Да, это оказались действительно парни из Гестапо. Их манеру поведения нельзя было спутать ни с кем.
Я открыл дверь, и в квартиру ввалились два пивных бочонка в шляпах и плащах.
- Одевайся! - приказал один. - У тебя назначена встреча.
- Заткнись, мне нужно переговорить со своим секретарем, - зевнул я. - Я что-то позабыл об этой встрече.
- А он шутник, - сказал другой.
- Что, это идея Гейдриха, вот так приглашать людей в гости?
- Эй ты, побереги пасть, а то и сигарету некуда будет воткнуть! И влезай в свой костюм, а то мы стащим тебя вниз прямо в твоей чертовой пижаме.
Я тщательно оделся, выбрав самый дешевый костюм и старые ботинки. Набил карманы сигаретами. Даже захватил с собой номер "Берлинских иллюстрированных новостей". Если Гейдрих приглашает позавтракать, лучше всего приготовиться к тому, что это будет не очень приятный визит, возможно, длительный.
* * *
Сразу же к югу от Александрплац, на Дирксенштрассе, лицом к лицу столкнулись два здания - Имперский полицейский президиум и Центральный уголовный суд, законная администрация напротив правосудия. Они напоминали двух борцов-тяжеловесов, ожидавших с минуты на минуту сигнала к началу схватки, а пока что каждый пытался взглядом повергнуть другого.
Из этих двоих Полицейский президиум, или Алекс, называемый еще иногда "Зеленой тоской", выглядел грубее, так как был построен в виде готической крепости с башнями на каждом углу, увенчанными куполами, и с двумя башенками меньшего размера на обоих фасадах. Занимая площадь примерно в шестнадцать тысяч квадратных метров, это сооружение олицетворяло собой силу, не отличаясь особыми архитектурными достоинствами.
Несколько меньшее по размерам, здание Центрального суда выглядело более привлекательно. Его фасад в стиле необарокко, построенный из песчаника, смотрелся более утонченно и интеллигентно, чем фасад дома напротив.
Трудно угадать, кто из этих двух гигантов окажется победителем, но, поскольку обоим борцам за схватку уже заплачено, не было никакого смысла торчать здесь и ждать конца состязания.
Солнце уже всходило, когда машина въехала в центральный внутренний двор Алекса. Рановато ломать голову над тем, почему Гейдрих приказал привезти меня сюда, а не в штаб-квартиру службы безопасности на Вильгельмштрассе, где у него был свой кабинет.
Двое моих провожатых втолкнули меня в комнату для допросов и ушли. Из соседней комнаты доносились крики, что заставило меня призадуматься. Этот ублюдок Гейдрих никогда не сделает так, как следует. Я вытащил сигарету и, начиная нервничать, закурил. Сигарета имела кислый привкус. Зажав ее в уголке рта, я встал и подошел к грязному окну. Из него были видны только такие же окна и антенна полицейской радиостанции на коньке крыши. Я бросил сигарету в банку из-под кофе "Мексиканская смесь", служившую пепельницей, и снова присел к столу.
Все было сделано так, чтобы заставить меня нервничать, чтобы я почувствовал их власть. Вероятно, таким образом Гейдрих надеется скорее получить мое согласие, когда он наконец решит посетить меня. Возможно, он еще сладко спит в своей постели.
Если мне отводилась именно такая роль, то я решил спутать все их карты. Поэтому, вместо того чтобы грызть ногти и стоптать вконец свои дешевые ботинки, метаясь по комнате, я решил заняться саморелаксацией или как там называл это доктор Майер. Закрыв глаза, глубоко дыша через нос и сконцентрировав свои мысли на чем-то простом, я сидел совершенно спокойно. Так спокойно, что даже не услышал, как отворилась дверь. Через несколько мгновений я открыл глаза, с удивлением уставившись на вошедшего полицейского. Тот медленно кивнул.
- А вы не из слабаков, - отметил он, взяв мой журнал.
- Да неужели? - Я взглянул на часы. - Я здесь уже полчаса. А вы не торопитесь.
- В самом деле? Простите. Рад, что вы не скучали. Я вижу, вы думаете, что не задержитесь здесь надолго.
- А разве другие так не думают? - Я пожал плечами, рассматривая нарыв на его шее размером с орех, натертый засаленным воротником.
Когда он снова заговорил, его голос звучал так, как будто он шел у него откуда-то изнутри. При этом подбородок, покрытый шрамами, опускался на его широкую грудь - как у тенора, поющего в кабаре.
- Ну-ну, - сказал он. - Вы ведь частный сыщик, не так ли? Профессиональная ищейка. Позволено ли мне будет спросить, как вы зарабатываете себе на жизнь?
- А в чем дело? Вам что, перестали регулярно поступать взятки? - Он заставил себя ответить улыбкой на мои слова. - У меня все в порядке.
- Вам не скучно работать одному? Вы ведь были полицейским. У вас здесь остались друзья.
- Не смешите меня. Я работаю с напарником, так что у меня есть плечо, в которое я могу поплакаться, понятно?
- Ах да, ваш напарник. Должно быть, Бруно Штальэкер, верно?
- Точно. Я мог бы дать вам его адрес, но, мне кажется, он уже женат.
- Хорошо, Гюнтер, я вижу, вас трудно напугать. Хватит ломать комедию. Вас взяли в четыре тридцать. Сейчас семь...
- Если хочешь узнать точное время, спроси полицейского.
- Но вы так и не поинтересовались, зачем вас привезли сюда.
- Думаю, именно об этом мы и говорим.
- Неужели? Предположим, я ничего не знаю. Для такой ищейки, как вы, не составит труда это выяснить?
- Черт возьми, послушайте, это вы разыгрываете комедию, а не я, поэтому не ждите, что я подниму для вас занавес и включу свет. Давайте играйте, а я попытаюсь понять, когда надо будет смеяться и хлопать в ладоши.
- Очень хорошо, - сказал он, его голос стал более твердым. - Итак, где вы были прошлой ночью?
- Дома.
- У вас есть алиби?
- Да. Мой плюшевый медвежонок может подтвердить, что я лежал в постели и спал.
- А до этого?
- Навещал своего клиента.
- Не можете ли вы мне сказать кого?
- Послушайте, мне это не нравится. Что вы все крутите? Говорите, в чем дело, или я не скажу больше ни слова.
- Там внизу ваш напарник.
- Что он натворил?
- Что он натворил? Он умер.
- Умер? - Я покачал головой.
- Точнее, его убили. Так мы обычно это называем.
- О Боже! - сказал я, снова закрывая глаза.
- Да, вы правы, Гюнтер, это мое представление. Но я надеюсь, что вы мне все-таки поможете с занавесом и светом.
Он ткнул указательным пальцем в мою окоченевшую грудь.
- Так что давайте не увиливайте, отвечайте.
- Вы безмозглый осел! Вы думаете, я в этом замешан? О Боже, это был мой единственный друг. Когда вы и ваши друзья-умники из Алекса услали его в какую-то дыру в Шпреевальде, я единственный помог ему оттуда выбраться. Только я понимал, что, хотя он и относился к нацистам с прохладцей, он все-таки хороший полицейский.
Я с горечью покачал головой и снова выругался.
- Когда вы его видели в последний раз?
- Прошлой ночью, около восьми часов. Я оставил его на автомобильной стоянке за театром "Метрополь" на Ноллендорфплац.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76