Она закрыла глаза и выгнулась навстречу движениям языка в нестерпимом желании продлить сладкую муку, но ощутила, что пик блаженства неумолимо вызревает в самой глубине ее существа. Руки вцепились в простыни. Меррик был настойчив. Алана кусала губы, сдерживая крики восторга.
Она учащенно дышала, грудь бурно вздымалась. Меррик оторвался от лона. Его глаза сверкали. Алана не смогла закрыть глаза, созерцая, как сливаются их тела. Он проникал в нее не спеша, но, погрузившись, отдал ей всего себя, сведя с ума их обоих.
Меррик наклонил к ней свою темноволосую голову.
— Твой сердитый зверек оставил однажды отметины на моем плече, — сказал он, касаясь губами ее губ, — но я не стану возражать, если ты, милая; сделаешь то же самое.
Он начал двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не утратил всякую власть над движениями. Алану унес порыв страсти, головокружительное наслаждение захватило в поток любовной истомы. Охваченная безудержным желанием, она впилась ногтями в его плечи. Вдруг острейшее чувство неистового наслаждения пронзило ее. Полностью отдавшись страсти, она издала исступленный крик, в котором слились мука наслаждения и восторг любви. Она почувствовала содрогание тела Меррика, и горячий поток семени оросил лоно.
Медленно Алана приходила в себя. Только теперь она осознала, какой сладострастницей оказалась. Мускулистая рука крепко обнимала ее, лицом она уткнулась Меррику в плечо.
Это грешно, — прошептала она, — то, что ты делаешь… и то, что заставляешь меня чувствовать, норманн.
Его грудь под ее щекой заколыхалась в едва сдерживаемом смехе. Он намотал на кулак прядь золотистых волос.
— Грешно? — он разразился смехом в полную силу. — Просто удивительно, как кто-то может считать тебя ведьмой! Ты же наивна, как ребенок!
У нее перехватило дыхание. Алана была недовольна тем, как предательски ведет себя ее собственное тело. Она ужасающе быстро теряла над ним власть всякий раз, как они с Мерриком оказывались наедине.
Сознание этой горькой истины тяжело давило на нее всю ночь напролет и не покинуло на следующий день.
Алана медленно шла рядом с Симоном в деревню, собравшись навестить Обри. Меррик уехал в Йорк. День был необычно солнечным, снег искрился под ногами и сверкал на полях, но стоял ужасный мороз. Подбитый мехом плащ, который Меррик привез ей из Лондона, тяжелыми складками окутывал плечи, но холод все равно пробирался и пронизывал насквозь.
Алана так погрузилась в свои мысли, что лишь когда Симон несколько раз позвал ее по имени, она заметила, что он остановился. Оторвав от земли взгляд, она обнаружила, что несколько всадников остановились перед ними.
— Эй, вы! — выкрикнул один из них. — Я хотел бы попросить вас о любезности!
Алана застыла в нерешительности. По его говору и одежде она распознала в заговорившем человеке сакса. Голос у него звучал довольно приятно, однако беспокоил голодный и оборванный вид всадников. Алана почувствовала, как насторожился Симон.
Оруженосец лорда обратился к ним с вопросом:
— О какой любезности вы просите, сэр? Мужчина потер небритую щеку.
— Мы только что проехали развилку и, боюсь, сбились с пути… Которая из двух дорог ведет в Лондон?
Симон поднял руку и показал:
— Если вернетесь назад, откуда вы приехали, то левая дорога приведет вас к Лондону с юга. Путь займет три-четыре дня.
Мужчина приподнял шляпу.
— Благодарю!
Всадники развернули коней и умчались. Алана вознесла пылкую молитву, благодаря Господа, что люди уехали. Она кивнула Симону, и они продолжили путь.
В сумочке Алана несла несколько медовых пряников, к которым Обри всегда проявлял особое расположение. Она была рада, что преподнесет ему любимое угощение, не сомневаясь: старик обрадуется.
Уже стало смеркаться, когда Алана наконец поднялась, чтобы попрощаться с Обри. Ей не хотелось уходить и казалось, что только с Обри она может оставаться самой собой. С Мерриком приходилось все время быть настороже, постоянно сдерживая свои чувства.
Хотя Алана и настаивала, чтобы Обри не вставал с постели, он проводил ее до двери. Старик ухватился за посох, стоявший у постели. Он сильно сдал, подумала Алана со сжавшимся от жалости сердцем. Страх закрался ей в душу, мимолетное ощущение печали поразило ее… Сколько еще раз доведется им свидеться? Молодая саксонка пылко обняла старика, а он потом долго прочищал горло, прежде чем сказать:
— Дитя мое, не медли больше! Скоро совсем стемнеет. Я бы хотел, чтобы ты и мальчик поскорее вернулись в Бринвальд. Я слышал, разбойники бродят в округе, грабят и убивают, не испытывая никакой жалости к своим жертвам.
Алана положила ладонь на его руку.
— Мы вернемся в замок задолго до темноты, — уверила она.
Однако думала Алана вовсе не о предостережении Обри, а о странном чувстве, неожиданно возникшем в ее душе.
Старик сердечно попрощался и вновь попросил их поторопиться.
Может быть, осторожно решила она, когда деревня осталась позади, воображение впустую навело ее на дурное предчувствие.
Вскоре мысли потекли совсем в другом направлении. Но едва они вышли на край поля, как Симон взял ее под руку. Алана подняла глаза и увидела… что их с Симоном окружили… те самые оборванные и грязные люди, которые встретились им раньше.
Симон гневно потребовал:
— Дайте нам пройти!
— Полагаю, пройти вам не удастся! — человек, обратившийся к ним с вопросом о дороге, по всей видимости предводитель разбойников, хрипло засмеялся. — Нет, не удастся!
Алана похолодела, но смело глянула ему в лицо.
— Мы вам ничего не сделали плохого, — заявила она. — Мы возвращаемся в замок Бринвальд…
— Ах, милочка, это нам известно, — он усмехнулся, показав щербатые зубы. — Просто удивительно, как много можно узнать, если правильно задашь вопрос.
Сердце Аланы перестало биться. Губы едва шевелились, когда она спрашивала:
— Чего вы от нас хотите? У нас нет ни денег, ни драгоценностей…
— Жаль, конечно, но деньги за вас мы получим от лорда Бринвальда. Не бойся, милочка, если лорд проявит щедрость, оба вы уже через две недели окажетесь дома.
Страх ледяным комом тяжело придавил ей сердце.
— Что? — тихо переспросила Алана. — Не хотите же вы сказать, что… решили похитить нас?
Мужчина осклабился.
— А быстро она соображает, а, парни?
— Нет, вы не посмеете! Я саксонка, как и вы…
— Саксонка, но добыча норманна, и, очевидно, весьма им ценимая! Стоит только глянуть на этот твой плащ! — предводитель разбойников ухмыльнулся. — Можно не сомневаться, лорд заплатит за тебя королевский выкуп, да и за своего племянника тоже!
Ужас охватил Алану. Все четверо всадников спешились. Симон и Алана попятились, но двое разбойников схватили их. Пленники сопротивлялись изо всех сил, но их быстро опутали веревками и швырнули на спины лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Она учащенно дышала, грудь бурно вздымалась. Меррик оторвался от лона. Его глаза сверкали. Алана не смогла закрыть глаза, созерцая, как сливаются их тела. Он проникал в нее не спеша, но, погрузившись, отдал ей всего себя, сведя с ума их обоих.
Меррик наклонил к ней свою темноволосую голову.
— Твой сердитый зверек оставил однажды отметины на моем плече, — сказал он, касаясь губами ее губ, — но я не стану возражать, если ты, милая; сделаешь то же самое.
Он начал двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не утратил всякую власть над движениями. Алану унес порыв страсти, головокружительное наслаждение захватило в поток любовной истомы. Охваченная безудержным желанием, она впилась ногтями в его плечи. Вдруг острейшее чувство неистового наслаждения пронзило ее. Полностью отдавшись страсти, она издала исступленный крик, в котором слились мука наслаждения и восторг любви. Она почувствовала содрогание тела Меррика, и горячий поток семени оросил лоно.
Медленно Алана приходила в себя. Только теперь она осознала, какой сладострастницей оказалась. Мускулистая рука крепко обнимала ее, лицом она уткнулась Меррику в плечо.
Это грешно, — прошептала она, — то, что ты делаешь… и то, что заставляешь меня чувствовать, норманн.
Его грудь под ее щекой заколыхалась в едва сдерживаемом смехе. Он намотал на кулак прядь золотистых волос.
— Грешно? — он разразился смехом в полную силу. — Просто удивительно, как кто-то может считать тебя ведьмой! Ты же наивна, как ребенок!
У нее перехватило дыхание. Алана была недовольна тем, как предательски ведет себя ее собственное тело. Она ужасающе быстро теряла над ним власть всякий раз, как они с Мерриком оказывались наедине.
Сознание этой горькой истины тяжело давило на нее всю ночь напролет и не покинуло на следующий день.
Алана медленно шла рядом с Симоном в деревню, собравшись навестить Обри. Меррик уехал в Йорк. День был необычно солнечным, снег искрился под ногами и сверкал на полях, но стоял ужасный мороз. Подбитый мехом плащ, который Меррик привез ей из Лондона, тяжелыми складками окутывал плечи, но холод все равно пробирался и пронизывал насквозь.
Алана так погрузилась в свои мысли, что лишь когда Симон несколько раз позвал ее по имени, она заметила, что он остановился. Оторвав от земли взгляд, она обнаружила, что несколько всадников остановились перед ними.
— Эй, вы! — выкрикнул один из них. — Я хотел бы попросить вас о любезности!
Алана застыла в нерешительности. По его говору и одежде она распознала в заговорившем человеке сакса. Голос у него звучал довольно приятно, однако беспокоил голодный и оборванный вид всадников. Алана почувствовала, как насторожился Симон.
Оруженосец лорда обратился к ним с вопросом:
— О какой любезности вы просите, сэр? Мужчина потер небритую щеку.
— Мы только что проехали развилку и, боюсь, сбились с пути… Которая из двух дорог ведет в Лондон?
Симон поднял руку и показал:
— Если вернетесь назад, откуда вы приехали, то левая дорога приведет вас к Лондону с юга. Путь займет три-четыре дня.
Мужчина приподнял шляпу.
— Благодарю!
Всадники развернули коней и умчались. Алана вознесла пылкую молитву, благодаря Господа, что люди уехали. Она кивнула Симону, и они продолжили путь.
В сумочке Алана несла несколько медовых пряников, к которым Обри всегда проявлял особое расположение. Она была рада, что преподнесет ему любимое угощение, не сомневаясь: старик обрадуется.
Уже стало смеркаться, когда Алана наконец поднялась, чтобы попрощаться с Обри. Ей не хотелось уходить и казалось, что только с Обри она может оставаться самой собой. С Мерриком приходилось все время быть настороже, постоянно сдерживая свои чувства.
Хотя Алана и настаивала, чтобы Обри не вставал с постели, он проводил ее до двери. Старик ухватился за посох, стоявший у постели. Он сильно сдал, подумала Алана со сжавшимся от жалости сердцем. Страх закрался ей в душу, мимолетное ощущение печали поразило ее… Сколько еще раз доведется им свидеться? Молодая саксонка пылко обняла старика, а он потом долго прочищал горло, прежде чем сказать:
— Дитя мое, не медли больше! Скоро совсем стемнеет. Я бы хотел, чтобы ты и мальчик поскорее вернулись в Бринвальд. Я слышал, разбойники бродят в округе, грабят и убивают, не испытывая никакой жалости к своим жертвам.
Алана положила ладонь на его руку.
— Мы вернемся в замок задолго до темноты, — уверила она.
Однако думала Алана вовсе не о предостережении Обри, а о странном чувстве, неожиданно возникшем в ее душе.
Старик сердечно попрощался и вновь попросил их поторопиться.
Может быть, осторожно решила она, когда деревня осталась позади, воображение впустую навело ее на дурное предчувствие.
Вскоре мысли потекли совсем в другом направлении. Но едва они вышли на край поля, как Симон взял ее под руку. Алана подняла глаза и увидела… что их с Симоном окружили… те самые оборванные и грязные люди, которые встретились им раньше.
Симон гневно потребовал:
— Дайте нам пройти!
— Полагаю, пройти вам не удастся! — человек, обратившийся к ним с вопросом о дороге, по всей видимости предводитель разбойников, хрипло засмеялся. — Нет, не удастся!
Алана похолодела, но смело глянула ему в лицо.
— Мы вам ничего не сделали плохого, — заявила она. — Мы возвращаемся в замок Бринвальд…
— Ах, милочка, это нам известно, — он усмехнулся, показав щербатые зубы. — Просто удивительно, как много можно узнать, если правильно задашь вопрос.
Сердце Аланы перестало биться. Губы едва шевелились, когда она спрашивала:
— Чего вы от нас хотите? У нас нет ни денег, ни драгоценностей…
— Жаль, конечно, но деньги за вас мы получим от лорда Бринвальда. Не бойся, милочка, если лорд проявит щедрость, оба вы уже через две недели окажетесь дома.
Страх ледяным комом тяжело придавил ей сердце.
— Что? — тихо переспросила Алана. — Не хотите же вы сказать, что… решили похитить нас?
Мужчина осклабился.
— А быстро она соображает, а, парни?
— Нет, вы не посмеете! Я саксонка, как и вы…
— Саксонка, но добыча норманна, и, очевидно, весьма им ценимая! Стоит только глянуть на этот твой плащ! — предводитель разбойников ухмыльнулся. — Можно не сомневаться, лорд заплатит за тебя королевский выкуп, да и за своего племянника тоже!
Ужас охватил Алану. Все четверо всадников спешились. Симон и Алана попятились, но двое разбойников схватили их. Пленники сопротивлялись изо всех сил, но их быстро опутали веревками и швырнули на спины лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79