Мне никогда даже не приходило в голову спросить Кима о его политических убеждениях. Я могла бы поинтересоваться его вероисповеданием, но уж никак не спросить впрямую: «Ты – коммунист?» Мне нечего было скрывать. И вот снова мне пришлось подниматься на борт самолета, не зная, какой прием уготован мне на другой стороне; на этот раз мои страхи были связаны не с русскими, а с моими соотечественниками. Русские не пытались «промывать мне мозги» и обращать в свою веру. Они обращались со мной с какой-то неуклюжей вежливостью, будто не зная наверняка, как вести себя с такими людьми. Я не участвовала в тайной деятельности Кима и не была похожа на тех наивных западных коммунистов с широко открытыми глазами, к которым русские давно привыкли.
Во многих смыслах я была очень хорошим посланцем. Сам факт моего свободного возвращения в Соединенные Штаты – факт уникальный для жены известного советского агента – был данью терпимости советской системы. Когда леса России начали растворяться под крылом самолета, я почувствовала в себе желание и готовность защитить тот народ, который я покидала.
За десять месяцев Россия начала становиться для меня домом. Жизнь моя была нелегкой, но неожиданно я ощутила приступ ностальгии по Анне, шампанскому в ГУМе и долгим прогулкам с Кимом.
У меня не было ни малейшего сомнения в том, что я вернусь в Россию, но я покидала Москву с плохим предчувствием. Ким, сопровождаемый верным Сергеем, выглядел особенно худым и усталым. Я была такой дурой, что сказала Мелинде: «Присматривай за моим мужем». Вместо этого я должна была бы сказать Сергею: «Пожалуйста, сделайте так, чтобы он был занят все время».
Я вылетела на самолете «Аэрофлота» в Копенгаген, а оттуда – в Нью-Йорк. После посадки я услышала, что мою фамилию объявляют по радио, и ожидала встретить своего давнего приятеля из информационного отдела аэропорта, который в прошлом не раз помогал мне быстро пройти таможенный досмотр. Я сообщила своему бывшему мужу номер рейса и была совершенно уверена, что он созвонился с моим приятелем. Я была уверена также, что и моя дочь приехала меня встретить.
Но, когда я подошла к отделу информации, меня проводили в стеклянную клетку в центре здания, где сидел крупный мужчина в форме. Он попросил мой паспорт и в обмен вручил мне конверт. В конверте содержалось письмо за подписью государственного секретаря Дина Раска, где сообщалось, что ввиду моего брака с господином Филби и моей деятельности в Советском Союзе, противоречащей интересам США, мой паспорт изымается американскими властями до дальнейшего уведомления.
Было пять часов пополудни, 40 градусов в тени, и никто не пришел меня встречать. Я плюхнулась в такси и поехала к своей подруге. Она встретила меня с огромным удивлением и сказала, что моя дочь за городом и должна вернуться в Нью-Йорк на следующий день. Я немедленно послала Киму телеграмму «ПРИЗЕМЛИЛАСЬ БЛАГОПОЛУЧНО. ЛЮБЛЮ, ЦЕЛУЮ», означающую, что первыми начались паспортные неприятности.
17-го июля Ким получил мое первое письмо, где описывалось, как американские власти отобрали мой паспорт, и в тот же день ответил:
«Моя самая любимая, я обдумывал твое первое письмо – не самый ясный из документов! – и мне кажется, что решение Госдепартамента основано на полном недоразумении. Ты говоришь, что изъятие твоего паспорта „было вызвано вашей деятельностью в Советском Союзе в связи с вашим мужем, который… и т д.“. Разумеется, только они могут сказать, какая именно деятельность имеется в виду. Но, в конце концов, ты – всего лишь домашняя хозяйка, и приравнять обязанности домохозяйки к „деятельности в связи с вашим мужем“ – это явная крайность.
Совершенно абсурдно предположить, что ты могла бы вернуться в США, если бы в самом деле работала против их интересов. Конечно, Госдепартамент должен себя страховать, и можно понять их точку зрения. Но в ту минуту, когда они убедятся, что ты – всего лишь домохозяйка и только – я уверен, они сразу же изменят свою позицию. Твой адвокат несомненно обратится к соответствующим чиновникам Госдепартамента, и, пожалуйста, держи меня в курсе всего происходящего. Кстати, если ты предвидишь значительные судебные расходы, напиши мне заранее, если потребуется – телеграммой, и укажи точно, какая сумма тебе требуется».
Через два дня после моего прибытия в Америку мне позвонили из ФБР. Температура снова поднялась до 40 градусов, и я чувствовала себя такой растерянной и подавленной в ожидании предстоящего допроса, что попросила их позвонить еще раз после праздника 4-го июля, на что они согласились.
Это были два молодых человека в одинаковых черных костюмах, очень вежливые и выдержанные. Я приготовила им большой кувшин чая со льдом, но они до него даже не дотронулись.
Я впервые столкнулась с американской службой безопасности и была поражена, как прилично вели себя эти следователи. Они совершенно не походили на популярный образ бравых сыщиков. Должно быть, они очень быстро поняли, что я не могу рассказать им ничего существенного, и после нескольких рутинных вопросов ушли. Больше меня никто не беспокоил, если не считать еще одного звонка несколько дней спустя. Моя совесть была чиста. Тактика Кима помогла мне преодолеть первое препятствие.
В письме от 25-го июля Ким комментировал мои впечатления от визита следователей:
«Моя дорогая (…) Я был рад узнать, что люди из ФБР оказались приятными ребятами. Они, очевидно, вправе задать тебе определенные вопросы, и, как я сказал тебе перед отъездом, надеюсь, ты ничего не будешь от них скрывать. Я не думаю, что они будут разочарованы твоим незнанием. Поскольку между нами всегда было оговорено, что ты вернешься в Штаты, как только пожелаешь, то совершенно ясно, что тебя не стали бы обременять той информацией, которая тем или иным образом могла бы повредить твоему статусу американской гражданки. Так что держи нос кверху, старушка!»
Единственная цель моего возвращения в США заключалась в том, чтобы провести лето с моей дочерью в Калифорнии, где жили многие из моих старых друзей. Вскоре после моего приезда мой бывший муж предложил мне передать ему опеку над нашей дочерью. Я согласилась, но он по-прежнему не соглашался на мой план провести каникулы в Калифорнии. К сожалению, газетчики обнаружили мое местонахождение в Нью-Йорке, заставив меня вылететь в Калифорнию вместе с дочерью под вымышленным именем по совету моего адвоката. Все эти заботы не позволяли мне писать Киму так часто, как я хотела бы. Это было невероятно тяжелое время для нас обоих.
Мой неожиданный отъезд в Калифорнию возбудил страхи моего бывшего мужа, который поторопился наболтать газетчикам, что я собираюсь похитить мою дочь и увезти ее в Россию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Во многих смыслах я была очень хорошим посланцем. Сам факт моего свободного возвращения в Соединенные Штаты – факт уникальный для жены известного советского агента – был данью терпимости советской системы. Когда леса России начали растворяться под крылом самолета, я почувствовала в себе желание и готовность защитить тот народ, который я покидала.
За десять месяцев Россия начала становиться для меня домом. Жизнь моя была нелегкой, но неожиданно я ощутила приступ ностальгии по Анне, шампанскому в ГУМе и долгим прогулкам с Кимом.
У меня не было ни малейшего сомнения в том, что я вернусь в Россию, но я покидала Москву с плохим предчувствием. Ким, сопровождаемый верным Сергеем, выглядел особенно худым и усталым. Я была такой дурой, что сказала Мелинде: «Присматривай за моим мужем». Вместо этого я должна была бы сказать Сергею: «Пожалуйста, сделайте так, чтобы он был занят все время».
Я вылетела на самолете «Аэрофлота» в Копенгаген, а оттуда – в Нью-Йорк. После посадки я услышала, что мою фамилию объявляют по радио, и ожидала встретить своего давнего приятеля из информационного отдела аэропорта, который в прошлом не раз помогал мне быстро пройти таможенный досмотр. Я сообщила своему бывшему мужу номер рейса и была совершенно уверена, что он созвонился с моим приятелем. Я была уверена также, что и моя дочь приехала меня встретить.
Но, когда я подошла к отделу информации, меня проводили в стеклянную клетку в центре здания, где сидел крупный мужчина в форме. Он попросил мой паспорт и в обмен вручил мне конверт. В конверте содержалось письмо за подписью государственного секретаря Дина Раска, где сообщалось, что ввиду моего брака с господином Филби и моей деятельности в Советском Союзе, противоречащей интересам США, мой паспорт изымается американскими властями до дальнейшего уведомления.
Было пять часов пополудни, 40 градусов в тени, и никто не пришел меня встречать. Я плюхнулась в такси и поехала к своей подруге. Она встретила меня с огромным удивлением и сказала, что моя дочь за городом и должна вернуться в Нью-Йорк на следующий день. Я немедленно послала Киму телеграмму «ПРИЗЕМЛИЛАСЬ БЛАГОПОЛУЧНО. ЛЮБЛЮ, ЦЕЛУЮ», означающую, что первыми начались паспортные неприятности.
17-го июля Ким получил мое первое письмо, где описывалось, как американские власти отобрали мой паспорт, и в тот же день ответил:
«Моя самая любимая, я обдумывал твое первое письмо – не самый ясный из документов! – и мне кажется, что решение Госдепартамента основано на полном недоразумении. Ты говоришь, что изъятие твоего паспорта „было вызвано вашей деятельностью в Советском Союзе в связи с вашим мужем, который… и т д.“. Разумеется, только они могут сказать, какая именно деятельность имеется в виду. Но, в конце концов, ты – всего лишь домашняя хозяйка, и приравнять обязанности домохозяйки к „деятельности в связи с вашим мужем“ – это явная крайность.
Совершенно абсурдно предположить, что ты могла бы вернуться в США, если бы в самом деле работала против их интересов. Конечно, Госдепартамент должен себя страховать, и можно понять их точку зрения. Но в ту минуту, когда они убедятся, что ты – всего лишь домохозяйка и только – я уверен, они сразу же изменят свою позицию. Твой адвокат несомненно обратится к соответствующим чиновникам Госдепартамента, и, пожалуйста, держи меня в курсе всего происходящего. Кстати, если ты предвидишь значительные судебные расходы, напиши мне заранее, если потребуется – телеграммой, и укажи точно, какая сумма тебе требуется».
Через два дня после моего прибытия в Америку мне позвонили из ФБР. Температура снова поднялась до 40 градусов, и я чувствовала себя такой растерянной и подавленной в ожидании предстоящего допроса, что попросила их позвонить еще раз после праздника 4-го июля, на что они согласились.
Это были два молодых человека в одинаковых черных костюмах, очень вежливые и выдержанные. Я приготовила им большой кувшин чая со льдом, но они до него даже не дотронулись.
Я впервые столкнулась с американской службой безопасности и была поражена, как прилично вели себя эти следователи. Они совершенно не походили на популярный образ бравых сыщиков. Должно быть, они очень быстро поняли, что я не могу рассказать им ничего существенного, и после нескольких рутинных вопросов ушли. Больше меня никто не беспокоил, если не считать еще одного звонка несколько дней спустя. Моя совесть была чиста. Тактика Кима помогла мне преодолеть первое препятствие.
В письме от 25-го июля Ким комментировал мои впечатления от визита следователей:
«Моя дорогая (…) Я был рад узнать, что люди из ФБР оказались приятными ребятами. Они, очевидно, вправе задать тебе определенные вопросы, и, как я сказал тебе перед отъездом, надеюсь, ты ничего не будешь от них скрывать. Я не думаю, что они будут разочарованы твоим незнанием. Поскольку между нами всегда было оговорено, что ты вернешься в Штаты, как только пожелаешь, то совершенно ясно, что тебя не стали бы обременять той информацией, которая тем или иным образом могла бы повредить твоему статусу американской гражданки. Так что держи нос кверху, старушка!»
Единственная цель моего возвращения в США заключалась в том, чтобы провести лето с моей дочерью в Калифорнии, где жили многие из моих старых друзей. Вскоре после моего приезда мой бывший муж предложил мне передать ему опеку над нашей дочерью. Я согласилась, но он по-прежнему не соглашался на мой план провести каникулы в Калифорнии. К сожалению, газетчики обнаружили мое местонахождение в Нью-Йорке, заставив меня вылететь в Калифорнию вместе с дочерью под вымышленным именем по совету моего адвоката. Все эти заботы не позволяли мне писать Киму так часто, как я хотела бы. Это было невероятно тяжелое время для нас обоих.
Мой неожиданный отъезд в Калифорнию возбудил страхи моего бывшего мужа, который поторопился наболтать газетчикам, что я собираюсь похитить мою дочь и увезти ее в Россию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20