Он коснулся ларца, откинул крышку и медленно, неторопливо начал доставать какие-то предметы, завернутые в плотный разноцветный шелк; их было шесть, не очень большого размера, каждый в тряпице, помеченной письменным знаком и сколотой своей особой застежкой. Застежки были бронзовыми, в форме огненных муравьев и жуков, какие водятся в Р'Рарде.
Чантар принялся разворачивать шелк, и горячее питье застряло в горле Дженнака. Перед ним лежали шары – яшмовые шары, во всем подобные его собственному! Их гладкие бока багровели, змеились алые и розовые полосы, и на каждой серебрился световой блик, словно небесный символ, свидетельство древности и тайны. Дженнак глядел на них будто зачарованный; потом вытащил свою сферу и положил рядом.
– Добыча полутора веков, – не без гордости произнес Че Чантар. – Вот этот, – он коснулся крайнего шара, – дар племени котоама и получен сто сорок восемь лет назад; этот – дар старейшин хединази, и ему минуло сто двадцать шесть; этот – от вождей тономов, без малого столетие… Хай! – Губы его внезапно расцвели улыбкой. – Вот свидетельства доверия и дружбы! А по всей Эйпонне говорят, что я шлю жрецов и воинов в Р'Рарду, насильно обращая дикарей в кинара! Что арсоланскими отступниками нарушен завет богов!
– Но изваяние… изваяние в вашем храме… – пробормотал Дженнак. – Ходят слухи, что оно великовато…
– Слухи! Стоит ли верить словам белого попугая, которые он услышал от желтого, а тот – от зеленого? Жаль, родич, что твой визит секретный и ты не можешь спуститься в Инкалу. Тогда бы ты узрел, что статуя Ареолана всего на ладонь превосходит остальные! И в том я вижу не возвеличивание его, а одно лишь людское тщеславие. Скажи, а тебе никогда не хотелось сунуть под сандалии Одисса-прародителя пару досок, чтобы в вашем Хайане он сделался повыше?
Кажется, он успокоился, отметил Дженнак; глаза опять насмешливы, и голос ровен. Значит, теперь начнутся чудеса… вращение сфер, но не руками… Чем же? Каким-нибудь устройством вроде тех, что вращают жернова и гончарные круги? Конечно, такая машина могла бы раскрутить шар с гораздо большей скоростью…
Он упрекнул себя в том, что не додумался раньше до этой идеи, однако в хогане Чантара не было никаких подходящих машин – разве что прятались они в сундуках или в других помещениях за опочивальней. Но арсоланский владыка вставать из-за стола не собирался; сидел, отхлебывал из чаши и смотрел на семь шаров, выстроившись перед ним в ряд. Сфера Дженнака замыкала эту шеренгу словно воин, едва успевший к построению.
– Видишь ли, родич, – сказал Чантар, – серьезной нашей беседе полагалось бы начаться с одного из этих шаров. Но откуда мне знать, как ты к ним отнесешься? К ним и к тому, что увидишь сейчас… Может, испугаешься?.. не поверишь?.. начнешь творить Священный Знак?.. Хотя, по рассказам Чаага, ты не из пугливых и сам кое-что умеешь… К примеру, изменять обличье да слышать, как шелестит перьями еще не рожденный птенец, и различать во тьме серые цвета Коатля… Кто тебя научил такому? Унгир-Брен, мудрейший из потомков Одисса?
– Это наша одиссарская магия, – вымолвил Дженнак. – Кентиога, одно из Пяти Племен, принесли ее в Серанну. Наставником же моим в самом деле был Унгир-Брен, да будет он счастлив в божественных чертогах Кино Раа!
Он не собирался объяснять, что тут пришло от магии, а что – от дара кинну, странствующего меж земной реальностью и Чак Мооль; он тоже хранил свои тайны, какие наверняка имелись и у владыки Арсоланы. О том, что он избранник богов, было известно лишь Унгир-Брену да, быть может, Фарассе и чаку Джеданне; впрочем, отец являлся человеком замкнутым и никогда не говорил с ним на эти темы.
Че Чантар отставил чашу с напитком..
– Вернемся к нашим талисманам, родич. Представь, я не знал, как ты отнесешься к ним, и вдруг из твоей сумки появляется еще один такой же амулет! Вместе с историей о сраженном демоне… Конечно, я был удивлен! Больше чем удивлен – поражен! Я подумал о некоем законе притяжения, по которому все дары богов собираются в одном месте… Здесь! – Чантар хлопнул ладонью по столу. – Здесь, в этом хогане и в этот миг больше божественных даров, чем во всей остальной Эйпонне, не говоря уж о Землях Восхода!
– Ты говоришь о сферах?
– Не только, родич, не только! Еще и о нас с тобой! О тебе и обо мне! – Глаза его смеялись, будто он вызнал все тайны Дженнака, а из своих не раскрыл ни одной. – Ты чародей с тысячью лиц, наследник кентиога и мудрого Унгир-Брена, ну, а я… я… Смотри!
Он вытянул руку над третьим из шаров в шеренге – тем, что был преподнесен тономами столетие назад. Он не касался сферы, но, к изумлению Дженнака, она вдруг начала вращаться сама собой, и с каждым вздохом ее стремительное и беззвучное кружение делалось все быстрее и быстрее, а розовые и алые полосы сливались с багряным фоном, не осветляя его, но как бы теряясь внутри, исчезая с поверхности шара, пока он не приобрел ровный багровый цвет раскаленной стали. В этот миг последовала яркая вспышка. Дженнак зажмурился, а когда глаза его открылись вновь, над столом висел совсем другой шар – многоцветный, огромный, шести локтей в поперечнике, и невесомый, как дыханье призрака.
Эта сфера тоже вращалась, но медленно и плавно, будто предлагая Дженнаку узнать привычное и подивиться неведомому. Перед ним проплыли восточные берега Эйпонны– изумительно четкие и как бы прорисованные на редкость уверенной рукой; затем он увидел океан, очертания Бритайи, Земли Дракона, Иберы и Лизира – краешек гигантского материка, вернее, двух материков, разделенных Длинным морем и другими морями, о коих он знал от Амада или не слышал вовсе; нижний континент – вероятно, Жаркая Риканна – был довольно велик и тянулся далеко к югу, а верхний выглядел столь громадным, столь необозримым, что у Дженнака перехватило дыхание. Но лежавший за ним океан впечатлял еще больше – он простирался в два или три раза далее Бескрайних Вод и, казалось, занимал половину земной сферы. В его просторах мелькали какие-то острова – крохотные, как зернышки мака на голубом майоликовом блюде, и огромные, не меньше Бритайи; затем возник полуостров Шочи-ту-ах-чилат, похожий на отставленный костлявый палец, и Перешеек, соединявший две Эйпонны. Дальше потянулись земли Великих Очагов, горы, равнины и огромные реки, продолговатая чаша Ринкаса, кейтабский архипелаг, океан…
Дженнак, потрясенный, выдохнул:
– Что это? Что это, старший родич?
Он уже предчувствовал ответ.
– Наш мир, запечатленный в этом шаре. Узнаешь ли его? Узнаешь ли дороги, пройденные тобой?
Кивнув, Дженнак потянулся к сфере, но руки Чантара сделали быстрое неуловимое движение, и пестрый мираж исчез.
– Я могу раскрыть еще один шар, и ты убедишься, родич, что они, по-видимому, говорят о разном и не всегда понятном для мудрейших из смертных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Чантар принялся разворачивать шелк, и горячее питье застряло в горле Дженнака. Перед ним лежали шары – яшмовые шары, во всем подобные его собственному! Их гладкие бока багровели, змеились алые и розовые полосы, и на каждой серебрился световой блик, словно небесный символ, свидетельство древности и тайны. Дженнак глядел на них будто зачарованный; потом вытащил свою сферу и положил рядом.
– Добыча полутора веков, – не без гордости произнес Че Чантар. – Вот этот, – он коснулся крайнего шара, – дар племени котоама и получен сто сорок восемь лет назад; этот – дар старейшин хединази, и ему минуло сто двадцать шесть; этот – от вождей тономов, без малого столетие… Хай! – Губы его внезапно расцвели улыбкой. – Вот свидетельства доверия и дружбы! А по всей Эйпонне говорят, что я шлю жрецов и воинов в Р'Рарду, насильно обращая дикарей в кинара! Что арсоланскими отступниками нарушен завет богов!
– Но изваяние… изваяние в вашем храме… – пробормотал Дженнак. – Ходят слухи, что оно великовато…
– Слухи! Стоит ли верить словам белого попугая, которые он услышал от желтого, а тот – от зеленого? Жаль, родич, что твой визит секретный и ты не можешь спуститься в Инкалу. Тогда бы ты узрел, что статуя Ареолана всего на ладонь превосходит остальные! И в том я вижу не возвеличивание его, а одно лишь людское тщеславие. Скажи, а тебе никогда не хотелось сунуть под сандалии Одисса-прародителя пару досок, чтобы в вашем Хайане он сделался повыше?
Кажется, он успокоился, отметил Дженнак; глаза опять насмешливы, и голос ровен. Значит, теперь начнутся чудеса… вращение сфер, но не руками… Чем же? Каким-нибудь устройством вроде тех, что вращают жернова и гончарные круги? Конечно, такая машина могла бы раскрутить шар с гораздо большей скоростью…
Он упрекнул себя в том, что не додумался раньше до этой идеи, однако в хогане Чантара не было никаких подходящих машин – разве что прятались они в сундуках или в других помещениях за опочивальней. Но арсоланский владыка вставать из-за стола не собирался; сидел, отхлебывал из чаши и смотрел на семь шаров, выстроившись перед ним в ряд. Сфера Дженнака замыкала эту шеренгу словно воин, едва успевший к построению.
– Видишь ли, родич, – сказал Чантар, – серьезной нашей беседе полагалось бы начаться с одного из этих шаров. Но откуда мне знать, как ты к ним отнесешься? К ним и к тому, что увидишь сейчас… Может, испугаешься?.. не поверишь?.. начнешь творить Священный Знак?.. Хотя, по рассказам Чаага, ты не из пугливых и сам кое-что умеешь… К примеру, изменять обличье да слышать, как шелестит перьями еще не рожденный птенец, и различать во тьме серые цвета Коатля… Кто тебя научил такому? Унгир-Брен, мудрейший из потомков Одисса?
– Это наша одиссарская магия, – вымолвил Дженнак. – Кентиога, одно из Пяти Племен, принесли ее в Серанну. Наставником же моим в самом деле был Унгир-Брен, да будет он счастлив в божественных чертогах Кино Раа!
Он не собирался объяснять, что тут пришло от магии, а что – от дара кинну, странствующего меж земной реальностью и Чак Мооль; он тоже хранил свои тайны, какие наверняка имелись и у владыки Арсоланы. О том, что он избранник богов, было известно лишь Унгир-Брену да, быть может, Фарассе и чаку Джеданне; впрочем, отец являлся человеком замкнутым и никогда не говорил с ним на эти темы.
Че Чантар отставил чашу с напитком..
– Вернемся к нашим талисманам, родич. Представь, я не знал, как ты отнесешься к ним, и вдруг из твоей сумки появляется еще один такой же амулет! Вместе с историей о сраженном демоне… Конечно, я был удивлен! Больше чем удивлен – поражен! Я подумал о некоем законе притяжения, по которому все дары богов собираются в одном месте… Здесь! – Чантар хлопнул ладонью по столу. – Здесь, в этом хогане и в этот миг больше божественных даров, чем во всей остальной Эйпонне, не говоря уж о Землях Восхода!
– Ты говоришь о сферах?
– Не только, родич, не только! Еще и о нас с тобой! О тебе и обо мне! – Глаза его смеялись, будто он вызнал все тайны Дженнака, а из своих не раскрыл ни одной. – Ты чародей с тысячью лиц, наследник кентиога и мудрого Унгир-Брена, ну, а я… я… Смотри!
Он вытянул руку над третьим из шаров в шеренге – тем, что был преподнесен тономами столетие назад. Он не касался сферы, но, к изумлению Дженнака, она вдруг начала вращаться сама собой, и с каждым вздохом ее стремительное и беззвучное кружение делалось все быстрее и быстрее, а розовые и алые полосы сливались с багряным фоном, не осветляя его, но как бы теряясь внутри, исчезая с поверхности шара, пока он не приобрел ровный багровый цвет раскаленной стали. В этот миг последовала яркая вспышка. Дженнак зажмурился, а когда глаза его открылись вновь, над столом висел совсем другой шар – многоцветный, огромный, шести локтей в поперечнике, и невесомый, как дыханье призрака.
Эта сфера тоже вращалась, но медленно и плавно, будто предлагая Дженнаку узнать привычное и подивиться неведомому. Перед ним проплыли восточные берега Эйпонны– изумительно четкие и как бы прорисованные на редкость уверенной рукой; затем он увидел океан, очертания Бритайи, Земли Дракона, Иберы и Лизира – краешек гигантского материка, вернее, двух материков, разделенных Длинным морем и другими морями, о коих он знал от Амада или не слышал вовсе; нижний континент – вероятно, Жаркая Риканна – был довольно велик и тянулся далеко к югу, а верхний выглядел столь громадным, столь необозримым, что у Дженнака перехватило дыхание. Но лежавший за ним океан впечатлял еще больше – он простирался в два или три раза далее Бескрайних Вод и, казалось, занимал половину земной сферы. В его просторах мелькали какие-то острова – крохотные, как зернышки мака на голубом майоликовом блюде, и огромные, не меньше Бритайи; затем возник полуостров Шочи-ту-ах-чилат, похожий на отставленный костлявый палец, и Перешеек, соединявший две Эйпонны. Дальше потянулись земли Великих Очагов, горы, равнины и огромные реки, продолговатая чаша Ринкаса, кейтабский архипелаг, океан…
Дженнак, потрясенный, выдохнул:
– Что это? Что это, старший родич?
Он уже предчувствовал ответ.
– Наш мир, запечатленный в этом шаре. Узнаешь ли его? Узнаешь ли дороги, пройденные тобой?
Кивнув, Дженнак потянулся к сфере, но руки Чантара сделали быстрое неуловимое движение, и пестрый мираж исчез.
– Я могу раскрыть еще один шар, и ты убедишься, родич, что они, по-видимому, говорят о разном и не всегда понятном для мудрейших из смертных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107