Эти образы были прекрасны, потому что там рядом был он, Марк, сидящий на их кровати и наблюдающий, как она заплетает волосы. Марк был там, в отдаленном будущем, и это значило, что они выживут. Они будут вместе, и у их волшебной любви будут история, возраст и чудесные уютные морщинки.
Марк улыбнулся, но улыбка вышла неуверенной. Его счастливые мечты были омрачены воспоминанием о Дональде и Мэри Энн, чья любовь закончилась.
– Могу я назначить цену за эту мысль? – повернувшись, негромко спросила Уинтер.
– Нет. Она не для продажи. Вложение слишком ненадежное. – Марк увидел искорку боли в глазах Уинтер и мягко добавил: – Ладно, скажу тебе бесплатно, что думал о том, как мило ты будешь выглядеть с целлюлитом.
– Хорошо, принимается. Я буду неторопливо ходить по песку, возможно, по воде, а ты можешь бегать вокруг меня кругами или до горизонта и обратно, если захочешь. – Уинтер достала из шкафа широкополую соломенную шляпу. – Идем?
Она пошла к двери, но прежде чем открыть ее, повернулась к Марку.
– Сегодня в больнице случилось что-то очень грустное, да, Марк?
– Да.
– Расскажешь?
Марк обнял ее, прижал к себе и тихо прошептал:
– Да, милая, расскажу.
Эллисон говорила по телефону, когда незадолго до полудня двенадцатого сентября в «Элегансе» появилась Уинтер. Эллисон улыбнулась и сделала подруге знак войти в ее тесную кабинку.
– Вы гарантируете доставку к пятнадцатому ноября? Будьте добры подтвердить это письменно. Да, я серьезно. Хорошо. Прекрасно. Спасибо.
– Ты делаешься похожей на юриста, – сделала вывод Уинтер, когда разговор закончился.
– Приходится. Не знаю, может, и не стоит так суетиться? Мебель, люстры, шторы и ковры прибудут, когда прибудут.
– Как поживает Белмид?
– Пока я иду по расписанию. Надеюсь, и все остальные тоже. А как ты? Я вижу, ездила за покупками.
– Просто захотела взглянуть, что предлагает на осень «Родео коллекшн».
– Кое-что у них есть. – Эллисон улыбнулась при виде набитых до отказа фирменных пакетов, которые Уинтер пристроила на стопку каталогов образцов.
– Ты сможешь поехать сегодня на ленч?
– Лучше бы не надо.
– Ну и хорошо. По правде говоря, я заехала сказать, что мы с Марком приглашаем тебя на ужин в пятницу.
– В этом нет необходимости, Уинтер!
– Мы думаем в пятницу пойти в «Спаго», а с тобой вдвоем мы сможем поужинать в клубе в субботу – Марк будет на дежурстве.
– Уинтер! – Эллисон улыбнулась. – Мои родители тоже предложили мне поужинать вместе в эти же дни, хотя и не ради репетиции ужина и свадьбы.
– По-моему, то был неплохой вариант, – ответила Уинтер.
– Уинтер, я сама решила не выходить за Дэна, и это было правильное решение. И не хочу провести эти выходные, сожалея, что это не я выхожу замуж.
– Все это понятно, но тем не менее мы с Марком хотели бы поужинать с тобой в пятницу.
– А может, вам с Марком поужинать вместе со мной и моими родителями?
– С удовольствием.
– А я на этой неделе выбираю фарфор, серебро, хрусталь и белье, – помолчав, сказала Эллисон.
– Для чего?
– Для Белмида. С фарфором просто – это минтоновский «Белмид», а насчет остального я еще не решила. Субботнее утро придется провести в «Прейтези», у Гира и Неймана-Маркуса. Хочешь помочь?
– Конечно. Ну а как насчет торжественного ужина в клубе в субботу вечером?
– Я ужинаю с Эмили.
Уинтер подождала, пытаясь понять сомнения Эллисон. Наконец, засмеявшись, спросила:
– И что? Я могу присоединиться?
– Конечно, Уинтер. – Эллисон слегка нахмурилась.
– Но?
– Но мы с Эмили собирались поесть в Вествуде – в «Алисе», «Старом Свете», может, в «Акапулько». Мне кажется, что у Эмили нет подходящей одежды для ужина в клубе. Она может почувствовать себя неудобно.
– Пусть будут Вествуд и джинсы, – легко согласилась Уинтер, но ее слова не рассеяли тревогу в глазах Эллисон. – А теперь что?
– С понедельника Эмили начинает работать в «Портрете». А во вторник она улетает в свою первую командировку – в Гонконг.
– И вы с Эмили хотите посмотреть «Гонконг», последний шедевр Лоренса Карлайла.
– На самом деле, мне кажется, Эмили все равно.
– Нет, Эллисон, я бы хотела посмотреть «Гонконг». Вероятно, мне все равно потребуется посмотреть какое-то количество фильмов великого Лоренса Карлайла из-за семинара по современному кино. Так что все нормально.
– Точно? – Эллисон не знала, почему Уинтер возненавидела своего отца, которого даже не знала.
– Точно. – Уинтер поднялась, собираясь уходить. – Джинсы в субботу вечером, Эллисон, но на ужине в пятницу я собираюсь быть ослепительной.
После ухода Уинтер Эллисон задумалась о своей лучшей подруге. Она ругала себя за колебание, пусть даже минутное, прежде чем сказать Уинтер, что ее заботит возможная неловкость Эмили за ужином в Охотничьем клубе Бель-Эйр. Как будто Эллисон не знала, что единственной реакцией Уинтер будет только сочувствие и сострадание! Эллисон нежно улыбнулась, думая, какой подругой была Уинтер, когда она нуждалась в ней больше всего…
Уинтер разговаривала с Эллисон – целыми днями, каждый день, – пока ее подруга лежала в коме. Эллисон не могла отвечать, но слышала слова Уинтер, и ее мозг и дух отвечали ей, борясь все упорнее.
Иногда Уинтер ругала ее, и тогда Эллисон узнавала о невыносимых страхах Уинтер: «Эллисон Фитцджеральд, только попробуй умереть! Только попробуй, я тебе никогда этого не прощу».
А иногда Уинтер тихо, ласково шептала, и Эллисон слышала слезы в ее голосе: «Я люблю тебя, Эллисон. Ты моя лучшая подруга, моя сестра. Пожалуйста, не оставляй меня».
Когда Эллисон наконец вышла из комы, это оказалось началом нового кошмара. Теперь Эллисон могла видеть страх в глазах своих любимых родителей. Глаза Шона и Патриции наполнялись слезами, когда они терпеливо называли своей драгоценной дочери слова, которые она должна была запомнить, а она не могла. Сначала Эллисон не понимала этой игры и бесконечного горя родителей, когда у нее не получалось в нее играть. Но по мере улучшения, когда Эллисон поняла, что не может запоминать, ее сердце тоже наполнилось недоумением и ужасом.
Когда Шон и Патриция вынуждены были уходить из палаты, потому что не могли сдержать слез, Уинтер оставалась, любящая и сердитая.
– Эллисон, Рождество на носу. Ты знаешь, какой самый лучший подарок ты можешь сделать своим родителям? Подарить им свою память. А теперь будь внимательна. – Уинтер погрозила подруге изящным пальцем цвета слоновой кости, как много лет назад грозила маленьким пальчиком прожорливым золотым рыбкам. – Будь внимательна и запомни эти три вещи, хорошо? Конфеты… мишура… индейка.
В сочельник, три дня спустя, Эллисон прошептала:
– Уинтер?
– Да?
– Я правильно запомнила? Конфеты… мишура… индейка…
Уинтер постоянно была рядом, сначала помогая Эллисон выйти из комы, затем помогая восстановить память.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104