Рвал волосы подчистую. Огромными клочками, как из парика. В магазине такое творилось — в войну не увидишь, а если еще и выплату ущерба добавить, то вообще.
— Это не тогда Пресс попал в аварию? Я имею в виду после этого случая?
— Да, именно тогда. Два или три месяца спустя. Но, Скотт, я вижу, куда ты клонишь. Глупо, по-моему. До меня тогда дошли слухи от своих, что в Орегоне или где-то Пресс разбился на машине. Но если ты думаешь, что его таким образом убрали за шуточки во Фриско, забудь об этом.
— Понял. Такое в они с ним не сделали?
— Нет, конечно. Просто глупо. Слишком много прихапал. Барнум же правильно говорил.
— О'кей. Значит, так и не ясно пока, как он связался с Внутренним Миром, так?
— Нет. После Фриско, должно быть.
— Что ж, спасибо и на этом. Теперь хоть известно, на что ориентироваться. Время между побегом с деньгами и автокатастрофой.
Тут я вспомнил об отпечатках пальцев:
— Еще один момент. Когда он погиб — предположительно погиб, — ничего такого необычного не говорилось? Что разбился по-дурацки, неестественно?
— Ничего. Мне рассказывали мои люди. Ни у кого никаких подозрений. А я и не задумывался, мне-то что в конце-то концов? Отметил про себя, что разбился, — и все.
— Отлично. А нельзя ли поточнее, когда это все было там, на севере?
Винсент наморщил лоб, соображая:
— Примерно первого или второго июля. Запомнил потому, что тот, из Далласа, приехал отдохнуть на Четвертое.
— О'кей. Спасибо, Винсент. Все это может пригодиться. Будь я проклят, если что-нибудь начал понимать, но рассказ был интересный. К сожалению, ни одной наводки, кого раздеть.
Винсент усмехнулся:
— Все нормально. Скотт. Мне тоже может когда-нибудь понадобиться хороший частный сыщик.
Глава 15
Было уже четыре часа, а мест, куда я хотел зайти, оставалось еще немало. И прежде всего — навестить Люсиль Стоунер, девицу, которая, по словам Сэма, крутилась вокруг Пресса в самом начале работы Общества Внутреннего Мира.
Найти ее номер в телефонном справочнике особого труда не составило, и из первой же аптеки я позвонил, чтобы проверить, дома ли хозяйка. Я решил, что знакомство с ней будет коротким, тем более что Сэм ждал.
Люсиль была дома. И по тому, как она разговаривала со мной по телефону, стало ясно как день, что мисс Стоунер сильно навеселе, если не сказать больше. Я представился и сказал, что хотел бы переговорить. Вопреки моим предположениям, она согласилась без единого слова.
Приятный мелодичный голосок звучал по телефону совсем неплохо:
— Приходи, мой сладкий. Поднимайся прямо ко мне. Только что я говорила с одним эскимосом, но ты, я надеюсь, не его родственник?
Я заверил ее, что к эскимосам отношения не имею, детей с ними не крестил, после чего она накинулась на меня, как сенатор на обструкциониста:
— Сладкий мой, дорогой неэскимосик, скажи мне, куда все подевались? Как сквозь землю провалились. Что за мужики? Я помираю со скуки. Одна. И никого рядом. Только что были здесь, пирушка в полном разгаре, все веселились. А я прилегла на бочок и... Буквально на минуточку, и — никого. Все смылись. Умоляю, подымайся же ко мне, мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. Нужна компания, общество, понимаешь? А выпивка у тебя есть? И вообще, как я тебя узнаю? И сколько сейчас времени?
Я ответил, что в боковом кармане у меня есть еще на дне бутылки, что мне шестьдесят два года и у меня длинная седая борода, что времени начало пятого и что я не заставлю себя долго ждать.
Я готов был поспорить, что она блондинка.
Блондинка и оказалась. И даже больше, чем обычная блондинка. И она явно не поверила в мой возраст, ибо оделась для куда более юной компании.
То, как она одевалась, убивало мужиков наповал, а после начиналась, должно быть, кровавая расправа. Больше двадцати восьми я бы ей не дал. Но сколько бы лет ей ни было, ни один ее год не пропал даром. Немного полноватая, местами даже пухленькая, Люсиль тем не менее смотрелась что надо. Такое лицо к себе, что называется, притягивает. Как, впрочем, притягивают и ее спина, и грудь, и плечи, и все остальное, если уж на то пошло.
А лицо у нее было по-детски милое и кругленькое, с очень красивыми карими глазками, и его обрамляла целая копна золотистых, почти до пояса волос. Правда, к лицу и волосам взгляд уже не возвращался, ибо, взглянув на то, что ниже, больше смотреть уже никуда не хотелось.
Теперь об одежде: ярко-красный халат до пят, распахнутый спереди почти до пупка по последней моде — приоткрой она его еще дюйма на три, говорить о какой-либо одежде вообще не имело бы смысла.
Люсиль встретила меня в дверях и оглядела сверху донизу так, словно собиралась писать обо мне диссертацию. Даже неловко стало. Я почесал за ухом и сказал, что меня зовут Шелл Скотт.
Она сначала издала горлом что-то маловразумительное, а потом заговорила обиженно-кокетливым тоном:
— Длинная седая борода. Все ясно. Задурил, з-значит, мою мал-лень-кую светлую головку. Мал-ленькую Люсиль. Но ничего. Все р-равно проходи.
Я прошел, на ходу извлекая из кармана бутылку с остатками виски. Виски, по моему разумению, должно было развязать ей язык, но я сразу понял, что на сей раз этот развязанный язык скорее всего будет каким-нибудь неизвестным мне иностранным.
В бутылке приятно булькало. Люсиль журчала не менее приятно.
Она взяла виски, чмокнула меня в щеку и сказала:
— С-садись. Прямо где стоишь. Как, говоришь, тебя зовут? Ш-шелл? С-садись, Шелл. Я б-быстренько налью по маленькой. По одной ма-алень-кой быс-стренькой рюмочке.
Описав дугу через всю комнату, она исчезла на кухне, и через несколько секунд оттуда донесся звон стаканов, сопровождаемый не очень верной мелодией «Там, у тебя на ранчо». Я сел. Но не на диван слева, а на стул. «Интересно, — подумал я, — чем это они тут занимались?» Пирушка была неслабая. С десяток пепельниц, расставленных по всей комнате, ломились от сигаретных окурков, а стаканы стояли буквально в каждом углу.
Люсиль тем временем уже вернулась. Она несла два высоких бокала. Бокалы сильно запотели, и казалось, будто в них плещется что-то сжиженное и замороженное ниже нуля. Люсиль ухитрилась из ничего смешать два самых настоящих коктейля. Очевидно, занимаясь этим, она чересчур напряглась, и теперь внимание ее рассредоточилось, походка расхлябалась, и ее несло через комнату, как несет по взлетной полосе подхваченную ветром бумажку.
До меня она сразу не дошла, потому что внимание ее привлек радиоприемник. Он стоял слева от входа. Люсиль его включила, поставив предварительно на верхнюю крышку оба коктейля, и, продолжая напевать «Там, у тебя на ранчо», принялась настраивать. Настраивала, пока не поймала что-то танцевальное. И как только музыка заиграла, она обернулась, призывно протиснув ко мне руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51