— Да кто ж поверит, что он спекулянт? — усомнился, косясь на бравого матроса, Валериан Христофорович.
— Так — да, не поверит! — был вынужден согласиться Мишель. — Но коли его в косоворотку одеть или гимнастерку линялую...
— Что?!. Кого?!. Меня?!. — взъярился Паша-кочегар. — Меня, матроса Балтфлота, портяночником рядить! Да к тому ж ворованный у Советской власти продукт продавать! Да не быть тому никогда, хошь прибейте меня!
— А на то вашего желания никто не спрашивает! — резко ответил Мишель. — Валериану Христофоровичу тоже не пристало в кожанки рядиться да сквозь пальцы сморкаться — да ради поиска истины пришлось! Нам об общем деле надобно радеть, а не о шкуре собственной! И коли вас не устраивает сей маскарад — так скатертью дорога!
Думал, будет того довольно, но Паша-кочегар вдруг сжал свои, пожалуй, что с голову Мишеля, кулаки да проорал в ответ, глазищами зыркая:
— А ты чего глотку здесь дерешь, будто трюмный боцман? Что, золотопогонное прошлое заговорило? Я в семнадцатом Зимний брал, а ты в то время где был?
— Ну что вы в самом деле распетушились? — заохал Валериан Христофорович. — Ну коли хотите, давайте я в спекулянта обряжусь, мне незазорно будет.
— Вам-то куда? — ответил Мишель. — Какой вы спекулянт!..
Да вновь оборотился к все еще кипевшему Паше-кочегару:
— Я назначен над вами командиром, и покуда им являюсь, вам придется мне подчиняться, как если бы вы были матросом, а я командиром корабля. Или у вас во флоте все такие анархисты были?
— Но-но, ты флот не марай! — строго сказал Паша-кочегар. — На флоте порядка поболе было, чем у вас. Коли для дела надо — я не отказываюсь, но тельник не сниму, хошь вы меня самим Дзержинским стращайте — то ж душа морская!
— Ладно, тельник оставьте, — миролюбиво разрешил Мишель...
К ночи они с Валерианом Христофоровичем были на товарной станции, да не одни, а с отрядом чекистов. Чекисты все как один были в кожанках и с маузерами в деревянных кобурах и, верно, поминутно плевались и сморкались сквозь пальцы, так что Валериан Христофорович, коли не обращать внимания на его добрые глаза, очень на них походил. Если кто и выделялся, так только Мишель в своем старом гражданском платье.
— Учитесь, сударь, сей премудрости! — учил его старый сыщик. — С волками жить — по-волчьи выть!
Ждали всю ночь, прикорнув тут же на скамьях и тюках. Поездов было мало, и, как только они услышали далекий свисток паровоза, все насторожились.
— Кажись, идет!
К пакгаузу, фырча паром, подъезжал состав из восьми вагонов. Перед платформой замедлил ход. На платформе в ряд стояли напуганные грузчики, которые то и дело озирались на притаившихся за мешками чекистов.
Как только поезд остановился и с подножек попрыгали красноармейцы, из-за мешков раздался зычный голос:
— А ну, кидай оружие — Чека!
Солдаты, тут же побросав винтовки, подняли руки.
Но как только на платформу выбежали люди в кожанках, из прицепного пульмана раздались частые выстрелы. Один из чекистов рухнул, будто подкошенный.
— Ах ты контра, гад!
Чекисты, все как один упали, вытащили маузеры и стали палить в вагон, дырявя его, будто сыр.
— Что же они делают-то? — забеспокоился Валериан Христофорович. — Да ведь нельзя же так, ведь свидетели там, а ну как их всех перебьют!
Но чекисты всаживали в стекла купе и в обшивку обойму за обоймой.
— Прекратите стрельбу! — тщетно кричал Мишель. — Живыми их надо брать, живыми!
Но его никто не слушал.
Наконец кто-то из чекистов забросил внутрь вагона гранату, которая докончила дело, после чего лишь все, отчаянно паля перед собой, полезли внутрь. В одном из купе на диванах лежали изрешеченные пулями и осколками два человека в командирских френчах, да на полу догорали какие-то разорванные в клочки бумаги.
Не ушли гады!
— Да как же так можно? — возмущался Валериан Христофорович, собирая из-под ног обгорелые бумаги. — Они же все знали и могли на главаря указать.
— Так ведь они сопротивлялись, товарища нашего вон подстрелили! — отвечали чекисты.
— Да лучше десяток таких «товарищей» потерять, чем одного столь важного для следствия свидетеля! — в сердцах сказал Валериан Христофорович.
— Чего?.. Ты эти контрреволюционные разговоры брось! — насторожились чекисты. — Наш товарищ сотни таких контриков стоит, али тысячи! Или ты за них?..
— Ну что вы, товарищи, все в порядке! — оттирая боком Валериана Христофоровича и тыча его в бок, забормотал Мишель. — Он совсем другое имел в виду, он хотел сказать, что такая контра легкой смерти от пули не заслуживает.
— Это — да, — закивали чекисты. — Жаль они к нам живьем в руки не попались!..
А Спохватившийся Валериан Христофорович стал истово плеваться и сморкаться сквозь пальцы на ноги.
Покуда чекисты опечатывали вагоны, Мишель успел допросить красноармейцев, но те решительно ничего не знали ни о грузе, ни о том, кто его снарядил в Москву.
Лишь когда они покинули станцию, Мишель перевел дух.
— Что ж вы так неосторожно, Валериан Христофорович! — пожурил он.
— Так ведь, почитай, мы все ниточки в руках держали, — вздохнул старый сыщик. — Жандармы на что болваны были, но и те преступников живьем брали.
И верно — был след, да оборвался.
Может, у Паши-кочегара дела лучше сложились?
Мишель с Валерианом Христофоровичем взяли пролетку и помчались на Ордынку. Там среди галдящей толпы с трудом сыскали обряженного крестьянином матроса. Тот сидел на мешке с крупой, злобно поглядывая на снующую мимо него толпу. Коли его спрашивали, почем товар, он отвечал так, что от него шарахались как от чумного, чуть не крестясь.
Да разве так торгуют!
— Постойте здесь! — приказал Мишель.
Задерживаясь подле спекулянтов и приценяясь к товару, подошел к Паше-кочегару, спросил громко:
— Чего за крупу просишь, хозяин?
— Ступай дале — не продается! — ответил тот.
Но подняв глаза, весь просиял.
— Тихо! — одними губами сказал Мишель, наклоняясь к посудине, где была насыпана крупа, и пробуя ее пальцами.
— Да ведь нельзя же так — торговаться надо! — и добавил громко: — Сколь, говоришь?.. А дешевле отдашь?..
— Хошь все забирай! — мрачно ответил Паша-кочегар, отчего тут же стал набегать любопытный народ.
— А крупа откель? — спросил Мишель.
— Крупа-то? Ворованная! — ответил Паша-кочегар. От чего народ вновь схлынул.
Мишель выпучил глаза, незаметно показав продавцу кулак. Прошептал:
— Я ж тебя под трибунал!
На что продавец лишь скривился.
И тут Мишель заметил шустрого, с хитрованскими повадками парнишку, что грыз семечки и ловко сновал меж спекулянтов, явно кого-то выискивая глазами.
— Продавай, контра! — страшным шепотом приказал Мишель. — Не то стенка!..
Фартовый, приметив картуз со сломанным козырьком, замер, внимательно огляделся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55