Но его источник находился определенно где-то в другом месте, а не в гробу.
Может, дохлая крыса в углу или что-то в этом роде.
Внутренность гроба выглядела так, словно должна была пахнуть духами.
Также приятно, как только что застеленная постель.
Постель МИРа? – мелькнуло у нее в голове. В записке он назвал эту комнату «спальней Мастера». А он Мастер Игр.
Неужели он настолько ненормальный, чтобы спать в гробу?
Атласная обивка и наволочка подушки были гладкими, без единой морщинки, и было весьма сомнительно, чтобы на них кто-нибудь когда-либо спал.
Ей стало не по себе.
МИР где-то раздобыл старый, полуистлевший гроб, подумала она. Может, вырыл его на кладбище. А затем обил его новой тканью.
А что он сделал с телом?
Зачем ему понадобилось обновлять обивку?
Джейн быстро обернулась, чтобы удостовериться, что до сих пор одна в комнате. Затем поставила пистолет на предохранитель и опустила его в карман. Переложив нож в правую руку, она нагнулась и, протянув в гроб левую, подняла конверт и вскрыла его ножом.
Затем извлекла завернутые в записку деньги.
Посчитала сотенные купюры. Их было тридцать две.
– Ух ты, – пробормотала она. – Вот это да.
Сердце пустилось вскачь, и она ощутила спазм в горле; желудок сковало железным обручем.
Ее объяло странное чувство радостного возбуждения, смешанного с необъяснимым страхом.
Это плюс шестнадцать сотен – почти пять тысяч за один сегодняшний вечер.
Сколько же это будет всего? – задумалась она. Она попыталась успокоиться, чтобы вспомнить и посчитать.
Никак не удавалось.
Много. Очень, очень много.
Но читать записку было страшно. Страшно было распечатывать коробку в подарочной обертке. Страшно было думать о том, кто или что могло находиться сейчас в доме, может быть, наблюдая за ней в этот момент или подкрадываясь ближе.
Когда она подносила записку к свету, та ходила ходуном в ее дрожащей руке.
"Моя дорогая!
Невероятно, но я влюблен. Ты чрезвычайно привлекательна. Какой надо быть храброй, чтобы зайти столь далеко.
Этот подарок для тебя. Открой его сейчас. Это доставит тебе большую радость.
Целую, МИР".
Глава 21
Джейн присела на корточках над гробом, положила нож на атласную подушечку и подняла коробку в яркой обертке. Прижимая фонарь правой рукой к ребрам, она сорвала ленту с бантом и оберточную бумагу и бросила на пол.
Поставив для устойчивости коробку на край гроба, Джейн распечатала ее и обнаружила внутри кухонный таймер, пеньюар и записку.
Записка была приклеена к таймеру.
"Милая!
Ты долго и тяжко трудилась в эту ночь и заслужила отдых.
Накинь эту изящную вещицу, установи таймер на полчаса и опустись на уютный атлас.
При звуке звонка поднимешься, возьмешь свой приз, и ты свободна.
Твой Мастер МИР".
Джейн перечитала записку трижды.
Даже больше, как ей показалось.
Он, должно быть, шутит, недоумевала она.
Все тело лихорадочно трясло; виски сжимала непонятная тупая боль. Внизу живота ощущалось какое-то жужжание, словно кишки гудели от проходящего через них тока.
Таймер она положила рядом с ножом на дно гроба.
Коробка свалилась на пол, когда она вставала, держа бретельку пеньюара между большим и указательным пальцами. Та напоминала узенькую шелковую ленточку, а наряд, покачивающийся ниже, похоже, был ровно такой длины, чтобы едва прикрывать бедра.
Луч фонаря просветил воздушную красную ткань.
Изящная вещица?
«И вправду желает, чтобы я разделась и надела это, – подумала она. – А затем легла в гроб на полчаса».
– Ну уж нет! – пробормотала она. – Не на ту напал. – Громким голосом она произнесла: – Ты не в своем уме.
Ответа не последовало.
Да она его и не ожидала.
МИР никогда не отвечал.
– Но он должен быть здесь, – сказала она себе. – Он обещал еще один «приз», если я исполню распоряжения. Ему придется доставить его, не так ли? А если МИР не наблюдает за мной, то как узнает, сделала ли я то, что он хотел?
Если он не смотрит, тогда зачем ему нужно, чтобы я это делала?
Несомненно, наблюдает. Может, через отверстие в стене. Или еще каким-нибудь пакостным образом.
Готов заплатить мне шесть тысяч четыреста баксов, чтобы подсмотреть, как я раздеваюсь.
Что за удовольствие подсматривать в темной комнате?
"Если выключить фонарь, – подумала она, – никто не сможет ничего увидеть.
Кроме того, разве он уже не все видел? Той ночью, должно быть, подглядывал за мной в душевой. Да и неизвестно, сколько еще раз он видел меня совершенно голой? Приходит и уходит когда вздумается, вроде как человек-невидимка.
А может, он и есть невидимка, – мелькнуло у нее в голове. – Тогда бы многое стало понятно.
Может, он – привидение".
– Состоятельный призрак, – пробормотала она, – склонный к вуаризму.
"Он дает мне деньги, – напомнила она себе. – И это может стать концом моего обогащения, если не выполню указаний. Неужели я допущу, чтобы какая-то стыдливость помешала мне заработать шесть тысяч четыреста долларов? Плюс все те деньги, которые я смогу получить в будущем, если не отступлю?
Особенно если учесть, что он уже видел меня обнаженной.
Тем более для него не составит труда забраться в мой дом – вероятно, побывал там уже во всех уголках, – и увидеть или сделать почти все, что взбредет в голову".
– Я могу это сделать, – сказала она себе. – Подумаешь, дела.
Ладно, а как быть с гробом?
Можно и это. Можно все. Все дело в том, как себя настроишь.
Медленно перемещая фонарь, она тщательно осмотрела внутреннюю часть гроба. Ни малейших признаков грязи или насекомых. На вид – абсолютная чистота.
Интересно, какие ощущения испытывает кожа при соприкосновении с атласом? Вероятно, скользкая прохлада.
Иногда ей очень хотелось купить домой атласные простыни...
Здесь не дом.
Нет? Не видно никакой другой мебели, тоже мне «спальня Мастера».
Неужели МИР спит прямо здесь, внутри гроба? – недоумевала она. Как вампир?
Может, он и есть вампир.
– Чушь! – пробормотала она.
«Если он и спит в этой штуковине, – подумала она, – это его проблемы. Сейчас в нем чисто. По мне, так вполне чисто».
Наступив на задник кроссовки, она вытащила из нее ногу, занесла над стенкой гроба и поставила на подбитое атласом днище. Удерживая бретельку пеньюара в зубах, она наклонилась и свободной рукой сняла другую.
Обе кроссовки остались на полу.
Встав в гроб, Джейн погасила фонарь, присела и положила его у ног. Затем встала, вынула бретельку изо рта и взглянула на себя. Но все, что увидела, было либо совершенно черным, либо различных оттенков темно-серого цвета.
В подобной темноте можно нагишом расхаживать в переполненной комнате и никто ничего не увидит.
Балансируя на одной ноге, она подняла другую и стащила носок.
Прикосновение босой ноги к атласу было очень приятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Может, дохлая крыса в углу или что-то в этом роде.
Внутренность гроба выглядела так, словно должна была пахнуть духами.
Также приятно, как только что застеленная постель.
Постель МИРа? – мелькнуло у нее в голове. В записке он назвал эту комнату «спальней Мастера». А он Мастер Игр.
Неужели он настолько ненормальный, чтобы спать в гробу?
Атласная обивка и наволочка подушки были гладкими, без единой морщинки, и было весьма сомнительно, чтобы на них кто-нибудь когда-либо спал.
Ей стало не по себе.
МИР где-то раздобыл старый, полуистлевший гроб, подумала она. Может, вырыл его на кладбище. А затем обил его новой тканью.
А что он сделал с телом?
Зачем ему понадобилось обновлять обивку?
Джейн быстро обернулась, чтобы удостовериться, что до сих пор одна в комнате. Затем поставила пистолет на предохранитель и опустила его в карман. Переложив нож в правую руку, она нагнулась и, протянув в гроб левую, подняла конверт и вскрыла его ножом.
Затем извлекла завернутые в записку деньги.
Посчитала сотенные купюры. Их было тридцать две.
– Ух ты, – пробормотала она. – Вот это да.
Сердце пустилось вскачь, и она ощутила спазм в горле; желудок сковало железным обручем.
Ее объяло странное чувство радостного возбуждения, смешанного с необъяснимым страхом.
Это плюс шестнадцать сотен – почти пять тысяч за один сегодняшний вечер.
Сколько же это будет всего? – задумалась она. Она попыталась успокоиться, чтобы вспомнить и посчитать.
Никак не удавалось.
Много. Очень, очень много.
Но читать записку было страшно. Страшно было распечатывать коробку в подарочной обертке. Страшно было думать о том, кто или что могло находиться сейчас в доме, может быть, наблюдая за ней в этот момент или подкрадываясь ближе.
Когда она подносила записку к свету, та ходила ходуном в ее дрожащей руке.
"Моя дорогая!
Невероятно, но я влюблен. Ты чрезвычайно привлекательна. Какой надо быть храброй, чтобы зайти столь далеко.
Этот подарок для тебя. Открой его сейчас. Это доставит тебе большую радость.
Целую, МИР".
Глава 21
Джейн присела на корточках над гробом, положила нож на атласную подушечку и подняла коробку в яркой обертке. Прижимая фонарь правой рукой к ребрам, она сорвала ленту с бантом и оберточную бумагу и бросила на пол.
Поставив для устойчивости коробку на край гроба, Джейн распечатала ее и обнаружила внутри кухонный таймер, пеньюар и записку.
Записка была приклеена к таймеру.
"Милая!
Ты долго и тяжко трудилась в эту ночь и заслужила отдых.
Накинь эту изящную вещицу, установи таймер на полчаса и опустись на уютный атлас.
При звуке звонка поднимешься, возьмешь свой приз, и ты свободна.
Твой Мастер МИР".
Джейн перечитала записку трижды.
Даже больше, как ей показалось.
Он, должно быть, шутит, недоумевала она.
Все тело лихорадочно трясло; виски сжимала непонятная тупая боль. Внизу живота ощущалось какое-то жужжание, словно кишки гудели от проходящего через них тока.
Таймер она положила рядом с ножом на дно гроба.
Коробка свалилась на пол, когда она вставала, держа бретельку пеньюара между большим и указательным пальцами. Та напоминала узенькую шелковую ленточку, а наряд, покачивающийся ниже, похоже, был ровно такой длины, чтобы едва прикрывать бедра.
Луч фонаря просветил воздушную красную ткань.
Изящная вещица?
«И вправду желает, чтобы я разделась и надела это, – подумала она. – А затем легла в гроб на полчаса».
– Ну уж нет! – пробормотала она. – Не на ту напал. – Громким голосом она произнесла: – Ты не в своем уме.
Ответа не последовало.
Да она его и не ожидала.
МИР никогда не отвечал.
– Но он должен быть здесь, – сказала она себе. – Он обещал еще один «приз», если я исполню распоряжения. Ему придется доставить его, не так ли? А если МИР не наблюдает за мной, то как узнает, сделала ли я то, что он хотел?
Если он не смотрит, тогда зачем ему нужно, чтобы я это делала?
Несомненно, наблюдает. Может, через отверстие в стене. Или еще каким-нибудь пакостным образом.
Готов заплатить мне шесть тысяч четыреста баксов, чтобы подсмотреть, как я раздеваюсь.
Что за удовольствие подсматривать в темной комнате?
"Если выключить фонарь, – подумала она, – никто не сможет ничего увидеть.
Кроме того, разве он уже не все видел? Той ночью, должно быть, подглядывал за мной в душевой. Да и неизвестно, сколько еще раз он видел меня совершенно голой? Приходит и уходит когда вздумается, вроде как человек-невидимка.
А может, он и есть невидимка, – мелькнуло у нее в голове. – Тогда бы многое стало понятно.
Может, он – привидение".
– Состоятельный призрак, – пробормотала она, – склонный к вуаризму.
"Он дает мне деньги, – напомнила она себе. – И это может стать концом моего обогащения, если не выполню указаний. Неужели я допущу, чтобы какая-то стыдливость помешала мне заработать шесть тысяч четыреста долларов? Плюс все те деньги, которые я смогу получить в будущем, если не отступлю?
Особенно если учесть, что он уже видел меня обнаженной.
Тем более для него не составит труда забраться в мой дом – вероятно, побывал там уже во всех уголках, – и увидеть или сделать почти все, что взбредет в голову".
– Я могу это сделать, – сказала она себе. – Подумаешь, дела.
Ладно, а как быть с гробом?
Можно и это. Можно все. Все дело в том, как себя настроишь.
Медленно перемещая фонарь, она тщательно осмотрела внутреннюю часть гроба. Ни малейших признаков грязи или насекомых. На вид – абсолютная чистота.
Интересно, какие ощущения испытывает кожа при соприкосновении с атласом? Вероятно, скользкая прохлада.
Иногда ей очень хотелось купить домой атласные простыни...
Здесь не дом.
Нет? Не видно никакой другой мебели, тоже мне «спальня Мастера».
Неужели МИР спит прямо здесь, внутри гроба? – недоумевала она. Как вампир?
Может, он и есть вампир.
– Чушь! – пробормотала она.
«Если он и спит в этой штуковине, – подумала она, – это его проблемы. Сейчас в нем чисто. По мне, так вполне чисто».
Наступив на задник кроссовки, она вытащила из нее ногу, занесла над стенкой гроба и поставила на подбитое атласом днище. Удерживая бретельку пеньюара в зубах, она наклонилась и свободной рукой сняла другую.
Обе кроссовки остались на полу.
Встав в гроб, Джейн погасила фонарь, присела и положила его у ног. Затем встала, вынула бретельку изо рта и взглянула на себя. Но все, что увидела, было либо совершенно черным, либо различных оттенков темно-серого цвета.
В подобной темноте можно нагишом расхаживать в переполненной комнате и никто ничего не увидит.
Балансируя на одной ноге, она подняла другую и стащила носок.
Прикосновение босой ноги к атласу было очень приятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100