Заначка Боба, будь я неладен.
— Это что?
— Пенициллин, — вспомнил я мудреное медицинское слово. — Спешим по вызову. Будем полностью аппендицит вырезать.
— Давно пора этих гадов под корень вырезать, — согласился инспектор и уважительно посмотрел на меня. — Просьба у меня, командир. Не отольете пару сотен литров плутония? А мы вам за это зеленый проспект организуем?
Пара сотен литров для Милашки, как один пельмень для эмигранта Боба. Капля в море. Да и зеленый проспект не помешает. Стыдно, конечно, за Отечество. Но всем жить как-то надо.
Договорились на ста литрах и на полной конфискации самосвала с незаконно вывозимыми за пределы столицы продуктами. Американец попробовал качать права собственника, но инспектор его уговорил подчиниться, пригрозив, что устроит личный досмотр с пристрастием сиденья второго номера.
Когда мы отъезжали от будки ППС, в четвертом мониторе из второго ряда я отметил довольное лицо инспектора, сообщающего ценные дорожные сведения всем постам, находящимся на пути нашего следования.
Мы с Милашкой пришли к единодушному мнению, что больше ни на какие знаки, светофоры, заградительный огонь, бомбежку и прочее, останавливаться не станем. А в случае, если инспектора совсем достанут просьбами о гуманитарной помощи, свернем на целину и поедем огородами.
Боба я привязал к креслу и засунул ему в рот пенициллин из чемодана с документацией. Я в американской ругани мало чего понимаю, но выслушивать все эти грязные «фазе, мазе, лав ю бразе» не намерен. Даже если они относятся к спецмашине, выдавшей инспектору местонахождение самосвала.
Через час второй номер дожевал пенициллин, который окончательно успокоил нервные американские клетки. И я его развязал. Не могу же я все время отвлекаться и таскать янкеля вместе с креслом в рукомойную комнату.
Еще через час Милашка, стараясь запутать следы, заплутала сама. Блуждая по полям и косогорам, спецмашина тревожила местных кузнечиков и сельскохозяйственных работников истошными гудками и призывами через громкоговорители о помощи. Работники и кузнечики помочь ей не спешили и разбегались по окрестным оврагам.
Конечно, позже Милашка нашла верный путь. Помог спутник Службы, который отыскал ее в дебрях дремучих лесов. Позже нам сообщили, что спецмашину, очень похожую на Милашку, видели в Китае у Великой Китайской щебеночной россыпи. На ближнем востоке, тусующейся среди нефтяных вышек. И даже нашелся один свидетель, который клялся, что тень, напоминающая спецмашину подразделения 000, была зафиксирована на юге Африканского континента. Но это уже полное вранье.
Но, несмотря на все трудности и лишения, Милашка выполнила свое обещание и доставила нас к месту вызова к позднему вечеру. Правда, на третьи сутки после выезда из столицы. За что ей честь и хвала.
Тундра встретила нас неприветливо. Топкие болота сменились глубокими снегами. Милашка, подключив дополнительные ядерные топки, терпеливо уминала перед собой снег, пробиваясь к Объекту. В какой-то момент мы, чуть было, не оказались затертыми снегами, и только самоотверженность второго номера, американца с русской пропиской, спасла нас от позорного вызова спасательных отрядов.
Я искренне радовался за напарника, который, несмотря на пронизывающий ветер и плотный снег — зарядами, настойчиво шел впереди Милашки и прорубал пожарным топором проход. От янкеля даже пар шел.
Помня свой печальный опыт на пляже, Боб категорически отказался надеть валенки и утаптывал рыхлый снег домашними тапочками в виде двух зайчиков. Что не помешало ему вывести спецмашину прямо к трехэтажному чуму коренного населения данной местности.
Кутаясь в дубленку с термоподогревом, притаптывая пятками утепленных валенок, я скептически осматривал неказистое строение.
— Обрати внимание Боб, — я обнял за плечи подрагивающего на ветру американца. — Цивилизация повсюду пустила корни. А здесь, в самом центре таежного края, на берегу ужасно холодного океана, как и три тысячи лет назад царит безмятежность и благодать. И цивилизация, хочешь ты этого или не хочешь, ничего поделать не может. Как жили они в трехэтажных чумах с паровым отоплением, с горячей и холодной водой, с газовыми плитами, с асфальтированными площадками для гольфа, с подземным гаражом на восемь машин, с супермаркетом на первом этаже и домом быта на втором, так и останутся жить еще долгие, долгие годы. Ничто не сможет изменить старинный уклад коренного населения. В отличие от нас, они, Боб, свято хранят свои корни. Да.
— А где оленьи стада, — стуча зубами, поинтересовался Боб, пытаясь горячим дыханием отцепить от своих ладоней металлическую рукоятку пожарного топора.
Я окинул взглядом великую тундру.
Чуть в стороне от чума, обтянутого, конечно же шкурами бедных оленей, разместилась среднегабаритная ветровая электростанция. Рядом исправно качал и тут же перерабатывал нефть небольшой заводик. К заводику пристроился крошечный цех по изготовлению легкого трикотажа и зимней одежды. А за чумом виднелись застекленные крыши теплицы и бассейна. Только оленей нигде не было видно в этом дремучей тундре, находящейся на самом краю северного моря.
— Наверно в стойлах, — предположил я. — Или отвезли на дальние пастбища. Боб, да не мучайся ты так. Отойди за Милашку и отогрей топор естественным теплом.
Американец, смущенно пряча топор под полы пижамы, убежал за Милашку. Тут ему не там. Тундра, одним словом.
Из парадных дверей чума вышел человек. С первого взгляда я признал в нем местного шамана. Улыбаться в таких нечеловеческих условиях проживания мог только представитель шаманского культа. Да и по фотографии, присланной мне Директором, все сходилось. Голубые контактные линзы, шорты из оленьей кожи, бубен и обутые на босу ногу лыжи.
— Сюда! Сюда! — закричал шаман, призывно замахиваясь бубном. — Быстро! Быстро!
— Уже, бежим, — глаза закрывались от летящих в лицо колючих снежинок. — А дорожки лень от снега почистить? Подъезд, того и гляди завалит. Милашка, развернись здесь пару раз. Помоги коренному населению справится со снежными завалами. Боб! Отлепился от топора? Тогда быстренько оботри руки снегом, и идем. Народ волнуется.
На крыльце чума мы с Бобом тепло поздоровались с шаманом, который от радости продолжал прыгать и трясти над нами своим дурацким бубном.
— Не опоздали? — сметая с валенок прилипший снег, поинтересовался я.
Но шаман продолжал повторять только: — «Быстро, быстро!».
— Быстрее некуда. Могли бы маяк для ориентира поставить. Где Объект. Больной, то есть?
Шаман ухватился за мой рукав и поволок в чум. Следом запрыгал Боб в сандалиях. Американец, словно воспитанный, закрывал за собой все двери, и расталкивал по углам свалившийся с меня снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Это что?
— Пенициллин, — вспомнил я мудреное медицинское слово. — Спешим по вызову. Будем полностью аппендицит вырезать.
— Давно пора этих гадов под корень вырезать, — согласился инспектор и уважительно посмотрел на меня. — Просьба у меня, командир. Не отольете пару сотен литров плутония? А мы вам за это зеленый проспект организуем?
Пара сотен литров для Милашки, как один пельмень для эмигранта Боба. Капля в море. Да и зеленый проспект не помешает. Стыдно, конечно, за Отечество. Но всем жить как-то надо.
Договорились на ста литрах и на полной конфискации самосвала с незаконно вывозимыми за пределы столицы продуктами. Американец попробовал качать права собственника, но инспектор его уговорил подчиниться, пригрозив, что устроит личный досмотр с пристрастием сиденья второго номера.
Когда мы отъезжали от будки ППС, в четвертом мониторе из второго ряда я отметил довольное лицо инспектора, сообщающего ценные дорожные сведения всем постам, находящимся на пути нашего следования.
Мы с Милашкой пришли к единодушному мнению, что больше ни на какие знаки, светофоры, заградительный огонь, бомбежку и прочее, останавливаться не станем. А в случае, если инспектора совсем достанут просьбами о гуманитарной помощи, свернем на целину и поедем огородами.
Боба я привязал к креслу и засунул ему в рот пенициллин из чемодана с документацией. Я в американской ругани мало чего понимаю, но выслушивать все эти грязные «фазе, мазе, лав ю бразе» не намерен. Даже если они относятся к спецмашине, выдавшей инспектору местонахождение самосвала.
Через час второй номер дожевал пенициллин, который окончательно успокоил нервные американские клетки. И я его развязал. Не могу же я все время отвлекаться и таскать янкеля вместе с креслом в рукомойную комнату.
Еще через час Милашка, стараясь запутать следы, заплутала сама. Блуждая по полям и косогорам, спецмашина тревожила местных кузнечиков и сельскохозяйственных работников истошными гудками и призывами через громкоговорители о помощи. Работники и кузнечики помочь ей не спешили и разбегались по окрестным оврагам.
Конечно, позже Милашка нашла верный путь. Помог спутник Службы, который отыскал ее в дебрях дремучих лесов. Позже нам сообщили, что спецмашину, очень похожую на Милашку, видели в Китае у Великой Китайской щебеночной россыпи. На ближнем востоке, тусующейся среди нефтяных вышек. И даже нашелся один свидетель, который клялся, что тень, напоминающая спецмашину подразделения 000, была зафиксирована на юге Африканского континента. Но это уже полное вранье.
Но, несмотря на все трудности и лишения, Милашка выполнила свое обещание и доставила нас к месту вызова к позднему вечеру. Правда, на третьи сутки после выезда из столицы. За что ей честь и хвала.
Тундра встретила нас неприветливо. Топкие болота сменились глубокими снегами. Милашка, подключив дополнительные ядерные топки, терпеливо уминала перед собой снег, пробиваясь к Объекту. В какой-то момент мы, чуть было, не оказались затертыми снегами, и только самоотверженность второго номера, американца с русской пропиской, спасла нас от позорного вызова спасательных отрядов.
Я искренне радовался за напарника, который, несмотря на пронизывающий ветер и плотный снег — зарядами, настойчиво шел впереди Милашки и прорубал пожарным топором проход. От янкеля даже пар шел.
Помня свой печальный опыт на пляже, Боб категорически отказался надеть валенки и утаптывал рыхлый снег домашними тапочками в виде двух зайчиков. Что не помешало ему вывести спецмашину прямо к трехэтажному чуму коренного населения данной местности.
Кутаясь в дубленку с термоподогревом, притаптывая пятками утепленных валенок, я скептически осматривал неказистое строение.
— Обрати внимание Боб, — я обнял за плечи подрагивающего на ветру американца. — Цивилизация повсюду пустила корни. А здесь, в самом центре таежного края, на берегу ужасно холодного океана, как и три тысячи лет назад царит безмятежность и благодать. И цивилизация, хочешь ты этого или не хочешь, ничего поделать не может. Как жили они в трехэтажных чумах с паровым отоплением, с горячей и холодной водой, с газовыми плитами, с асфальтированными площадками для гольфа, с подземным гаражом на восемь машин, с супермаркетом на первом этаже и домом быта на втором, так и останутся жить еще долгие, долгие годы. Ничто не сможет изменить старинный уклад коренного населения. В отличие от нас, они, Боб, свято хранят свои корни. Да.
— А где оленьи стада, — стуча зубами, поинтересовался Боб, пытаясь горячим дыханием отцепить от своих ладоней металлическую рукоятку пожарного топора.
Я окинул взглядом великую тундру.
Чуть в стороне от чума, обтянутого, конечно же шкурами бедных оленей, разместилась среднегабаритная ветровая электростанция. Рядом исправно качал и тут же перерабатывал нефть небольшой заводик. К заводику пристроился крошечный цех по изготовлению легкого трикотажа и зимней одежды. А за чумом виднелись застекленные крыши теплицы и бассейна. Только оленей нигде не было видно в этом дремучей тундре, находящейся на самом краю северного моря.
— Наверно в стойлах, — предположил я. — Или отвезли на дальние пастбища. Боб, да не мучайся ты так. Отойди за Милашку и отогрей топор естественным теплом.
Американец, смущенно пряча топор под полы пижамы, убежал за Милашку. Тут ему не там. Тундра, одним словом.
Из парадных дверей чума вышел человек. С первого взгляда я признал в нем местного шамана. Улыбаться в таких нечеловеческих условиях проживания мог только представитель шаманского культа. Да и по фотографии, присланной мне Директором, все сходилось. Голубые контактные линзы, шорты из оленьей кожи, бубен и обутые на босу ногу лыжи.
— Сюда! Сюда! — закричал шаман, призывно замахиваясь бубном. — Быстро! Быстро!
— Уже, бежим, — глаза закрывались от летящих в лицо колючих снежинок. — А дорожки лень от снега почистить? Подъезд, того и гляди завалит. Милашка, развернись здесь пару раз. Помоги коренному населению справится со снежными завалами. Боб! Отлепился от топора? Тогда быстренько оботри руки снегом, и идем. Народ волнуется.
На крыльце чума мы с Бобом тепло поздоровались с шаманом, который от радости продолжал прыгать и трясти над нами своим дурацким бубном.
— Не опоздали? — сметая с валенок прилипший снег, поинтересовался я.
Но шаман продолжал повторять только: — «Быстро, быстро!».
— Быстрее некуда. Могли бы маяк для ориентира поставить. Где Объект. Больной, то есть?
Шаман ухватился за мой рукав и поволок в чум. Следом запрыгал Боб в сандалиях. Американец, словно воспитанный, закрывал за собой все двери, и расталкивал по углам свалившийся с меня снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96