховочную сетку.
— Терпеть ненавижу спать в невесомости.
— Тогда разбуди меня за час до перигея.
Проснулся от ускорения, чуть не сбросившего меня с полки. Удержала сетка. Впрочем, ускорение было небольшим, не более четверти "g". Я дождался конца маневра, отстегнул сетку, сунул ноги в магнитные ботинки и побрел в кабину.
— Где мы?
— На круговой. Шестьсот километров, период девяносто шесть и четыре десятых минуты.
Я сел в свое кресло и проверил телеметрию с борта корабля.
— Консервация закончена.
— Ты веришь, что через час мы своими ногами на землю ступим?
— А куда мы, на фиг, денемся?..
— Через восемь минут третий маневр.
— Завтракал?
— Нет.
— Успеем. Я принесу.
Через пару минут я вернулся в салон, буксируя, словно воздушный шарик, сумку, набитую упаковками с едой. Сел в свое кресло, сумку сунул под ремни соседнего. Бонус, не отрывая взгляда от экрана автопилота, протянул руку, достал бисквит и туб с каким-то соком. Повесил перед собой в воздухе. Его левая рука безостановочно скользила по координатному планшету, на экране возникали и исчезали колонки цифр. Правой он подносил ко рту то бисквит, то тюбик с соком, оставляя второй предмет плавать в воздухе. Я выбрал туб с молоком и кусок черного хлеба. Минуту косился на экран Бонуса, потом продублировал картинку на своем. Бонус прикидывал, как посадить шаттл на побережье в пяти тысячах километров от плоскости текущего витка.
— Не получится.
— Получится, — грустно вздохнул Бонус. — Восемь "g" потерпишь?
— Атмосферный маневр? А шаттл не развалишь?
— Тебя это волнует?
— Нет, — сознался я.
Бонус доел бисквит, сунул пустой туб под сетку «бардачка» слева от себя и взялся за штурвал. Я подтянул ремни, а сумку переставил себе на колени, чтоб не летала по кабине во время маневров.
Дважды вякнули двигатели ориентации. Тело повело влево и вверх. Я прижал сумку к животу, поспешно допил молоко и убрал пустой туб в сумку. Снова взвыли движки, и тут же включился маршевый двигатель. На этот раз Бонус не деликатничал. Не меньше четырех "g". И сразу же, не дожидаясь отсечки маршевого, новый маневр. Шаттл теперь шел в атмосферу, чуть задрав нос относительно вектора скорости и слегка завалившись на левый борт. Пилотировал Бонус мастерски.
— На воду?
— Да. Бухта там симпатичная.
На незнакомых планетах инструкторы рекомендовали садиться на воду. Желательно — морскую. Это безопасней и мягче. Море не может обернуться зыбучим песком, рыхлым грунтом или болотом. Море есть море.
От нечего делать вновь проверил телеметрию с борта корабля. Наверху все было в порядке.
Едва успел закончить, как шаттл почувствовал атмосферу. Перегрузка плавно вдавила в кресло. Я принял позу поудобнее и расслабился. При тренировках на самолетах такие перегрузки длятся секунды. На космических кораблях — десятки и сотни секунд. В остальном разницы нет.
— Подержи штурвал, — попросил Бонус через полторы минуты. Я открыл глаза, сомкнул на штурвале потяжелевшие руки, окинул взглядом приборы. Глаз привычно выхватывал блоки информации: скорость — плотность атмосферы, вертикальная скорость — высота, курс расчетный — курс фактический. Внизу — бесконечный океан.
— Начинаю маневр, — сообщил Бонус. Машина плавно завалилась на бок, и перегрузка так же плавно возросла с четырех "g" до восьми.
— Здесь не бывает зимы, — сообщил Бонус, когда перегрузка упала до единицы. — Наклон оси четыре градуса.
— Облака, — пожаловался я.
Машина нырнула в сплошную, без разрывов, стену облаков. Но на экране локатора отчетливо виднелась линия берега.
Вынырнули из облаков на высоте двух с половиной тысяч. Берег был уже виден. На свинцовой поверхности воды застыли крохотные бороздки волн. Машину слегка потряхивало в воздушных потоках.
— Где твоя бухта?
— Прямо по курсу. Сядем у самого берега. Ужинать будем у костра. Как думаешь, здесь уцелела рыба?
— Ничего я не думаю.
Внезапно кресло второго ряда за моей спиной резко развернулось спинкой вперед. С оглушительным треском сработали пиропатроны, отстрелив крышку люка над ним. В-в-ух! — включились пороховые двигатели, и кресло катапультировалось из кабины пилотов. В открытом люке засвистел ветер.
Тр-р-рах, в-в-ух, — катапультировалось второе кресло заднего ряда.
— Какого черта?!! — завопил Бонус.
— Не я! — закричал я. — Сама! С-сука!
Бонус защелкал тумблерами, отключая автопилот и автоматику, чтоб блокировать программу катапультирования экипажа.
В-в-ух — вылетело последнее кресло второго ряда. Я бросил штурвал, столкнул с колен сумку, принял нужную позу. Следующим должно было катапультироваться мое кресло.
Стремительный разворот, треск над головой, перегрузка, от которой готов оторваться желудок — и вот я уже снаружи, а шаттл стремительно уносится вниз.
Белым листочком закувыркалась отстреленная крышка люка над пятым креслом, а через долю секунды оно вылетело из кабины в сером облаке пороховых газов. Рванул, разворачиваясь, парашют. Я отчетливо увидел, как над последней, шестой крышкой взвились на секунду два дымка. Два из трех! Но крышка не отлетела, не закувыркалась в воздушном потоке. А в следующий миг ее выбило мощным ударом катапультируемого кресла Бонуса.
Я нажал на пряжку, ремни расстегнулись и тяжелое кресло полетело в серые воды океана. Над пустым креслом раскрылся купол парашюта, а пару секунд спустя — и над креслом Бонуса.
Шаттл завалился на крыло, величественно перевернулся и нырнул в воду. Взвился огромный фонтан брызг и пара. Несколько секунд спустя он неторопливо вынырнул хвостом вперед, но очень скоро опустил нос и затонул. Взрыва не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Бонус шевельнул штурвалом. Коротко ударили двигатели ориентации, и корабль уплыл из поля зрения.
— Порядок. Кибермозг доложил, корабль переходит на режим консервации.
— Гуд, — отозвался Бонус, и перегрузка мягко вдавила нас в кресла. Нажав пару клавиш на клавиатуре левого подлокотника, я вывел на лобовое стекло перед собой параметры орбиты. Высота перигея стремительно уменьшалась. Когда произошла отсечка двигателя, она составляла всего 0.6 мегаметра. Я взглянул на цифры периода орбиты, сбросил привязные ремни и, клацая магнитными подошвами по полу, направился в салон. Бонус щелкнул тумблером автопилота и вышел вслед за мной.
— Хорошая планета. В смысле, хорошо сохранилась, — сказал он.
— Кладбище.
— Разве это кладбище? Земля — кладбище. Эта — зеленая…
— Наверно, Земля сейчас тоже зеленая. Сколько лет прошло… Кофе будешь?
— Перед сном?
— Как хочешь.
Высосав гермопакет кофе с молоком, я откинул полку, стянул ботинки и нырнул под страховочную сетку.
— Терпеть ненавижу спать в невесомости.
— Тогда разбуди меня за час до перигея.
Проснулся от ускорения, чуть не сбросившего меня с полки. Удержала сетка. Впрочем, ускорение было небольшим, не более четверти "g". Я дождался конца маневра, отстегнул сетку, сунул ноги в магнитные ботинки и побрел в кабину.
— Где мы?
— На круговой. Шестьсот километров, период девяносто шесть и четыре десятых минуты.
Я сел в свое кресло и проверил телеметрию с борта корабля.
— Консервация закончена.
— Ты веришь, что через час мы своими ногами на землю ступим?
— А куда мы, на фиг, денемся?..
— Через восемь минут третий маневр.
— Завтракал?
— Нет.
— Успеем. Я принесу.
Через пару минут я вернулся в салон, буксируя, словно воздушный шарик, сумку, набитую упаковками с едой. Сел в свое кресло, сумку сунул под ремни соседнего. Бонус, не отрывая взгляда от экрана автопилота, протянул руку, достал бисквит и туб с каким-то соком. Повесил перед собой в воздухе. Его левая рука безостановочно скользила по координатному планшету, на экране возникали и исчезали колонки цифр. Правой он подносил ко рту то бисквит, то тюбик с соком, оставляя второй предмет плавать в воздухе. Я выбрал туб с молоком и кусок черного хлеба. Минуту косился на экран Бонуса, потом продублировал картинку на своем. Бонус прикидывал, как посадить шаттл на побережье в пяти тысячах километров от плоскости текущего витка.
— Не получится.
— Получится, — грустно вздохнул Бонус. — Восемь "g" потерпишь?
— Атмосферный маневр? А шаттл не развалишь?
— Тебя это волнует?
— Нет, — сознался я.
Бонус доел бисквит, сунул пустой туб под сетку «бардачка» слева от себя и взялся за штурвал. Я подтянул ремни, а сумку переставил себе на колени, чтоб не летала по кабине во время маневров.
Дважды вякнули двигатели ориентации. Тело повело влево и вверх. Я прижал сумку к животу, поспешно допил молоко и убрал пустой туб в сумку. Снова взвыли движки, и тут же включился маршевый двигатель. На этот раз Бонус не деликатничал. Не меньше четырех "g". И сразу же, не дожидаясь отсечки маршевого, новый маневр. Шаттл теперь шел в атмосферу, чуть задрав нос относительно вектора скорости и слегка завалившись на левый борт. Пилотировал Бонус мастерски.
— На воду?
— Да. Бухта там симпатичная.
На незнакомых планетах инструкторы рекомендовали садиться на воду. Желательно — морскую. Это безопасней и мягче. Море не может обернуться зыбучим песком, рыхлым грунтом или болотом. Море есть море.
От нечего делать вновь проверил телеметрию с борта корабля. Наверху все было в порядке.
Едва успел закончить, как шаттл почувствовал атмосферу. Перегрузка плавно вдавила в кресло. Я принял позу поудобнее и расслабился. При тренировках на самолетах такие перегрузки длятся секунды. На космических кораблях — десятки и сотни секунд. В остальном разницы нет.
— Подержи штурвал, — попросил Бонус через полторы минуты. Я открыл глаза, сомкнул на штурвале потяжелевшие руки, окинул взглядом приборы. Глаз привычно выхватывал блоки информации: скорость — плотность атмосферы, вертикальная скорость — высота, курс расчетный — курс фактический. Внизу — бесконечный океан.
— Начинаю маневр, — сообщил Бонус. Машина плавно завалилась на бок, и перегрузка так же плавно возросла с четырех "g" до восьми.
— Здесь не бывает зимы, — сообщил Бонус, когда перегрузка упала до единицы. — Наклон оси четыре градуса.
— Облака, — пожаловался я.
Машина нырнула в сплошную, без разрывов, стену облаков. Но на экране локатора отчетливо виднелась линия берега.
Вынырнули из облаков на высоте двух с половиной тысяч. Берег был уже виден. На свинцовой поверхности воды застыли крохотные бороздки волн. Машину слегка потряхивало в воздушных потоках.
— Где твоя бухта?
— Прямо по курсу. Сядем у самого берега. Ужинать будем у костра. Как думаешь, здесь уцелела рыба?
— Ничего я не думаю.
Внезапно кресло второго ряда за моей спиной резко развернулось спинкой вперед. С оглушительным треском сработали пиропатроны, отстрелив крышку люка над ним. В-в-ух! — включились пороховые двигатели, и кресло катапультировалось из кабины пилотов. В открытом люке засвистел ветер.
Тр-р-рах, в-в-ух, — катапультировалось второе кресло заднего ряда.
— Какого черта?!! — завопил Бонус.
— Не я! — закричал я. — Сама! С-сука!
Бонус защелкал тумблерами, отключая автопилот и автоматику, чтоб блокировать программу катапультирования экипажа.
В-в-ух — вылетело последнее кресло второго ряда. Я бросил штурвал, столкнул с колен сумку, принял нужную позу. Следующим должно было катапультироваться мое кресло.
Стремительный разворот, треск над головой, перегрузка, от которой готов оторваться желудок — и вот я уже снаружи, а шаттл стремительно уносится вниз.
Белым листочком закувыркалась отстреленная крышка люка над пятым креслом, а через долю секунды оно вылетело из кабины в сером облаке пороховых газов. Рванул, разворачиваясь, парашют. Я отчетливо увидел, как над последней, шестой крышкой взвились на секунду два дымка. Два из трех! Но крышка не отлетела, не закувыркалась в воздушном потоке. А в следующий миг ее выбило мощным ударом катапультируемого кресла Бонуса.
Я нажал на пряжку, ремни расстегнулись и тяжелое кресло полетело в серые воды океана. Над пустым креслом раскрылся купол парашюта, а пару секунд спустя — и над креслом Бонуса.
Шаттл завалился на крыло, величественно перевернулся и нырнул в воду. Взвился огромный фонтан брызг и пара. Несколько секунд спустя он неторопливо вынырнул хвостом вперед, но очень скоро опустил нос и затонул. Взрыва не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36