Особенно тому, кто будет выступать в суде. Он настоящий убийца.
Да, сестра была права. На судопроизводство она уже потратила все свои жалкие сбережения. Мои тоже. И все сбережения Лайзы. Кроме того я отдал ей часть полученного на учебу кредита. Её иск к врачам поглотил уже шестьдесят пять тысяч фунтов. Несмотря на эти затраты Мэттью по-прежнему страдал от церебрального паралича, а Хелен была вынуждена отказалась от карьеры в крупной телевизионной компании. Большую часть своего времени она проводила дома, ухаживая за сыном. Ради этого она согласилась работать секретарем. На мизерной ставке и не полный рабочий день.
— Ты говорила с Пирсом?
Пирс был отцом Мэттью и бездарным сценаристом. Он бросил Хелен незадолго до рождения сыны.
— Какой в этом смысл? Во-первых, это его не интересует. Во-вторых, у него нет денег. И, в-третьих, от него в любом случае не может быть никакой пользы.
— А как мама?
— О чем ты? Я не виделась с ней, по меньшей мере, полгода.
Наша матушка Леди Айот с большим неодобрением встретила рождение внебрачного внука. Впрочем, денег у неё тоже не было.
— И что же ты намерена предпринять? — спросил я.
— Если мы выиграем, — с вздохом сказала Хелен, — мы получим приличную сумму, и я смогу целиком посвятить себя Мэттью. Кроме того, противная сторона оплатит судебные издержки, и я возмещу тебе все твои затраты.
— Это не имеет значения, — сказал я.
— Очень даже имеет, — не согласилась Хелен.
На самом деле имело значение лишь то, каким образом Хелен сможет обеспечить сына без постоянной работы, без мужа и без средств к существованию. Я очень любил свою младшую сестренку. Она отлично сумела пережить лишенное всякого тепла детство, и теперь заслуживала лучшей участи.
— А если мы поиграем?
— Я потеряла уже все, и меня это не волнует, — ответила Хелен. — Я тревожусь лишь за тебя. Вначале я вообще хотела тебя в это дело не втягивать. Решила сказать им, что у меня нет денег на апелляцию. Но… Но это — наша единственная надежда. И кроме того… кроме того, я подумала, что не имею права решать за тебя.
— Ты поступила совершенно правильно, — сказал я. — И я очень рад, что ты позвонила. Но у меня ничего не осталось. Я занял у всех, у кого только мог.
— Знаю, — ответила Хелен.
За этими словами последовало молчание.
— Сколько? — не выдержал я.
— Пятьдесят тысяч фунтов. Может быть, чуть меньше. Но надо рассчитывать на пятьдесят.
Мы погрузились в молчание, разделенные многими тысячами миль. Надо что-то делать. Попытаться, во всяком случае, следует.
— Ведь мы не должны решать вот так сходу? — спросил я.
— Нет. У нас еще есть время.
— Оставь это дело мне, я что-нибудь придумаю.
— Большое тебе спасибо, — ответила она, и в её голосе я уловил нотку надежды.
Вздохнув, я положил трубку.
— Она хочет подать апелляцию? — поинтересовалась Лайза.
Я молча кивнул.
— И это будет стоить больших денег?
— Пятьдесят тысяч гиней.
— И где же мы их добудем? — состроив забавную рожицу, спросила Лайза.
— Понятия не имею, — пожал плечами я.
Я действительно не представлял, где можно добыть такие деньжищи. Я сделал для Хелен все, что мог, но этого оказалось недостаточно. На меня накатило отчаяние.
— Не понимаю вашей дурацкой системы, — сказала Лайза. — Если бы подобное случилось здесь, мы авансом не платили бы юристам ни цента, и они давно бы решили вопрос в нашу пользу.
Она была права. Оказалось, что добиться справедливого решения было гораздо труднее, чем мы первоначально предполагали. Во время родов возникли осложнения, и Мэттью, в результате халатности врача, на несколько минут был лишен кислорода. Когда выяснилось, что у ребенка церебральный паралич, никто не сомневался, что это результат врачебной ошибки. Хелен решила вчинить иск, и я её в этом поддержал.
В то время это представлялось нам совершенно правильным решением. От Хелен ушел возлюбленный, и она чувствовала себя ужасно одинокой. Мэттью нуждался в постоянном уходе, а на помощь нашей матушки рассчитывать не приходилось. Хелен, как я уже сказал, отказалась от карьеры в престижной телевизионной фирме и теперь разрывалась между больным сыном и временной работой. Подобное существование сестра выдерживала с трудом, и давно сломалась бы, если бы не понимала, что сын полностью зависит от неё. Одним словом, она не заслуживала такой жизни.
Дело оказалось гораздо более сложным, чем представлялось вначале, и гонорары адвокатов стали достигать астрономических размеров. Лайза и я делали все, чтобы раздобыть денег, но с каждым днем это становилось все труднее и труднее. Однако, когда в очередной раз возникала проблема добычи средств, я приходил к выводу, что не могу оставить сестру без помощи.
— Прости, — сказал я, беря Лайзу за руку.
— Не беспокойся, — ответила она, сжав мою ладонь. — Ради своего брата я сделала бы то же самое. Так же, как и он ради меня.
Мы обнаженными лежали бок о бок в постели и читали. Лайза с головой погрузилась в «Квинканкс» — толстенный и чертовски сложный роман. Мне, честно говоря, было даже не понятно, что значит его название. Я же, борясь со сном, просматривал документы «Тетраком», которые передала мне Дайна.
— Мы сегодня получили хорошие результаты, — сказал Лайза.
— Неужели? — произнес я, откладывая в сторону документы.
— В испытаниях на животных «BP 56» проявил себя с самой лучшей стороны.
— Здорово! Значит, он все-таки действует?
— Мы ничего не можем сказать, пока препарат не пройдет клинических испытаний, но перспективы очень хорошие.
— Отличная работа, любимая, — сказал я и поцеловал супругу.
Это Лайза сумела выделить небольшую молекулу невропептида, получившую название «ВР 56». Она же высказала предположение, что препарат может иметь положительный эффект при лечении Болезни Паркинсона. Теперь получается, что она была права. Я безмерно гордился достижениями своей жены.
— Не исключено, что через несколько лет «Бостонские пептиды» будут иметь рынок не меньше, чем на миллиард долларов, — с улыбкой заметил я.
— Вы, венчурные капиталисты, думаете только о деньгах! Суть же дела в том, что мы сможем лечить Болезнь Паркинсона. Вот это будет круто!
— О’кей. Ты поймала меня на грехе алчности, — сказал я, сделав вид, что устыдился. — Но я все же рассчитываю на твои будущие доходы.
— Бедный Генри так рад, что чуть ли не визжит от восторга, — улыбнулась она. (Генри Чен был основателем фирмы «Бостонские пептиды» и боссом моей супруги). — Но для проведения клинических испытаний нам потребуются живые деньги. «Первый венчурный» раскошеливаться не желает. Я очень хорошо понимаю состояние Крэга.
— У «Первого венчурного», по меньшей мере, имеются для этого веские основания. Они сами сидят на мели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Да, сестра была права. На судопроизводство она уже потратила все свои жалкие сбережения. Мои тоже. И все сбережения Лайзы. Кроме того я отдал ей часть полученного на учебу кредита. Её иск к врачам поглотил уже шестьдесят пять тысяч фунтов. Несмотря на эти затраты Мэттью по-прежнему страдал от церебрального паралича, а Хелен была вынуждена отказалась от карьеры в крупной телевизионной компании. Большую часть своего времени она проводила дома, ухаживая за сыном. Ради этого она согласилась работать секретарем. На мизерной ставке и не полный рабочий день.
— Ты говорила с Пирсом?
Пирс был отцом Мэттью и бездарным сценаристом. Он бросил Хелен незадолго до рождения сыны.
— Какой в этом смысл? Во-первых, это его не интересует. Во-вторых, у него нет денег. И, в-третьих, от него в любом случае не может быть никакой пользы.
— А как мама?
— О чем ты? Я не виделась с ней, по меньшей мере, полгода.
Наша матушка Леди Айот с большим неодобрением встретила рождение внебрачного внука. Впрочем, денег у неё тоже не было.
— И что же ты намерена предпринять? — спросил я.
— Если мы выиграем, — с вздохом сказала Хелен, — мы получим приличную сумму, и я смогу целиком посвятить себя Мэттью. Кроме того, противная сторона оплатит судебные издержки, и я возмещу тебе все твои затраты.
— Это не имеет значения, — сказал я.
— Очень даже имеет, — не согласилась Хелен.
На самом деле имело значение лишь то, каким образом Хелен сможет обеспечить сына без постоянной работы, без мужа и без средств к существованию. Я очень любил свою младшую сестренку. Она отлично сумела пережить лишенное всякого тепла детство, и теперь заслуживала лучшей участи.
— А если мы поиграем?
— Я потеряла уже все, и меня это не волнует, — ответила Хелен. — Я тревожусь лишь за тебя. Вначале я вообще хотела тебя в это дело не втягивать. Решила сказать им, что у меня нет денег на апелляцию. Но… Но это — наша единственная надежда. И кроме того… кроме того, я подумала, что не имею права решать за тебя.
— Ты поступила совершенно правильно, — сказал я. — И я очень рад, что ты позвонила. Но у меня ничего не осталось. Я занял у всех, у кого только мог.
— Знаю, — ответила Хелен.
За этими словами последовало молчание.
— Сколько? — не выдержал я.
— Пятьдесят тысяч фунтов. Может быть, чуть меньше. Но надо рассчитывать на пятьдесят.
Мы погрузились в молчание, разделенные многими тысячами миль. Надо что-то делать. Попытаться, во всяком случае, следует.
— Ведь мы не должны решать вот так сходу? — спросил я.
— Нет. У нас еще есть время.
— Оставь это дело мне, я что-нибудь придумаю.
— Большое тебе спасибо, — ответила она, и в её голосе я уловил нотку надежды.
Вздохнув, я положил трубку.
— Она хочет подать апелляцию? — поинтересовалась Лайза.
Я молча кивнул.
— И это будет стоить больших денег?
— Пятьдесят тысяч гиней.
— И где же мы их добудем? — состроив забавную рожицу, спросила Лайза.
— Понятия не имею, — пожал плечами я.
Я действительно не представлял, где можно добыть такие деньжищи. Я сделал для Хелен все, что мог, но этого оказалось недостаточно. На меня накатило отчаяние.
— Не понимаю вашей дурацкой системы, — сказала Лайза. — Если бы подобное случилось здесь, мы авансом не платили бы юристам ни цента, и они давно бы решили вопрос в нашу пользу.
Она была права. Оказалось, что добиться справедливого решения было гораздо труднее, чем мы первоначально предполагали. Во время родов возникли осложнения, и Мэттью, в результате халатности врача, на несколько минут был лишен кислорода. Когда выяснилось, что у ребенка церебральный паралич, никто не сомневался, что это результат врачебной ошибки. Хелен решила вчинить иск, и я её в этом поддержал.
В то время это представлялось нам совершенно правильным решением. От Хелен ушел возлюбленный, и она чувствовала себя ужасно одинокой. Мэттью нуждался в постоянном уходе, а на помощь нашей матушки рассчитывать не приходилось. Хелен, как я уже сказал, отказалась от карьеры в престижной телевизионной фирме и теперь разрывалась между больным сыном и временной работой. Подобное существование сестра выдерживала с трудом, и давно сломалась бы, если бы не понимала, что сын полностью зависит от неё. Одним словом, она не заслуживала такой жизни.
Дело оказалось гораздо более сложным, чем представлялось вначале, и гонорары адвокатов стали достигать астрономических размеров. Лайза и я делали все, чтобы раздобыть денег, но с каждым днем это становилось все труднее и труднее. Однако, когда в очередной раз возникала проблема добычи средств, я приходил к выводу, что не могу оставить сестру без помощи.
— Прости, — сказал я, беря Лайзу за руку.
— Не беспокойся, — ответила она, сжав мою ладонь. — Ради своего брата я сделала бы то же самое. Так же, как и он ради меня.
Мы обнаженными лежали бок о бок в постели и читали. Лайза с головой погрузилась в «Квинканкс» — толстенный и чертовски сложный роман. Мне, честно говоря, было даже не понятно, что значит его название. Я же, борясь со сном, просматривал документы «Тетраком», которые передала мне Дайна.
— Мы сегодня получили хорошие результаты, — сказал Лайза.
— Неужели? — произнес я, откладывая в сторону документы.
— В испытаниях на животных «BP 56» проявил себя с самой лучшей стороны.
— Здорово! Значит, он все-таки действует?
— Мы ничего не можем сказать, пока препарат не пройдет клинических испытаний, но перспективы очень хорошие.
— Отличная работа, любимая, — сказал я и поцеловал супругу.
Это Лайза сумела выделить небольшую молекулу невропептида, получившую название «ВР 56». Она же высказала предположение, что препарат может иметь положительный эффект при лечении Болезни Паркинсона. Теперь получается, что она была права. Я безмерно гордился достижениями своей жены.
— Не исключено, что через несколько лет «Бостонские пептиды» будут иметь рынок не меньше, чем на миллиард долларов, — с улыбкой заметил я.
— Вы, венчурные капиталисты, думаете только о деньгах! Суть же дела в том, что мы сможем лечить Болезнь Паркинсона. Вот это будет круто!
— О’кей. Ты поймала меня на грехе алчности, — сказал я, сделав вид, что устыдился. — Но я все же рассчитываю на твои будущие доходы.
— Бедный Генри так рад, что чуть ли не визжит от восторга, — улыбнулась она. (Генри Чен был основателем фирмы «Бостонские пептиды» и боссом моей супруги). — Но для проведения клинических испытаний нам потребуются живые деньги. «Первый венчурный» раскошеливаться не желает. Я очень хорошо понимаю состояние Крэга.
— У «Первого венчурного», по меньшей мере, имеются для этого веские основания. Они сами сидят на мели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110