— Это же… — резко взорвался Йоханнес возмущенно.
— Что? — резко перебил его Салид, слегка повышая голос, и уже это одно заставило Йоханнеса моментально умолкнуть. — Что — это? Правда? Это ваша сокровенная тайна, патер? Величайший грех вашей жизни?
Йоханнес застыл на месте, не сводя глаз с Салида. Его губы дрожали, а в глазах появилось выражение глубокого страдания, однако он не произнес ни слова. Бреннеру стало страшно жаль его. Внезапно он понял, в чем заключался дар Салида и его величайшая тайна, обеспечивающая ему успех в его кровавом ремесле и внушавшая людям бессознательный ужас. Салид инстинктивно чувствовал людские слабости. Возможно, стоило ему лишь взглянуть на собеседника, и он уже явственно видел его “ахиллесову пяту”, его больное место, которое так или иначе имеет каждый человек.
— Вот в чем дело, не правда ли? — продолжал тем временем Салид. — Вы священнослужитель и посвятили всю свою жизнь одной цели — проповеди вашего вероучения. Однако глубоко в душе вас грызет червь сомнения. Вы не знаете, есть ли Бог.
— Прекратите! — резко оборвал Бреннер Салида. — Оставьте патера в покое!
Салид изумленно заморгал:
— О, что я слышу! Неужели вы испытываете к нему сочувствие? Но почему? Если на свете не существует ничего, во что бы вы верили, Бреннер, и ничего, чего бы вы по-настоящему боялись, то тогда почему вас заботит судьба других людей?
Сам по себе такой вопрос казался уместным, но он был неправильно сформулирован. Неверие в Бога или в закон какой-нибудь другой высшей справедливости вовсе не означало для Бреннера того, что он не должен обращать внимание на чувства других людей и считаться с ними.
— Оставьте патера в покое, — еще раз сказал он.
Лицо Салида исказила презрительная гримаса, но, к удивлению Бреннера, он, действительно, оставил эту тему, хотя, по всей видимости, ему доставляло удовольствие мучить патера.
— Простите, — сказал он, — я, кажется, несколько утратил контроль над собой.
Бреннер заметил про себя, что здесь речь могла идти скорее не о контроле, а о разуме, который потерял Салид. Однако он проявил осмотрительность и не стал говорить об этом вслух. Бреннер долго и пристально разглядывал палестинца, а затем встал и направился осторожным скользящим шагом к умывальнику. Его мучила жажда, а лицо горело, хотя у Бреннера не было температуры. Вопреки его опасениям, он двигался довольно легко. Его организм с поразительной быстротой оправился от действия лекарств, которые поступали в его кровь в течение трех последних дней. В другой ситуации Бреннер, пожалуй, назвал бы это “чудом”, но теперь он избегал этого слова.
В тот момент, когда он ополаскивал лицо холодной водой, где-то в глубине дома раздался глухой стук. Он не был особенно громким и походил на звук падения мешка с мукой с большой высоты на бетонный или каменный пол. Салид сразу же выпрямился и плавно, по-кошачьи подойдя к двери, слегка приоткрыл ее. Заметив, что Бреннер хочет о чем-то спросить, Салид повелительным жестом левой руки призвал его к молчанию и, приложив ухо к щели, прислушался.
Бреннер тоже затаил дыхание. Он испугался — не столько этот шум, сколько реакция Салида насторожила его, дав понять, что они вовсе не находятся здесь в полной безопасности, как в этом пытался уверить их палестинец.
Стук больше не повторился, но через несколько секунд с первого этажа до них донесся придушенный крик. Салид несколько мгновений напряженно вслушивался в него, а затем — по-видимому успокоившись, — закрыл дверь и повернулся к своим спутникам.
— Это хозяйка гостиницы, — сказал он, — вероятно, она повздорила с одним из клиентов.
По мнению Бреннера, Салид слишком легкомысленно взглянул на всю эту ситуацию, если учесть, что вся полиция в радиусе трехсот километров отсюда занималась их розыском. Но Салид не дал Бреннеру возможности что-нибудь возразить, он решительно махнул рукой, как бы прекращая этот разговор, и обратился к Йоханнесу.
— Расскажите нам о том монастыре.
— Я ничего о нем не знаю, — заявил Йоханнес. Причем даже Бреннер сразу же понял, что это неправда. Йоханнес не умел врать. Салид в ответ на эту ложь только улыбнулся, заставляя этой молчаливой улыбкой священника говорить дальше все, что тот найдет нужным. И Йоханнес действительно вынужден был снова заговорить, не глядя на своих собеседников. Причем у Бреннера было такое чувство, будто Йоханнес не просто рассматривает какую-то воображаемую точку в пространстве, а видит что-то такое, что было недоступно им.
— Я действительно почти ничего не знаю об этом монастыре, — сказал патер. — Никто не может похвастаться, что многое знает о нем. Думаю, что вообще об его существовании известно всего лишь горстке людей в целом мире.
— Но вы принадлежите к числу этих людей, — сказал Салид. — Почему?
— Это к делу не относится, — резко бросил Йоханнес, но тут же снова заговорил все тем же несколько задумчивым и слегка испуганным тоном. — Я знаю, что он существует очень давно. Самыми древними документами, относящимися к нему, являются найденные мною документы, датированные одиннадцатым веком. Но я считаю, что монастырь возник еще раньше.
— Но никто не знал о его существовании, — заметил Салид.
Йоханнес кивнул.
— Как бы то ни было, о нем старались молчать, и это продолжалось довольно долго. Я десять лет проработал в городских и церковных архивах, и мне удалось собрать лишь очень скупые сведения об этом монастыре, подтверждающие факт его существования. Но и найденные мною упоминания были столь расплывчаты, что я так и не сумел установить его подлинное местонахождение.
— Десять лет, вы говорите? — Бреннер с сомнением покачал головой. — Когда вы начали свои изыскания, вы были почти ребенком.
Йоханнес проигнорировал его реплику. Он не хотел говорить о причинах, заставивших его заинтересоваться историей этого таинственного монастыря. Его собеседники не стали настаивать на выяснении этого.
— Я не знаю, кто были те люди, которые создали этот монастырь, — продолжал Йоханнес, — но я думаю, что орден — ровесник самой католической Церкви или даже старше ее.
Йоханнес, должно быть, сам испугался своих последних слов, понимая, какое впечатление они могут произвести на Бреннера и Салида, поэтому патер оторвал свой взгляд от воображаемой точки в пространстве — или в прошедшем? — и вызывающе взглянул на Салида.
— У того монастыря действительно есть своя тайна, но я решительно отказываюсь верить в то, что там держали под замком черта.
— В таком случае почему вы сейчас находитесь здесь? — спросил Салид.
— Потому что вы меня силой заставили прийти сюда, — ответил Йоханнес. Но видя, что Салид и не думает возражать ему, он несколько успокоился и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130