..
— Да, наркоманы, — со вздохом повторил Эд.
— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — сказал Кларенс.
— Это вам спасибо, — возразил Эд, поднимаясь. — Мы действительно не ожидали, что кто-то проявит к нам внимание. Кстати, может, нанять частного детектива? Или я наивен? Но вдруг частный детектив сделает больше, чем полиция? — Мистер Рейнолдс улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Сомневаюсь. У нас все-таки есть досье на любителей таких писем. Главное — чтобы этим кто-то занимался, — заверил их Кларенс.
Супруги проводили его до двери.
— Сообщу вам, как только что-то узнаю, — пообещал Кларенс.
На улице было прохладно, и Кларенс пожалел, что не захватил с собой пальто. Он не спеша зашагал в сторону Бродвея, оглядываясь в поисках подозрительных личностей или человека, который вел бы наблюдение за домом Рейнолдса. Кларенс не любил район Риверсайд-Драйв: дома здесь выглядели мрачно даже при дневном освещении. До самого Бродвея никаких магазинов, не на чем остановить взор, только бетонные громады зданий, у которых такой вид, будто они простояли тут лет уже восемьдесят. Большинство прохожих тоже казались старыми, походили то ли на евреев, то ли на иностранцев и почему-то выглядели печальными и расстроенными. Чета Рейнолдсов, однако, отличалась от них, и их квартира вовсе не была музеем древностей. Картины на стенах в современном стиле, много книг, и на пианино, похоже, играют — там лежали ноты Шопена и Брамса. Кларенс прошел квартал по Бродвею, затем свернул на запад, сунув руки в карманы, потому что с Гудзона внезапно подул ветер. Он хотел взглянуть на то место, где мистер Рейнолдс потерял свою собаку.
Кларенс спустился по ступенькам на Сто шестой улице, миновал статую Франца Сигеля (он был участником Гражданской войны, вспомнил Кларенс, сторонником северян), пересек шоссе и вошел в парк. Здесь в зарослях кустов и небольших деревьев легко спрятаться. Было почти двенадцать часов. Стоит ли сейчас заходить в участок и просить показать ему письма?
«Нет, не стоит», — решил Кларенс. Он шел по направлению к центру города, теперь по западной стороне шоссе, все еще выискивая взглядом возможного автора писем, человека одинокого, нервно оглядывающегося по сторонам. Или он должен быть нахальным? Не заходи в участок, сказал он себе, потому что дежурит, вероятно, грубиян Сантини. Если попросить его показать письма, он может рассердиться. С другой стороны, какое ему дело до Сантини?
Кларенс зашагал к участку.
Пожилой чернокожий полицейский, которого звали Сэм, или Симс, или Симми, Кларенс точно не помнил, сидел на складном стуле неподалеку от двери и читал комикс.
— А, доброе утро, мистер Кларенс.
— И вам доброе утро, — ответил с улыбкой Кларенс и вошел в первую комнату по левой стороне коридора.
За столом сидел не Сантини — тот, наверное, расположился в следующей комнате, где стояли шкафы с документами, — а лейтенант по фамилии Боултон, относившийся к Кларенсу вполне по-дружески.
— Привет, — бросил Боултон тем же тоном, что Сэм.
— Доброе утро, сэр. Я дежурю только с восьми вечера, но меня интересуют те письма — анонимные письма, адресованные Рейнолдсам. Можно мне взглянуть на фотокопии? Это тот человек, у которого похитили собаку.
— Рейнолдс, — повторил Боултон, глядя на кипу бумаг на столе. Он подтянул ее поближе к себе. — Господи, если что-нибудь... Вчера, да. Они должны были завести дело. Нам нужна девушка, чтобы навести здесь порядок.
Кларенс вежливо рассмеялся. Писем, конечно, в этой куче не оказалось.
— Рейнолдс. Да. Помню. — Боултон потянулся к другой пачке бумаг, приподнял ее, потом спросил: — Зачем они тебе?
— Меня заинтересовало это дело. Я был здесь, когда Рейнолдс приходил вчера, и слышал, что он рассказывал. Его собака так и не нашлась, вот я и подумал, что стоило бы посмотреть на эти письма — или фотокопии.
Лейтенант порылся в ворохе бумаг и вытащил какие-то фотокопии, скрепленные вместе. В этот момент зазвонил телефон, и Боултон, опустившись в свое кресло, протянул к нему руку.
Писем было четыре, все даты проставлены другим почерком, возможно мистера Рейнолдса. Первое было помечено сентябрем.
"Уважаемый сноб!
Терпеть не могу самодовольных людей, а кто их любит? Думаете, что вы преуспеваете? Будьте начеку. Топор может упасть. Жизнь не всегда безопасная рощица, в которой гуляют мелкие сошки вроде вас. Сам я намного интереснее и важнее вас. И в один прекрасный день мы, скорее всего, встретимся — без удовольствия.
Аноним".
Как, должно быть, противно получать подобные письма, подумал Кларенс и переступил с ноги на ногу, прежде чем приступить к чтению второго, полученного несколькими днями позже. Лейтенант Боултон все еще разговаривал по телефону.
"Что ж, сэр, все еще на прежнем месте? Вы ничтожный винтик. Считаете, что большинство на вашей стороне. Вовсе нет! С чего это вы так правы? Потому что у вас есть работа, и жена, и такая же снобистская собачка, как вы сами? Не должно так продолжаться вечно, пока не сползете в могилу. Подумайте еще раз над этим, и подумайте как следует.
Аноним".
Кларенс прочитал и два других письма, последнее — о собаке Лизе. Эти письма поразили Кларенса, только что познакомившегося с мистером и миссис Рейнолдс. Боултон закончил телефонный разговор.
— Спасибо, сэр. — Кларенс протянул ему бумаги. — Увидимся вечером, сэр.
— Не со мной, — ответил лейтенант с улыбкой, намекавшей на то, что у него на вечер совершенно другие планы.
Кларенс направился обратно по Риверсайд-Драйв, наблюдая за прохожими — мужчинами, — не посмотрит ли кто-нибудь на него слишком пристально. Кларенс был взволнован и счастлив. Ему хотелось позвонить матери. Ей это будет приятно. Беда только в том, что сейчас, без четверти час, они с отцом сидят, вероятно, за воскресным обедом, может, в обществе супружеской пары, живущей по соседству.
А что это за маленький человек в темно-сером пальто и поношенных ботинках, плетущийся шаркающей походкой, который держится поближе к зданиям? Прохожий не смотрел на него. Кларенс заметил щетину на его лице. Нет, это не он. В авторе анонимных писем чувствовалась какая-то дьявольская энергия, ему удалось раздобыть адрес, его злоба, казалось, имела определенную направленность. Где он работает, если работает? Большинство помешанных живут на пособие по безработице, а после шестидесяти пяти лет получают пенсию. Было ли этому человеку больше шестидесяти пяти? И что с собакой Лизой? Ее совершенно необходимо вернуть.
Кларенс взял такси — у него не было настроения ехать в метро. Мэрилин, возможно, еще в постели, читает воскресный выпуск «Таймс», который он купил вчера вечером. На Восьмой улице Кларенс попросил:
— Высадите меня, пожалуйста, здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Да, наркоманы, — со вздохом повторил Эд.
— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — сказал Кларенс.
— Это вам спасибо, — возразил Эд, поднимаясь. — Мы действительно не ожидали, что кто-то проявит к нам внимание. Кстати, может, нанять частного детектива? Или я наивен? Но вдруг частный детектив сделает больше, чем полиция? — Мистер Рейнолдс улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Сомневаюсь. У нас все-таки есть досье на любителей таких писем. Главное — чтобы этим кто-то занимался, — заверил их Кларенс.
Супруги проводили его до двери.
— Сообщу вам, как только что-то узнаю, — пообещал Кларенс.
На улице было прохладно, и Кларенс пожалел, что не захватил с собой пальто. Он не спеша зашагал в сторону Бродвея, оглядываясь в поисках подозрительных личностей или человека, который вел бы наблюдение за домом Рейнолдса. Кларенс не любил район Риверсайд-Драйв: дома здесь выглядели мрачно даже при дневном освещении. До самого Бродвея никаких магазинов, не на чем остановить взор, только бетонные громады зданий, у которых такой вид, будто они простояли тут лет уже восемьдесят. Большинство прохожих тоже казались старыми, походили то ли на евреев, то ли на иностранцев и почему-то выглядели печальными и расстроенными. Чета Рейнолдсов, однако, отличалась от них, и их квартира вовсе не была музеем древностей. Картины на стенах в современном стиле, много книг, и на пианино, похоже, играют — там лежали ноты Шопена и Брамса. Кларенс прошел квартал по Бродвею, затем свернул на запад, сунув руки в карманы, потому что с Гудзона внезапно подул ветер. Он хотел взглянуть на то место, где мистер Рейнолдс потерял свою собаку.
Кларенс спустился по ступенькам на Сто шестой улице, миновал статую Франца Сигеля (он был участником Гражданской войны, вспомнил Кларенс, сторонником северян), пересек шоссе и вошел в парк. Здесь в зарослях кустов и небольших деревьев легко спрятаться. Было почти двенадцать часов. Стоит ли сейчас заходить в участок и просить показать ему письма?
«Нет, не стоит», — решил Кларенс. Он шел по направлению к центру города, теперь по западной стороне шоссе, все еще выискивая взглядом возможного автора писем, человека одинокого, нервно оглядывающегося по сторонам. Или он должен быть нахальным? Не заходи в участок, сказал он себе, потому что дежурит, вероятно, грубиян Сантини. Если попросить его показать письма, он может рассердиться. С другой стороны, какое ему дело до Сантини?
Кларенс зашагал к участку.
Пожилой чернокожий полицейский, которого звали Сэм, или Симс, или Симми, Кларенс точно не помнил, сидел на складном стуле неподалеку от двери и читал комикс.
— А, доброе утро, мистер Кларенс.
— И вам доброе утро, — ответил с улыбкой Кларенс и вошел в первую комнату по левой стороне коридора.
За столом сидел не Сантини — тот, наверное, расположился в следующей комнате, где стояли шкафы с документами, — а лейтенант по фамилии Боултон, относившийся к Кларенсу вполне по-дружески.
— Привет, — бросил Боултон тем же тоном, что Сэм.
— Доброе утро, сэр. Я дежурю только с восьми вечера, но меня интересуют те письма — анонимные письма, адресованные Рейнолдсам. Можно мне взглянуть на фотокопии? Это тот человек, у которого похитили собаку.
— Рейнолдс, — повторил Боултон, глядя на кипу бумаг на столе. Он подтянул ее поближе к себе. — Господи, если что-нибудь... Вчера, да. Они должны были завести дело. Нам нужна девушка, чтобы навести здесь порядок.
Кларенс вежливо рассмеялся. Писем, конечно, в этой куче не оказалось.
— Рейнолдс. Да. Помню. — Боултон потянулся к другой пачке бумаг, приподнял ее, потом спросил: — Зачем они тебе?
— Меня заинтересовало это дело. Я был здесь, когда Рейнолдс приходил вчера, и слышал, что он рассказывал. Его собака так и не нашлась, вот я и подумал, что стоило бы посмотреть на эти письма — или фотокопии.
Лейтенант порылся в ворохе бумаг и вытащил какие-то фотокопии, скрепленные вместе. В этот момент зазвонил телефон, и Боултон, опустившись в свое кресло, протянул к нему руку.
Писем было четыре, все даты проставлены другим почерком, возможно мистера Рейнолдса. Первое было помечено сентябрем.
"Уважаемый сноб!
Терпеть не могу самодовольных людей, а кто их любит? Думаете, что вы преуспеваете? Будьте начеку. Топор может упасть. Жизнь не всегда безопасная рощица, в которой гуляют мелкие сошки вроде вас. Сам я намного интереснее и важнее вас. И в один прекрасный день мы, скорее всего, встретимся — без удовольствия.
Аноним".
Как, должно быть, противно получать подобные письма, подумал Кларенс и переступил с ноги на ногу, прежде чем приступить к чтению второго, полученного несколькими днями позже. Лейтенант Боултон все еще разговаривал по телефону.
"Что ж, сэр, все еще на прежнем месте? Вы ничтожный винтик. Считаете, что большинство на вашей стороне. Вовсе нет! С чего это вы так правы? Потому что у вас есть работа, и жена, и такая же снобистская собачка, как вы сами? Не должно так продолжаться вечно, пока не сползете в могилу. Подумайте еще раз над этим, и подумайте как следует.
Аноним".
Кларенс прочитал и два других письма, последнее — о собаке Лизе. Эти письма поразили Кларенса, только что познакомившегося с мистером и миссис Рейнолдс. Боултон закончил телефонный разговор.
— Спасибо, сэр. — Кларенс протянул ему бумаги. — Увидимся вечером, сэр.
— Не со мной, — ответил лейтенант с улыбкой, намекавшей на то, что у него на вечер совершенно другие планы.
Кларенс направился обратно по Риверсайд-Драйв, наблюдая за прохожими — мужчинами, — не посмотрит ли кто-нибудь на него слишком пристально. Кларенс был взволнован и счастлив. Ему хотелось позвонить матери. Ей это будет приятно. Беда только в том, что сейчас, без четверти час, они с отцом сидят, вероятно, за воскресным обедом, может, в обществе супружеской пары, живущей по соседству.
А что это за маленький человек в темно-сером пальто и поношенных ботинках, плетущийся шаркающей походкой, который держится поближе к зданиям? Прохожий не смотрел на него. Кларенс заметил щетину на его лице. Нет, это не он. В авторе анонимных писем чувствовалась какая-то дьявольская энергия, ему удалось раздобыть адрес, его злоба, казалось, имела определенную направленность. Где он работает, если работает? Большинство помешанных живут на пособие по безработице, а после шестидесяти пяти лет получают пенсию. Было ли этому человеку больше шестидесяти пяти? И что с собакой Лизой? Ее совершенно необходимо вернуть.
Кларенс взял такси — у него не было настроения ехать в метро. Мэрилин, возможно, еще в постели, читает воскресный выпуск «Таймс», который он купил вчера вечером. На Восьмой улице Кларенс попросил:
— Высадите меня, пожалуйста, здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71