— Тетя редко ночует здесь. И если… Если она заберет Андрюху, я тебе позвоню, ладно?
Валентин озадаченно потеребил нос, невпопад пробормотал:
— Уже поздно. Дед меня, наверное, потерял.
— А я все равно позвоню, — повторила она упрямо.
Глава 12
Небо казалось черным бескрайним пепелищем… Искорки тлеющих звезд можно было пересчитать по пальцам. Они сидели на сложенном вдвое коврике и, раздвинув сохнущее на леске белье, лицезрели ночной город. Клочок цемента на уровне четвертого этажа, тонкие перильца и рогатые от прищепок наволочки с рубашками.
Полный комплект романтики восьмидесятых… Валентин искоса поглядел на Викторию.
— О чем ты сейчас думаешь?
Она слегка пошевелилась.
— О тебе, о себе, о жизни. — Ресницы ее дрогнули. — А еще я думаю о небе.
— Хорошенькое небо! Простыни да носки!
— Все оттого, что ты не умеешь смотреть.
— Вот уж не согласен. — Он продолжал разглядывать девушку. — Что-что, а смотреть я умею.
Она была укутана в одеяло с головой. Все, что он видел, — это бледный овал лица с ярко сияющими глазами. Вполне достаточно, чтобы не скучать. Не выдержав, он притянул ее к себе и чмокнул в нос.
— Еще!..
Он поцеловал ее в висок, в щеку, и все вновь завершилось тем, что она чуть было не задохнулась.
— Валька! — Она уперлась ему в грудь ладонями. — Дай же отдышаться!
Задушишь!
— Но ты совсем замерзла, — вяло попробовал он оправдаться. И все же выпустил ее из рук.
— Нет, мне хорошо. Ты даже представить себе не можешь, как мне сейчас хорошо!
— Куда уж мне!
— Не шути! Я говорю серьезно. — Она сдвинула брови. — Это походило на бросок в бездну. Сначала вниз, а потом вверх. Я как будто сорвалась с утеса и летела, летела… Даже сейчас, если закрыть глаза, все снова повторяется.
Правда, правда! Чему ты улыбаешься?
— А чему я могу улыбаться?
Виктория смерила его пытливым взглядом.
— Не хочешь — не буду. — Валентин насупился. — Так лучше?
— Хуже. — Она вздохнула. — Ты сильный и глупый. А мне вот приходится думать за двоих.
— Бедная девочка. — Он погладил ее по голове. Она не отстранилась.
— Валь, скажи… Это всегда так будет? Каждый раз? То есть чтобы точно так же — утес, бездна, полет?
— Точь-в-точь не обещаю, но нечто похожее могу гарантировать.
— Снова смеешься?
— Но ты же сама назвала меня глупым. Наверное, ты права.
Она улыбнулась.
— Между прочим, очень легко проверяется. Вот угадай, почему небо отчаянно голубое?
— Голубое? Что-то не вижу. Чернущее, как сажа.
— Жалко, что нет звезд. Я бы рассказала тебе о знаках зодиака. Это такая прекрасная тайна! — Глаза ее вновь устремились к небу. — Дело в том, что когда человек рождается на свет, сверху на него смотрит кусочек неба. Но это не просто частица неба, это космический глаз, за которым прячутся миллионы звезд и галактик. Немудрено, что это определяет всю нашу жизнь. Ты можешь стать Львом, Скорпионом или Быком. Да, да! От этого никуда не деться. Космос всегда вокруг нас, и от него невозможно уберечься.
— Ты действительно веришь в это?
— Конечно. — Она кивнула. — Это тайна, а в нее нельзя не верить. Все, что нам неизвестно, — это тайна. А мы не знаем почти ничего.
— Почти ничего, — эхом откликнулся он и отчего-то припомнил сегодняшние витиеватые рассуждения Юрия.
— По-гречески, — продолжала Виктория, — зодиак означает «звериный круг».
Тринадцать образов, вселяющихся в людей при рождении. Считается, что их двенадцать, но это ошибка. О ней знают, но предпочитают молчать. Астрологи не хотят признавать, что человечеством правит чертова дюжина.
— Звериный круг? — пробормотал Валентин. — Мило.
— Да, но в основном это добрые звери. И потом, среди них есть Близнецы, Дева, Водолей…
Валентин почти не слушал ее. Взгляд его был прикован к небу. Действительно мило… Выходит, все мы звери с чудными именами. Спасибо космосу, планетам и кометам! Наши родители — никто, а все их воспитание на поверку оказывается бессмысленным. Чертова дюжина зубастых зверей…
Руки Виктории обняли его. Холодный нос уткнулся в плечо.
— А еще Большую Медведицу в древности называли Бычьей Ногой. Здорово, да?
— Древние смотрели на вещи практично. — Валентин поежился. А он-то Собирался показывать ей Кассиопею с Андромедой! Да и где там они? Затерялись среди туч или те же звери слопали их?
Рука его сама собой сжала ладонь Виктории. Впрочем, и черт с ними, с этими звездами. Решили держаться от Земли подальше, и правильно решили. Не все то золото, что блестит, но коли уж блестит, то, будьте уверены, рано или поздно вызовет хватательный рефлекс. Приблизься однажды все эти неосторожные светлячки к крышам — и участь неба будет немедленно решена. Опустеет свод в считанные часы. Или уже опустел?..
— Созвездие Ориона вон там. Только пояс Ориона для индейцев Южной Америки был вовсе не поясом, а оторванной человеческой ногой.
— Что, опять ногой?
— Ага! Только эта легенда более загадочна. Один древний человек по имени Ноуи-Абасси однажды уговорил акулу убить его жену.
— Вот мерзавец!
— Да уж. Но он же и поплатился за свое преступление. Сестра жены, в свою очередь обратившись акулой, откусила ему ногу, когда он плавал. И с тех пор умерший Ноуи-Абасси поселился в одной части небосвода, а его оторванная нога — в другой.
— А сама акула где?
— Акула там тоже есть, только я не помню, где именно.
— Ну и не надо. — Он вздохнул. — Не хватало нам еще акул звездных. Земных хватает. По самое горлышко.
Словно звук далекой гитары коснулся слуха Валентина. Он напряженно замер.
Ни флейт, ни ударника — одна только гитара и долгие плывущие звуки. Тонкие чужие пальцы, с трогательной бережливостью пощипывающие струны, пощипывающие его сердце. Такое с ним приключалось и раньше. Легкое дуновение ветерка, незнакомое слово — и разом менялось настроение. В конце концов, что он знал о себе? Что знал о звездном клочке, под которым родился? Может, и правда, что человек обречен на то, чтобы жить с тем, с чем явился на свет? И нечего рычать и плеваться. Живи и радуйся, потому что мог бы не жить вовсе, и главный приз — сама жизнь. А то, что кому-то в дар достается нервная суета, кому-то розовое жизнелюбие, а кому-то — Ее Величество Меланхолия, — это уже дело случая. И неслышимую печальную мелодию Валентин любил и не любил одновременно. Она смущала его, лишала стержневой прочности, но отчего-то он все слушал и слушал…
— Валя!..
Он обернулся к ней, совершенно бессознательно погладил ее лицо.
— Ты сейчас словно ушел куда-то.
— Я думал над твоими словами. Вот уж никогда бы не поверил, что ты способна увлекаться подобными вещами.
— Это все моя тетка. Она преподает астрономию в вузе и страшно увлекается авестийским учением.
— Молодец! — Валентину показалось, что Вика дрожит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73