Того, который отвечал на анонимный звонок?
- Голнер.
- Неужели старина Танкер Голнер?
- Да, комиссар. Вы найдете его в общежитии для полицейских. Он заявил, что подождет нас у себя дома, так как в гробу он видел Крипо и у него нет никакого желания торчать там всю ночь и ждать, пока мы заявимся.
- Старина Танкер, он совсем не изменился, - улыбнулся я. - Ну что ж, лучше не заставлять его ждать.
- Что мне передать Коршу и Беккеру, когда они прибудут? - спросил Дойбель.
- Передайте Коршу, пусть он проверит остальные вещи в этой камере хранения. Посмотрим, не оставили ли нам здесь еще каких подарочков.
Ильман прочистил горло.
- Хорошо бы, чтобы один из них присутствовал при вскрытии, - сказал он.
- Пусть вам поможет Беккер. Ему, кажется, доставляет удовольствие вид женского тела. Не говоря уже о его глубоких познаниях в вопросах насильственной смерти. Только не оставляйте его наедине с трупом, профессор. Он вполне может выстрелить в него или трахнуть, в зависимости от того, какое у него будет настроение.
Малая-Александрштрассе тянулась в северо-восточном направлении и заканчивалась Хорст-Вессел-плац, где находилось общежитие для сотрудников расположенного рядом Алекса. Большое здание с небольшими квартирами для женатых и старших офицеров и отдельными комнатами для остальных.
Несмотря на то что вахмистр Фриц Танкер Голнер больше не был женат, он занимал небольшую квартиру с одной спальней в задней части общежития на четвертом этаже, которую оставили за ним как награду за долгую и безупречную службу.
Ящик с цветами на подоконнике, за которыми он тщательно ухаживал, единственный предмет, придававший этой квартире некоторый уют. Стены совершенно голые, если не считать пары фотографий, на которых Голнера награждали орденами. Он усадил меня в единственное в комнате кресло, а сам пристроился на краю аккуратно заправленной кровати.
- Мне говорили, что вы вернулись, - спокойно проговорил он и, наклонившись, вытащил из-под кровати деревянный ящик. - Хотите пива?
- Спасибо.
Он задумчиво кивнул, открывая пробки бутылок большими пальцами.
- И теперь в чине комиссара, как я слышал. Уволились инспектором. Возродились комиссаром. Как тут не поверить в колдовство, черт возьми? Не знай я вас так хорошо, подумал бы, что вы сидите у кого-то в кармане.
- А разве мы все не сидим там? Так или иначе?
- Только не я. И, если вы не изменились, то, значит, мы оба остались прежними.
Он неторопливо потягивал свое пиво.
Танкер родился на Восточно-Фризских островах, в Эмсланде, где, как говорят, мозги так же редки, как мех у рыбы. Вряд ли он смог бы правильно написать фамилию "Витгенштейн" и, уж конечно, ничего не понимал в его философии, но тем не менее Танкер был хорошим полицейским, еще старой закваски, жесткий, но справедливый. Он вразумлял молодых хулиганов дружеским ударом в ухо и, вместо того чтобы арестовывать человека и сажать его за решетку, предпочитал наставлять его на путь истинный простым, но очень эффективным способом - ударом своего могучего кулака размером с увесистый том энциклопедии. Говорили, что Танкер был самым крупным полицейским в Орпо, и, глядя на него, одетого в рубашку с короткими рукавами, подпоясанного широким ремнем, который, казалось, вот-вот треснет под тяжестью его огромного живота, я подумал, что в это трудно не поверить. Еще я подумал, изучая его лицо с выдающимися челюстями, что для подобного человеческого типа время остановилось - вероятно, так же выглядели его предки миллион лет назад, одетые в шкуру саблезубого тигра.
Я вытащил свои сигареты и предложил ему закурить. Он покачал головой и достал трубку.
- Если вас интересует мое мнение, - сказал я, - то мы все сидим у Гитлера в заднем кармане брюк. И он собирается съехать с горы на своей заднице.
Танкер пососал трубку и начал набивать ее табаком. Закончив, он улыбнулся и поднял свою бутылку.
- Выпьем тогда за булыжники под снегом!
Он громко рыгнул и зажег трубку. Клубы едкого дыма окутали меня, как балтийский туман, и заставили вспомнить о Бруно. Даже запах у этого дыма был такой же, как и у той мерзкой смеси, которую курил Бруно.
- Вы ведь знали Бруно, Танкер?
Он кивнул, посасывая трубку, и, не разжимая зубов, прогудел:
- Да, знал. И слышал, что с ним случилось. Бруно был хорошим человеком. - Он вытащил трубку из своего стариковского складчатого рта и принялся разглядывать, много ли осталось в ней табака. - Я его действительно хорошо знал. Мы вместе служили в пехоте. Видел его и в бою. Конечно, тогда он был совсем мальчишка, но, кажется, не очень-то боялся смерти. Он был храбрый малый.
- Его похоронили в прошлый четверг.
- Будь у меня время, я бы тоже пошел на его похороны. - Он на мгновение задумался. - Но это было где-то в Целендорфе. Слишком далеко. - Он допил свое пиво и открыл еще две бутылки. - Правда, я слышал, они превратили в кусок дерьма того, кто его убил, так что все в порядке.
- Да, похоже на то, - сказал я. - Расскажите мне о телефонном звонке вчера вечером. В котором часу это было?
- Почти точно в полночь. Мужчина спросил дежурного сержанта. Вы с ним говорите, отвечаю. Слушайте внимательно, продолжает он. Пропавшая девушка, Ирма Ханке, находится в большом голубом кожаном чемодане в камере хранения на станции "Зоопарк". Кто это? - спрашиваю я, но он вешает трубку.
- Можете вы описать мне его голос?
- Я бы сказал, что это был голос образованного человека, комиссар. Привыкшего командовать, и чтоб его приказания выполнялись. Как у офицера. Он покачал своей крупной головой. - Вот, правда, не могу сказать, сколько ему лет.
- У него был какой-нибудь акцент?
- Небольшой баварский акцент.
- Вы в этом уверены?
- Моя последняя жена из Нюрнберга, комиссар, так что я уверен в этом.
- А как бы вы описали его тон? Взволнованный? Встревоженный?
- Нет, это не был голос психопата, если вы это имеете в виду, комиссар. Голос был ледяной, как моча замерзшего эскимоса. И, как я уже говорил, он звучал, как голос офицера.
- И он хотел переговорить с дежурным сержантом?
- Это его подлинные слова, комиссар.
- Вы слышали какой-нибудь шум в трубке? Может быть, шум уличного движения? Музыку? Что-нибудь в этом роде?
- Нет, ничего.
- А что вы потом сделали, после этого звонка?
- Позвонил оператору центральной телефонной службы на Францозишештрассе. Она выяснила, что звонили из телефонной будки у станции "Вест кройц". Я послал полицейскую машину, чтобы опечатать эту будку, пока не подъедет команда из отдела 5-Д и не проверит, что за пианист там работал.
- Молодец. И затем вы позвонили Дойбелю?
- Да, комиссар.
Я кивнул и принялся за вторую бутылку пива.
- Я полагаю, что в Орпо знают, из-за чего вся эта суета?
- Фон дер Шуленберг в начале прошлой недели собрал всех старших офицеров в кабинете для инструктажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
- Голнер.
- Неужели старина Танкер Голнер?
- Да, комиссар. Вы найдете его в общежитии для полицейских. Он заявил, что подождет нас у себя дома, так как в гробу он видел Крипо и у него нет никакого желания торчать там всю ночь и ждать, пока мы заявимся.
- Старина Танкер, он совсем не изменился, - улыбнулся я. - Ну что ж, лучше не заставлять его ждать.
- Что мне передать Коршу и Беккеру, когда они прибудут? - спросил Дойбель.
- Передайте Коршу, пусть он проверит остальные вещи в этой камере хранения. Посмотрим, не оставили ли нам здесь еще каких подарочков.
Ильман прочистил горло.
- Хорошо бы, чтобы один из них присутствовал при вскрытии, - сказал он.
- Пусть вам поможет Беккер. Ему, кажется, доставляет удовольствие вид женского тела. Не говоря уже о его глубоких познаниях в вопросах насильственной смерти. Только не оставляйте его наедине с трупом, профессор. Он вполне может выстрелить в него или трахнуть, в зависимости от того, какое у него будет настроение.
Малая-Александрштрассе тянулась в северо-восточном направлении и заканчивалась Хорст-Вессел-плац, где находилось общежитие для сотрудников расположенного рядом Алекса. Большое здание с небольшими квартирами для женатых и старших офицеров и отдельными комнатами для остальных.
Несмотря на то что вахмистр Фриц Танкер Голнер больше не был женат, он занимал небольшую квартиру с одной спальней в задней части общежития на четвертом этаже, которую оставили за ним как награду за долгую и безупречную службу.
Ящик с цветами на подоконнике, за которыми он тщательно ухаживал, единственный предмет, придававший этой квартире некоторый уют. Стены совершенно голые, если не считать пары фотографий, на которых Голнера награждали орденами. Он усадил меня в единственное в комнате кресло, а сам пристроился на краю аккуратно заправленной кровати.
- Мне говорили, что вы вернулись, - спокойно проговорил он и, наклонившись, вытащил из-под кровати деревянный ящик. - Хотите пива?
- Спасибо.
Он задумчиво кивнул, открывая пробки бутылок большими пальцами.
- И теперь в чине комиссара, как я слышал. Уволились инспектором. Возродились комиссаром. Как тут не поверить в колдовство, черт возьми? Не знай я вас так хорошо, подумал бы, что вы сидите у кого-то в кармане.
- А разве мы все не сидим там? Так или иначе?
- Только не я. И, если вы не изменились, то, значит, мы оба остались прежними.
Он неторопливо потягивал свое пиво.
Танкер родился на Восточно-Фризских островах, в Эмсланде, где, как говорят, мозги так же редки, как мех у рыбы. Вряд ли он смог бы правильно написать фамилию "Витгенштейн" и, уж конечно, ничего не понимал в его философии, но тем не менее Танкер был хорошим полицейским, еще старой закваски, жесткий, но справедливый. Он вразумлял молодых хулиганов дружеским ударом в ухо и, вместо того чтобы арестовывать человека и сажать его за решетку, предпочитал наставлять его на путь истинный простым, но очень эффективным способом - ударом своего могучего кулака размером с увесистый том энциклопедии. Говорили, что Танкер был самым крупным полицейским в Орпо, и, глядя на него, одетого в рубашку с короткими рукавами, подпоясанного широким ремнем, который, казалось, вот-вот треснет под тяжестью его огромного живота, я подумал, что в это трудно не поверить. Еще я подумал, изучая его лицо с выдающимися челюстями, что для подобного человеческого типа время остановилось - вероятно, так же выглядели его предки миллион лет назад, одетые в шкуру саблезубого тигра.
Я вытащил свои сигареты и предложил ему закурить. Он покачал головой и достал трубку.
- Если вас интересует мое мнение, - сказал я, - то мы все сидим у Гитлера в заднем кармане брюк. И он собирается съехать с горы на своей заднице.
Танкер пососал трубку и начал набивать ее табаком. Закончив, он улыбнулся и поднял свою бутылку.
- Выпьем тогда за булыжники под снегом!
Он громко рыгнул и зажег трубку. Клубы едкого дыма окутали меня, как балтийский туман, и заставили вспомнить о Бруно. Даже запах у этого дыма был такой же, как и у той мерзкой смеси, которую курил Бруно.
- Вы ведь знали Бруно, Танкер?
Он кивнул, посасывая трубку, и, не разжимая зубов, прогудел:
- Да, знал. И слышал, что с ним случилось. Бруно был хорошим человеком. - Он вытащил трубку из своего стариковского складчатого рта и принялся разглядывать, много ли осталось в ней табака. - Я его действительно хорошо знал. Мы вместе служили в пехоте. Видел его и в бою. Конечно, тогда он был совсем мальчишка, но, кажется, не очень-то боялся смерти. Он был храбрый малый.
- Его похоронили в прошлый четверг.
- Будь у меня время, я бы тоже пошел на его похороны. - Он на мгновение задумался. - Но это было где-то в Целендорфе. Слишком далеко. - Он допил свое пиво и открыл еще две бутылки. - Правда, я слышал, они превратили в кусок дерьма того, кто его убил, так что все в порядке.
- Да, похоже на то, - сказал я. - Расскажите мне о телефонном звонке вчера вечером. В котором часу это было?
- Почти точно в полночь. Мужчина спросил дежурного сержанта. Вы с ним говорите, отвечаю. Слушайте внимательно, продолжает он. Пропавшая девушка, Ирма Ханке, находится в большом голубом кожаном чемодане в камере хранения на станции "Зоопарк". Кто это? - спрашиваю я, но он вешает трубку.
- Можете вы описать мне его голос?
- Я бы сказал, что это был голос образованного человека, комиссар. Привыкшего командовать, и чтоб его приказания выполнялись. Как у офицера. Он покачал своей крупной головой. - Вот, правда, не могу сказать, сколько ему лет.
- У него был какой-нибудь акцент?
- Небольшой баварский акцент.
- Вы в этом уверены?
- Моя последняя жена из Нюрнберга, комиссар, так что я уверен в этом.
- А как бы вы описали его тон? Взволнованный? Встревоженный?
- Нет, это не был голос психопата, если вы это имеете в виду, комиссар. Голос был ледяной, как моча замерзшего эскимоса. И, как я уже говорил, он звучал, как голос офицера.
- И он хотел переговорить с дежурным сержантом?
- Это его подлинные слова, комиссар.
- Вы слышали какой-нибудь шум в трубке? Может быть, шум уличного движения? Музыку? Что-нибудь в этом роде?
- Нет, ничего.
- А что вы потом сделали, после этого звонка?
- Позвонил оператору центральной телефонной службы на Францозишештрассе. Она выяснила, что звонили из телефонной будки у станции "Вест кройц". Я послал полицейскую машину, чтобы опечатать эту будку, пока не подъедет команда из отдела 5-Д и не проверит, что за пианист там работал.
- Молодец. И затем вы позвонили Дойбелю?
- Да, комиссар.
Я кивнул и принялся за вторую бутылку пива.
- Я полагаю, что в Орпо знают, из-за чего вся эта суета?
- Фон дер Шуленберг в начале прошлой недели собрал всех старших офицеров в кабинете для инструктажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76