- Пшеничек, беги в канцелярию! Скажи, что проба. А так все спокойно, панки еще не очухались…
Уже в коридоре Пшеничек услышал голос Раевского:
- Предложение укрепиться на заводе и в тюрьме и выжидать подхода сосновских и холмянских никуда не годится! Надо действовать стремительно, не давая им опомниться. К утру город должен быть наш. Сейчас, когда они растерялись, надо бить и бить. Имейте в виду, половина солдат в имении. Скоро они появятся здесь.
Его прервало несколько голосов.
Все они были перекрыты басом Чобота:
- Факт! Это по-моему - ежели бить, так до бесчувствия. Гоним панков к вокзалу!
Все подымались. Раевский отдавал последние приказания:
- Подводы с винтовками пригнать сюда. Кто из арестованных желает, пусть вооружается… Вы, товарищ Цибуля, берите на заводе коня и скачите в Сосновку. Щабель где-то застрял там… А ваши хлопцы пусть остаются здесь и помогут нам. Им сейчас дадут оружие. Чобот, берите пятьдесят человек и наступайте от рынка до реки. Жмите их к вокзалу! А мы атакуем управу… Держите связь. Запомните пароль. Не забудьте - ревком помещается на заводе.
Все двинулись к дверям. Пшигодский подошел к Раевскому.
- А куда мне, товарищ… Хмурый?
Все лицо его было в темных ссадинах.
- Это здесь? - коротко спросил Раевский, указывая на синяки.
- Да, - мрачно ответил Пшигодский. - Разрешите при вас быть?
- Хорошо.
- А может, мы, товарищ комиссар, жахнем по имению? Там весь выводок накроем. Ежели мы их в расход выведем, так дело веселее пойдет, - сказал он глухо.
Раевский почувствовал, какая нестерпимая ненависть толкает Пшигодского на это предложение.
- Нет, нельзя. Возьмем город, тогда лишь…
Пшигодский молча взял винтовку и с ожесточением стянул пояс с патронташем.
В коридоре Раевского поджидал Цибуля.
- Вы, стало быть, здесь за старшего? - спросил он.
- Да, вроде этого, - улыбнулся Раевский.
- Так что я не поеду в Сосновку. Еще попадешься им ночью в лапы… Тут мы вам подмогнем, а с рассветом я тронусь. Тогда виднее будет, куды оно пойдет.
«Осмотрительный мужик», - подумал Раевский.
- Ваших крестьян, что сидели в тюрьме, тут десятка два наберется, ну и командуйте ими…
Заремба остервенело крутил телефонную ручку.
- Алло! Алло! - кричал он, прикрывая трубку рукой.
Стрельба приближалась.
- Алло! Имение! Молчат, пся их мать! Уехали себе а ты тут за всех отдувайся… Алло! Имение! Ни звука… - Заремба цинично выругался.
В дверях появился Врона с парабеллумом в руках.
- Да бросьте вы трубку, поручик! Они же провода перерезали. Идемте скорее.
Со звоном посыпались стекла.
- Вот видите, управу придется сдать. А то здесь передушат, как в мышеловке. Отступаем к вокзалу. Эти бестии обходят со стороны рынка. Возьмут в клещи, тогда не уйдем… А Могельницкий тоже хорош - взял привычку ездить домой. И половину отряда при своей особе держит, - бесился Заремба, сбегая с лестницы.
- Своя рубашка ближе к телу, - ответил Врона.
На улице Заремба остановился.
- Ну подумайте, капитан, с кем воевать? Вот с этими сопляками? Небось все на горшок просятся. Тоже солдаты, пся крев! - злобно сплюнул он.
- Что дерьмо, то верно, поручик. Будь у меня рота баварцев, я б эту сволочь живо утихомирил.
Заремба схватил его за рукав.
- Стойте, а что, если в самом деле попросить немцев помочь?
Стрельба усиливалась.
- Не пойдут. Разве только спровоцировать…
К ним подбежало несколько легионеров.
- Они уже на Приречне, пане поручик, - задыхаясь, сообщил один.
- Молчать! - накинулся на него Заремба. - Эй, вы! Куда бежите, пся ваша…
Совсем близко, заглушая все, затрещал пулемет. Вверху над головами зашипели пули.
Теперь уже и Заремба и Врона побежали.
Впереди них беспорядочной толпой улепетывали легионеры. А сзади, все приближаясь, рвались выстрелы.
На привокзальной площади Заремба и Врона остановились.
- Надо задержать этих трусов! - крикнул Врона.
- Сюда, ко мне! Ко мне! - заорал Заремба и злобно ударил первого попавшегося револьвером по голове. - Ты куда? Стой, говорю тебе! Я тебе побегу, пся твоя мать!
Тот, кого он ударил, взвизгнул:
- Не бейте, это я, пане поручик!
Заремба выругался.
- Подпоручик Зайончковский! Где ваши солдаты, а? Где солдаты, спрашиваю? Вы - сморчок, а не офицер… Марш вперед!
Неподалеку Врона тоже ловил убегающих. Постепенно они навели кое-какой порядок, заняли вокзал и оттуда начали отстреливаться.
Глава девятая
В столовой Могельницких ужинали.
Только что приехавший Эдвард рассказывал о происшедшем в городе.
Присутствие прислуги стесняло его. Зато Владислав разглагольствовал с обычным апломбом:
- Им на целый год хватит! Да, мы славно поработали…
Людвига сидела молчаливая и почти ничего не ела. Баранкевич, просыпая гречневую кашу, которой был начинен поросенок, жаловался старому графу:
- Что мне делать со свеклой - не знаю. А сахар… Куда деть сахар? Да!
- Вдруг он вспомнил что-то неприятное и даже поперхнулся. - Вы знаете, повернулся он к Эдварду, - сегодня мне принесли записку, в которой какой-то каптенармус из немецкого эшелона приказывает немедленно отгрузить шесть вагонов сахара и подать их к немецкому эшелону… Как вам это нравится шесть вагонов сахара! Ну, знаете, это верх нахальства!
Эдвард нахмурился.
- И что же пан Баранкевич думает делать? - вкрадчиво спросил отец Иероним.
Сахарозаводчика этот вопрос возмутил.
- Как что делать? Я не дам и куска сахара, не то что шесть вагонов.
- Тогда они возьмут его сами, - сокрушенно ответил отец Иероним, аккуратно отрезая кусочек поросенка.
- Я надеюсь, пан Эдвард не позволит этого сделать!
Эдвард не ответил.
- Шесть вагонов - это еще ничего. Вот у нас забрали все, и мы сами едва спаслись, - желчно заговорил старик Зайончковский. - Я думаю, что пан Эдвард прежде всего пошлет свой отряд в наше имение. Я прошу это сделать завтра же, пока крестьяне не успели еще попрятать награбленного.
Баранкевич даже перестал жевать:
- Так, по-вашему, шесть вагонов сахара - пустяк? Это шесть тысяч пудов! Шесть тысяч пудов, - прохрипел он, потрясая вилкой. - Это двадцать восемь тысяч восемьсот рублей золотом…
- Да, но это только небольшая часть вашего состояния, а у нас все забрали, - не вытерпела пани Зайончковская,
Баранкевич резко повернулся в ее сторону:
- Прошу прощения. Гэ… умм… да! Но пани, видно, лучше меня знает мое состояние…
Неприятную сцену прервало появление Юзефа.
- Пан майор и пан обер-лейтенант просят разрешения войти. Они уезжают на вокзал и желают попрощаться, - угрюмо произнес старик.
Могельницкие переглянулись.
- Проси, - кратко ответил Эдвард.
Немцев пригласили к столу. Разговор не клеился.
- Простите, господа, вам не известна фамилия командира прибывшего сегодня эшелона? - вдруг спросил Эдвард офицеров.
- Полковник Пфлаумер, - сдержанно ответил майор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54