Секретарь, сознавая огромные, почти непреодолимые трудности, которые выпадают на долю каждого, кто решится пересечь страны Центральной Америки, где дороги по большей части находятся в ужаснейшем состоянии, тщетно пытался преодолеть предубеждение Жака против водного транспорта. Нарисовав весьма мрачную картину путешествия по суше, рассказав о тех препятствиях, с которыми они будут сталкиваться на каждом шагу, Анри де Шантенуа заверил своих приятелей, что они даже не заметят, как доберутся морским путем до Рио-де-Жанейро. От Мехико до Веракруса — всего несколько часов по железной дороге. А там садись на первый попавшийся пароход, идущий к Антильским островам, и следуй спокойно таким, к примеру, маршрутом: Гавана — Сент-Томас — Пара — Пернамбуку — Рио.
Жак, у которого подобное предложение еще совсем недавно исторгло бы громкие вопли, внимательно прислушивался к мудрым словам секретаря, делая вид, что тщательно взвешивает их, а затем, заявив, что никак не может согласиться с мнением их друга, выдвинул в поддержку своего несогласия аргументы, повергшие в изумление даже Жюльена, давно знакомого с особенностями мышления своего спутника.
— Понимаете, — сказал Жак дипломату, — чтобы проделать этот маршрут, потребуется дней двадцать пять — двадцать шесть.
— Да, примерно так.
— А от Рио до конечной цели нашего путешествия по-прежнему будет так же далеко, как и раньше. Но ведь скоро уже год, как мы покинули Францию, и нам надо спешить.
— Пожалуй, ты прав: в общем-то, если иметь в виду протяженность пути, то действительно нет особой разницы, откуда добираться до столицы Бразилии — из Веракруса или из Бордо.
— Вот именно! Что касается меня, то я могу сказать по этому поводу что тебе, что Жюльену только одно: к данному моменту я уже немало побродил по белу свету и достаточно огрубел, чтобы не бояться соленой воды.
— Не может быть!
— Да, я бы не задумываясь сел на любое судно.
— Ну а со мной всякий раз приключается морская болезнь, стоит только мне сесть на корабль, — признался советник. — И чему удивляться, если ею страдают даже некоторые адмиралы, не говоря уже о юнгах?.. И все же последуйте моему совету — отправляйтесь по железной дороге в Веракрус, а оттуда — пароходом.
— Хорошо, я сяду на судно… Но лишь затем, чтобы вернуться во Францию, — естественно, после того как мы совершим свое путешествие из Парижа в Бразилию по суше. Таково мое последнее слово!
— Но это же чистейшей воды безумие! — заметил Жюльен. — Ты ведь только что заявил, что с твоей… манией боязни поездок по морю уже покончено раз и навсегда!
— Ты что, забыл о тысячах километров, которые преодолели мы на нескольких континентах?.. О бескрайних просторах Сибири?.. О моем стремительном броске через Аляску, пожалуй, единственном в своем роде?.. О трудностях, с которыми пришлось нам столкнуться в Британской Колумбии и, наконец, в Мексике!
— Нет, не забыл, но…
— Что «но»?.. Ты хочешь свести на нет все наши усилия? Чтобы мы пришли с жалостным видом в порт и, как истинные буржуа, бесславно закончили предприятие, какого еще никто не совершал до нас?
— Возможно, его никто не совершал лишь потому, что просто не задавался такой целью или не страдал гидрофобией.
— Впрочем, один попытался совершить нечто подобное, и не без успеха, — невольно рассмеявшись, уточнил, обращаясь к советнику, Жак. — Ты слышал о лорде Кошране?
— О герое борьбы чилийского народа за независимость?.. Который так здорово расправлялся с испанцами, что они окрестили его дьяволом?..
— Нет, о его брате, Джоне Дандасе Кошране, прозванном пешим путешественником. Мексиканские газеты на днях поведали о нем в связи с удивительнейшей авантюрой, как величают они наше путешествие, — ответил Жак и повернулся к Жюльену: — А ты ведь совсем не читаешь газет, не так ли?
— Да, так! — высокомерно отчеканил Жюльен. — Будь добр, расскажи об этом пешем путешественнике: с удовольствием послушал бы о его приключениях, о которых — да простит мне Бог! — я не удосужился прочитать в твоих газетах.
— Его история в двух словах такова. Лорд Кошран решил обойти пешком наш шарик, поелику возможно, учитывая, естественно, и рельеф континентов. Его маршрут был примерно тот же, что и у нас…
— Так что я, кажется, не могу претендовать на авторство идеи, легшей в основу нашего путешествия.
— Бог с ней, с идеей! Ведь главное — не придумать ее, а претворить в жизнь. Итак, я сказал, что маршрут лорда Кошрана был примерно таков, как и наш, с той лишь разницей, что, достигнув Бразилии, он должен был продвигаться по направлению к Пернамбуку — точке Американского континента, наиболее приближенной к Африке.
От Пернамбуку до Дакара насчитывают, если не ошибаюсь, сто с хвостиком лье. В этом городе наш путешественник рассчитывал сесть на пароход «Атлантика», а по прибытии в Дакар снова перейти на пеший режим, с тем чтобы пересечь Сахару, добраться до Марокко, а оттуда, переправившись через Гибралтарский пролив, — до Испании и затем до Франции…
— Понял. Его маршрут посложнее нашего! Но я и не ставил перед тобой подобной задачи.
— Ты не учитываешь того, что из-за моей гидрофобии нам пришлось бы вернуться из Бразилии в Париж тем же путем.
— Но это уже — в качестве компенсации за более легкий маршрут.
— Продолжаю мою историю. Лорд Кошран шел отнюдь небезостановочно…
— Черт возьми, я так и думал! Я знаю много таких героев у камелька… этих добряков в теплых панталонах, в ватных безрукавках и бумажных колпаках. Им ничего не стоит преодолеть тысячи километров… греясь у каминов. Среди них не один, прочитав путевые заметки землепроходцев и ощутив в себе прилив энтузиазма, воскликнул патетически: «О, я был рожден для путешествий!» Такие люди загораются, представляя себя Мунго Парком или Ливингстоном, когда, составив завещание, отправляются, сытые и слегка разочарованные итогами своей жизни, в Гранвиль или в Сабль-де-Олон.
— Твоя тирада не имеет никакого отношения к нашему предшественнику, ибо если кто и был способен осуществить подобный, требующий неимоверных усилий замысел, так это, несомненно, только он. У этого человека не было ничего общего с «кабинетными путешественниками», о чем ты сможешь сейчас судить и сам. Выехав из Лондона в январе тысяча восемьсот двадцатого года, в апреле он прибыл в Петербург, который покинул в конце мая. Возле Новгорода его обчистили, но губернатор города возместил ему убытки, — это смахивает немного на нашу историю. Затем лорд Кошран посетил Москву, Казань, пересек Уральские горы, остановился в Тобольске, поднялся по Иртышу до Семипалатинска, побывал в Томске, переправился через Лену, в октябре месяце попал в Иркутск и, несмотря на ужасный холод, добрался до Нижнеколымска — и все это в одиночку и при температуре воздуха пятьдесят два градуса ниже нуля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169