Иными словами, в руках Томаса Эневера.
— Клизмы?
— Да, я слышал, что его так называют, — улыбнулся Генри. — Он единственный, кто точно знает, что происходит в компании.
— А как же Джерри Петерсон, Президент?
— Я имел с ним дело, когда «Био один» съедала нас. Но он не имеет никакого представления о том, что происходит. Так же как и ваш парень — Арт Альтшуль, кажется.
Переварив эту информацию, я сказал:
— Но информация о каких-то аспектах деятельности фирмы должна становиться достоянием публики. Ведь её акции котируются на рынке, не так ли? Кроме того, Управлению контроля пищевых продуктов и медицинских препаратов необходимо знать результаты клинических испытаний.
— Да, конечно. Федеральное управление требует от нас вагоны документации. Но вся информация на эту тему сосредоточена в Отделе клинических испытаний — наиболее секретном подразделении фирмы. Отдел подчиняется непосредственно Эневеру и ни перед кем, кроме него, не отчитывается.
— Что представляет собой Эневер? Я видел его всего лишь раз. Лайза говорила, что несколько лет тому назад его уличили в фальсификации научных данных.
— Этого так и не удалось доказать, — ответил Генри. — Он опубликовал несколько статей с результатами кое-каких экспериментов, доказывающих, что «Невроксил-3» замедляет образование свободных радикалов в ткани мозга жертв Болезни Альцгймера.
— «Невроксил-3» был предтечей «Невроксила-5»?
— В некотором роде да, — сказал Генри. — Так или иначе, но другие исследователи не смогли воспроизвести полученных Эневером результатов, и год спустя тот был вынужден опубликовать статью, в которой признавал ошибки при проведении эксперимента. Это вызвало небольшой переполох, но никто так и не смог доказать, что Эневер сознательно манипулировал данными.
— Что, по-твоему, тогда произошло?
— Думаю, что Эневер не устоял перед опасностью, которая с начала времен преследует всех ученых. Он так хотел получить определенные результаты, что проигнорировал противоречащие его выводам факты.
— Да, теперь я понимаю, почему Лайзе это не могло понравиться. Но как получилось, что её уволили?
— Ты же знаешь Лайзу. Она стала задавать разнообразные вопросы.
— О «Невроксиле-5»?
— Да.
— А что в нём не так?
Генри откинулся на спинку стула, помолчал и ответил:
— Лично я считаю, что с «Невроксилом-5» все в порядке.
— А как Лайза? Что думала она?
— Лайза уговорила Эневера предоставить ей некоторые данные по «Невроксилу-5». Ей очень хотелось знать, можно ли использовать этот препарат для лечения Болезни Паркинсона. Получив эти данные, она вдруг стала задавать вопросы о чистоте экспериментов. Ты же знаешь Лайзу. Она не может успокоиться до тех пор, пока не получит ответы на все интересующую её вопросы, — Генри улыбнулся и продолжил: — Ты знаешь, как с ней обращаться, а Эневеру терпения, видимо, не хватило.
— И он её уволил?
— Да. Твоя жена не смогла остановиться. Я пытался уговорить её плюнуть на все это дело, но она отказывалась прислушиваться к голосу рассудка.
— И что же её особенно беспокоило?
— Этого я тебе сказать не могу, — ответил Генри, внимательно глядя на меня.
— Что значит «не могу сказать»?
— Послушай, Саймон. «Невроксил-5» является сердцевиной всех исследовательских программ «Био один». Впрочем, это тебе прекрасно известно. Я не имею права тебе сказать о препарате ничего такого, чего не было бы известно публике. Особенно учитывая то, что все это — ничем не обоснованные домыслы.
— Значит, ты полагаешь, что озабоченность Лайзы — всего лишь пустые подозрения?
— Да. Лайза обладает непревзойденной интуицией при выборе направлении исследования, но иногда она забывает о том, что является ученым. Если вы проверяете гипотезу и обнаруживаете, что данные эксперимента её не подтверждают, то ваши построения перестают быть гипотезой, превращаясь в пустопорожние домыслы.
Подобные лекции мне уже приходилось выслушивать не один раз. С ними выступала передо мной Лайза. В том, что её критические постулаты были на сей раз использованы против неё, я увидел какую-то злую иронию.
— Значит, данные не подтвердили её гипотезу, в чем бы она ни заключалась?
— По моему мнению — нет, — ответил Генри.
Не являясь ученым, я полностью доверял интуиции Лайзы.
— Саймон, мне страшно хочется, чтобы Лайза сейчас работала со мной, — продолжал Генри. — Но все изменилось с тех пор, как «Бостонские пептиды» утратили свою самостоятельность. Не думаю, что Лайза смогла бы привыкнуть к этим изменениям. Она получила прекрасную работу у Меттлера в Стэнфорде. Убежден, что там она будет более счастлива, чем была бы, оставшись здесь. Мне очень хотелось бы последовать её примеру, но я должен довести дело «Бостонских пептидов» до конца.
— Лайза испытывала к тебе громадное уважение, Генри, — сказал я, поднимаясь. — Но это было еще одно из её многочисленных заблуждений. Прощай.
Генри от изумления и возмущения не знал, что ответить, и ему не оставалось ничего, кроме как беспомощно помаргивать за линзами своих огромных очков. Возможно, я вел себя с ним слишком резко, но мне на это было плевать. Лайза нуждалась в помощи, а Генри ей в этой помощи отказал.
Проходя мимо лаборатории, в которой когда-то работала Лайза, я открыл дверь и увидел знакомый ряд лабораторных столов, уставленных стеклянными, мистических форм сосудами и электронными приборами, о предназначении которых я не имел ни малейшего представления. В лаборатории трудились с полдесятка ученых.
Одна из них — рыжеволосая девица — подняла на меня глаза. Келли. Вскочив с места, она ринулась ко мне.
— Убирайся отсюда, Саймон! Если кто-то тебя узнает, нас ждут серьезные неприятности.
— О’кей, о’кей, — сказал я, когда она стала выталкивать меня из дверей лаборатории. — Но поговорить-то я с тобой могу?
— Ни за что. Убирайся! — продолжала она, гоня меня по коридору.
— Тебе известно, где сейчас Лайза?
— Да.
— Где?
— Этого я тебе не скажу.
Мы уже были у выхода из здания.
— Она в порядке?
— Нет, — ответила Келли. — Лайза не в порядке.
— Келли, я должен с тобой поговорить.
— Нет, не должен. Уходи.
Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
Я ждал её на Массачусетс авеню, рядом с закусочной, где Лайза, как я знал, покупала себе ленч на вынос. Моя затея имела мало шансов на успех, поскольку я не только не знал, посещала ли Келли это заведение, но и вообще не был уверен в том, что она ходила на ленч. Я занял стратегическую позицию на углу Масс авеню и улицы, на которой располагались «Бостонские пептиды» ровно в двенадцать дня. Вначале я прочитал свежий номер «Глоуб». Затем изучил «Уолл-стрит джорнэл». За «Уолл-стрит джорнэл» последовал номер «Дейли миррор» трехдневной давности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Клизмы?
— Да, я слышал, что его так называют, — улыбнулся Генри. — Он единственный, кто точно знает, что происходит в компании.
— А как же Джерри Петерсон, Президент?
— Я имел с ним дело, когда «Био один» съедала нас. Но он не имеет никакого представления о том, что происходит. Так же как и ваш парень — Арт Альтшуль, кажется.
Переварив эту информацию, я сказал:
— Но информация о каких-то аспектах деятельности фирмы должна становиться достоянием публики. Ведь её акции котируются на рынке, не так ли? Кроме того, Управлению контроля пищевых продуктов и медицинских препаратов необходимо знать результаты клинических испытаний.
— Да, конечно. Федеральное управление требует от нас вагоны документации. Но вся информация на эту тему сосредоточена в Отделе клинических испытаний — наиболее секретном подразделении фирмы. Отдел подчиняется непосредственно Эневеру и ни перед кем, кроме него, не отчитывается.
— Что представляет собой Эневер? Я видел его всего лишь раз. Лайза говорила, что несколько лет тому назад его уличили в фальсификации научных данных.
— Этого так и не удалось доказать, — ответил Генри. — Он опубликовал несколько статей с результатами кое-каких экспериментов, доказывающих, что «Невроксил-3» замедляет образование свободных радикалов в ткани мозга жертв Болезни Альцгймера.
— «Невроксил-3» был предтечей «Невроксила-5»?
— В некотором роде да, — сказал Генри. — Так или иначе, но другие исследователи не смогли воспроизвести полученных Эневером результатов, и год спустя тот был вынужден опубликовать статью, в которой признавал ошибки при проведении эксперимента. Это вызвало небольшой переполох, но никто так и не смог доказать, что Эневер сознательно манипулировал данными.
— Что, по-твоему, тогда произошло?
— Думаю, что Эневер не устоял перед опасностью, которая с начала времен преследует всех ученых. Он так хотел получить определенные результаты, что проигнорировал противоречащие его выводам факты.
— Да, теперь я понимаю, почему Лайзе это не могло понравиться. Но как получилось, что её уволили?
— Ты же знаешь Лайзу. Она стала задавать разнообразные вопросы.
— О «Невроксиле-5»?
— Да.
— А что в нём не так?
Генри откинулся на спинку стула, помолчал и ответил:
— Лично я считаю, что с «Невроксилом-5» все в порядке.
— А как Лайза? Что думала она?
— Лайза уговорила Эневера предоставить ей некоторые данные по «Невроксилу-5». Ей очень хотелось знать, можно ли использовать этот препарат для лечения Болезни Паркинсона. Получив эти данные, она вдруг стала задавать вопросы о чистоте экспериментов. Ты же знаешь Лайзу. Она не может успокоиться до тех пор, пока не получит ответы на все интересующую её вопросы, — Генри улыбнулся и продолжил: — Ты знаешь, как с ней обращаться, а Эневеру терпения, видимо, не хватило.
— И он её уволил?
— Да. Твоя жена не смогла остановиться. Я пытался уговорить её плюнуть на все это дело, но она отказывалась прислушиваться к голосу рассудка.
— И что же её особенно беспокоило?
— Этого я тебе сказать не могу, — ответил Генри, внимательно глядя на меня.
— Что значит «не могу сказать»?
— Послушай, Саймон. «Невроксил-5» является сердцевиной всех исследовательских программ «Био один». Впрочем, это тебе прекрасно известно. Я не имею права тебе сказать о препарате ничего такого, чего не было бы известно публике. Особенно учитывая то, что все это — ничем не обоснованные домыслы.
— Значит, ты полагаешь, что озабоченность Лайзы — всего лишь пустые подозрения?
— Да. Лайза обладает непревзойденной интуицией при выборе направлении исследования, но иногда она забывает о том, что является ученым. Если вы проверяете гипотезу и обнаруживаете, что данные эксперимента её не подтверждают, то ваши построения перестают быть гипотезой, превращаясь в пустопорожние домыслы.
Подобные лекции мне уже приходилось выслушивать не один раз. С ними выступала передо мной Лайза. В том, что её критические постулаты были на сей раз использованы против неё, я увидел какую-то злую иронию.
— Значит, данные не подтвердили её гипотезу, в чем бы она ни заключалась?
— По моему мнению — нет, — ответил Генри.
Не являясь ученым, я полностью доверял интуиции Лайзы.
— Саймон, мне страшно хочется, чтобы Лайза сейчас работала со мной, — продолжал Генри. — Но все изменилось с тех пор, как «Бостонские пептиды» утратили свою самостоятельность. Не думаю, что Лайза смогла бы привыкнуть к этим изменениям. Она получила прекрасную работу у Меттлера в Стэнфорде. Убежден, что там она будет более счастлива, чем была бы, оставшись здесь. Мне очень хотелось бы последовать её примеру, но я должен довести дело «Бостонских пептидов» до конца.
— Лайза испытывала к тебе громадное уважение, Генри, — сказал я, поднимаясь. — Но это было еще одно из её многочисленных заблуждений. Прощай.
Генри от изумления и возмущения не знал, что ответить, и ему не оставалось ничего, кроме как беспомощно помаргивать за линзами своих огромных очков. Возможно, я вел себя с ним слишком резко, но мне на это было плевать. Лайза нуждалась в помощи, а Генри ей в этой помощи отказал.
Проходя мимо лаборатории, в которой когда-то работала Лайза, я открыл дверь и увидел знакомый ряд лабораторных столов, уставленных стеклянными, мистических форм сосудами и электронными приборами, о предназначении которых я не имел ни малейшего представления. В лаборатории трудились с полдесятка ученых.
Одна из них — рыжеволосая девица — подняла на меня глаза. Келли. Вскочив с места, она ринулась ко мне.
— Убирайся отсюда, Саймон! Если кто-то тебя узнает, нас ждут серьезные неприятности.
— О’кей, о’кей, — сказал я, когда она стала выталкивать меня из дверей лаборатории. — Но поговорить-то я с тобой могу?
— Ни за что. Убирайся! — продолжала она, гоня меня по коридору.
— Тебе известно, где сейчас Лайза?
— Да.
— Где?
— Этого я тебе не скажу.
Мы уже были у выхода из здания.
— Она в порядке?
— Нет, — ответила Келли. — Лайза не в порядке.
— Келли, я должен с тобой поговорить.
— Нет, не должен. Уходи.
Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
Я ждал её на Массачусетс авеню, рядом с закусочной, где Лайза, как я знал, покупала себе ленч на вынос. Моя затея имела мало шансов на успех, поскольку я не только не знал, посещала ли Келли это заведение, но и вообще не был уверен в том, что она ходила на ленч. Я занял стратегическую позицию на углу Масс авеню и улицы, на которой располагались «Бостонские пептиды» ровно в двенадцать дня. Вначале я прочитал свежий номер «Глоуб». Затем изучил «Уолл-стрит джорнэл». За «Уолл-стрит джорнэл» последовал номер «Дейли миррор» трехдневной давности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110