— Жена Стива была беременна, но Кларенс считал, что недостаточно близко знаком со Стивом, чтобы расспрашивать его о жене.
Кларенс пошел в кабинет Макгрегора и показал ему письмо от Роважински. Он хотел обсудить это письмо до начала инструктажа.
— Девушка, которая получила письмо, — моя подруга, — объяснил Кларенс.
— Гм-м. Ну и что?
— Ну, Роважински уже один раз поймали, и это на него явно не подействовало. Он все еще докучает людям. Он даже разговаривал с мисс Кумз у ее подъезда. Как по-вашему, что с ним сделают? — Последнее предложение Кларенс заготовил заранее. Не «что нам с ним сделать?» — это прозвучало бы слишком уж лично, но «что с ним сделают?» — обычный вопрос.
— Все зависит от того, что скажут в Бельвью. Мы еще не получили заключение.
— Они нашли для него комнату на Мортон-стрит. Он живет там. Но разве его не будут преследовать по суду?
— Нет, если в Бельвью признают его психом, — ответил Макгрегор. — Им занимается Бельвью.
— Но он не кажется полным психом, и Бельвью оставит его на свободе, — сказал Кларенс. — Я разговаривал сегодня с доктором в Бельвью. Похоже, что они предоставят решать полиции.
— Ты ходил в Бельвью?
— Да, сэр. С письмом. Я подумал, что должен это сделать, сэр.
— Это та твоя подружка на Макдугал-стрит, о которой рассказывал Пит?
— Наверное. Да, сэр. — Кларенс почувствовал, что краснеет.
— Тогда понятно, почему ты так волнуешься. Но на этом участке случается кое-что и поважнее, чем дурацкое письмо девушке с Макдугал, даже если ты, Думмель, ее знаешь.
«Это что же? — удивился про себя Кларенс. — Пара ограблений дрянных домишек?»
— Я бы тоже так думал, сэр, если бы не знал девушку. После такого же письма он убил собаку и выманил две тысячи долларов у Эдуарда Рейнолдса.
— Ах, то, — протянул Макгрегор, как будто этот пустячок случился в далеком прошлом. — Ладно, Кларенс. Я перешлю письмо в Бельвью. Они, кстати, не захотели оставить его у себя?
— Нет. Они не просили.
«А может, нам, по крайней мере, сообщить в полицейский участок Роважински, чтобы там присматривали за ним?» — подумал Кларенс, но не отважился предложить это капитану — в конце концов, это, наверное, уже сделали.
— Пусть все идет как идет, — подвел итог Макгрегор. — Его осматривают два раза в неделю, как сказали мне в Бельвью. Теперь это их головная боль. А сегодня в четыре часа дня произошло изнасилование в подъезде дома на углу Сто первой и Бродвея, об этом сообщил свидетель, а не девушка. Парень смылся, разумеется, но вот описание его внешности. Можешь прочитать. Это для вас, парии, задание на сегодня. — Он протянул Кларенсу листок бумаги.
Кларенс прочитал: «Чернокожий или пуэрториканец, рост 5 футов 6 — 8 дюймов, 35 лет, усы, крепкого телосложения, одет в темные брюки, коричневую куртку, коричневые башмаки, темный свитер с воротником-»хомут".
— Поважнее собаки. Ребенок видел это. Нам позвонила его мать. Мы проверили девушку. Это правда, все верно.
Было уже темно, когда Кларенс вышел на дежурство. Сегодня он работал с Рудином, крепко скроенным парнем, которого он почти не знал. На Сто четвертой улице они прогнали из узкого прохода между домами парнишек, которые явно пытались открыть дверь. Один из мальчишек, лет двенадцати, бросил в них огрызок яблока, который попал Кларенсу в грудь. Кларенс отряхнул мундир и спустился по железным ступенькам, чтобы проверить дверь. Она была заперта.
— В чем дело, черт возьми? — заорал изнутри мужской голос.
— Полиция, — ответил Кларенс. — Проверяем дверь. Что-то случилось?
— Убирайтесь к чертовой матери! Дверь заперта!
Кларенс поднялся по ступенькам наверх, к Рудину. Парнишки смеялись. («Свиньи! Дерьмовые свиньи!») Мужчина, возможно домоправитель, побоялся отпереть дверь и убедиться, что перед ним полицейский, подумал Кларенс. Год назад Кларенс, вероятно, попросил бы открыть ее — просто чтобы удостовериться, что это обычный подвал, а не притон наркоманов или публичный дом. Неожиданно его захлестнула волна гнева. «Это называется разочарование», — подумал Кларенс. Ничего нельзя изменить. Никто не делает выводов и не предпринимает нужных действий — как только что сам он не проверил, кто отвечал ему за дверью в цокольном этаже. На Бродвее они с Рудином осмотрели тщательно, как положено по инструкции, все двери, которые полагалось: магазин скобяных изделий, несколько больших домов, слишком бедных, чтобы держать швейцара, химчистку, булочную. Они шли на запад по той самой Сто первой улице, где в четыре часа дня было совершено изнасилование. Окна квартир светились тусклым желтоватым светом. Слышались звуки музыки и голос телеведущего. За каким из окон изнасилованная девушка? Кларенс подумал, что она сейчас, наверное, беспокоится насчет беременности. Жертва не только унижена, но боится забеременеть или заболеть. Жаль, что в Нью-Йорке столько черных и пуэрториканцев, если в здесь жило больше цивилизованных людей, обстановка была бы намного спокойнее. Другим странам и городам повезло больше. Кларенс особенно ненавидел насильников. За время своей службы он видел по меньшей мере шестерых. Как и воры, они избегали смотреть людям в глаза. Кларенс искал взглядом чернокожего или пуэрториканца ростом пять футов шесть — восемь дюймов, в коричневой куртке. Вдруг повезет.
— Тебе правятся порнофильмы? — спросил Рудин.
Кларенс подумал о Мэрилин, которая терпеть не могла их.
— Нет, — ответил он.
— Брат моей жены... он их делает. Со своими друзьями. Черт возьми, если бы ты увидел хоть один... Он показывает их каждую субботу вечером у себя в Бруклине. В своем доме, понимаешь? Платишь за вход, но пиво покрывает расходы. Я просто подумал, что если тебе интересно...
Кларенс не знал, что сказать, чтобы угодить напарнику. Ему отчаянно хотелось позвонить Мэрилин, сейчас же, чтобы услышать ее голос.
— Может, они нравятся тем, кто не способен заниматься этим по-настоящему, а? — спросил наконец Кларенс.
— Это мысль, — хмыкнул Рудин. Он, похоже, чувствовал себя как на воскресной прогулке. Руки, заложенные за спину, крутят дубинку.
Кларенс посмотрел на часы. Звонить сегодня вечером надлежало, когда будет семнадцать — семнадцать минут такого-то. Оставалось еще двадцать минут.
— Послушай...
— В чем дело?
— Подождешь, пока я позвоню своей девушке? Прямо за углом. — Кларенс имел в виду, что за углом находится бар.
Рудин понял.
Рудин шел дальше по улице, а Кларенс вбежал в бар, где был телефон.
Мэрилин взяла трубку, и Кларенс вздохнул с облегчением.
— Пытаюсь дозвониться до тебя с половины пятого! — сказал Кларенс.
— Я гуляла и ходила обедать. В чем дело?
— Я ходил в Бельвью... — Внезапно Кларенсу расхотелось рассказывать ей по телефону о Бельвью и о встрече с мистером Рейнолдсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Кларенс пошел в кабинет Макгрегора и показал ему письмо от Роважински. Он хотел обсудить это письмо до начала инструктажа.
— Девушка, которая получила письмо, — моя подруга, — объяснил Кларенс.
— Гм-м. Ну и что?
— Ну, Роважински уже один раз поймали, и это на него явно не подействовало. Он все еще докучает людям. Он даже разговаривал с мисс Кумз у ее подъезда. Как по-вашему, что с ним сделают? — Последнее предложение Кларенс заготовил заранее. Не «что нам с ним сделать?» — это прозвучало бы слишком уж лично, но «что с ним сделают?» — обычный вопрос.
— Все зависит от того, что скажут в Бельвью. Мы еще не получили заключение.
— Они нашли для него комнату на Мортон-стрит. Он живет там. Но разве его не будут преследовать по суду?
— Нет, если в Бельвью признают его психом, — ответил Макгрегор. — Им занимается Бельвью.
— Но он не кажется полным психом, и Бельвью оставит его на свободе, — сказал Кларенс. — Я разговаривал сегодня с доктором в Бельвью. Похоже, что они предоставят решать полиции.
— Ты ходил в Бельвью?
— Да, сэр. С письмом. Я подумал, что должен это сделать, сэр.
— Это та твоя подружка на Макдугал-стрит, о которой рассказывал Пит?
— Наверное. Да, сэр. — Кларенс почувствовал, что краснеет.
— Тогда понятно, почему ты так волнуешься. Но на этом участке случается кое-что и поважнее, чем дурацкое письмо девушке с Макдугал, даже если ты, Думмель, ее знаешь.
«Это что же? — удивился про себя Кларенс. — Пара ограблений дрянных домишек?»
— Я бы тоже так думал, сэр, если бы не знал девушку. После такого же письма он убил собаку и выманил две тысячи долларов у Эдуарда Рейнолдса.
— Ах, то, — протянул Макгрегор, как будто этот пустячок случился в далеком прошлом. — Ладно, Кларенс. Я перешлю письмо в Бельвью. Они, кстати, не захотели оставить его у себя?
— Нет. Они не просили.
«А может, нам, по крайней мере, сообщить в полицейский участок Роважински, чтобы там присматривали за ним?» — подумал Кларенс, но не отважился предложить это капитану — в конце концов, это, наверное, уже сделали.
— Пусть все идет как идет, — подвел итог Макгрегор. — Его осматривают два раза в неделю, как сказали мне в Бельвью. Теперь это их головная боль. А сегодня в четыре часа дня произошло изнасилование в подъезде дома на углу Сто первой и Бродвея, об этом сообщил свидетель, а не девушка. Парень смылся, разумеется, но вот описание его внешности. Можешь прочитать. Это для вас, парии, задание на сегодня. — Он протянул Кларенсу листок бумаги.
Кларенс прочитал: «Чернокожий или пуэрториканец, рост 5 футов 6 — 8 дюймов, 35 лет, усы, крепкого телосложения, одет в темные брюки, коричневую куртку, коричневые башмаки, темный свитер с воротником-»хомут".
— Поважнее собаки. Ребенок видел это. Нам позвонила его мать. Мы проверили девушку. Это правда, все верно.
Было уже темно, когда Кларенс вышел на дежурство. Сегодня он работал с Рудином, крепко скроенным парнем, которого он почти не знал. На Сто четвертой улице они прогнали из узкого прохода между домами парнишек, которые явно пытались открыть дверь. Один из мальчишек, лет двенадцати, бросил в них огрызок яблока, который попал Кларенсу в грудь. Кларенс отряхнул мундир и спустился по железным ступенькам, чтобы проверить дверь. Она была заперта.
— В чем дело, черт возьми? — заорал изнутри мужской голос.
— Полиция, — ответил Кларенс. — Проверяем дверь. Что-то случилось?
— Убирайтесь к чертовой матери! Дверь заперта!
Кларенс поднялся по ступенькам наверх, к Рудину. Парнишки смеялись. («Свиньи! Дерьмовые свиньи!») Мужчина, возможно домоправитель, побоялся отпереть дверь и убедиться, что перед ним полицейский, подумал Кларенс. Год назад Кларенс, вероятно, попросил бы открыть ее — просто чтобы удостовериться, что это обычный подвал, а не притон наркоманов или публичный дом. Неожиданно его захлестнула волна гнева. «Это называется разочарование», — подумал Кларенс. Ничего нельзя изменить. Никто не делает выводов и не предпринимает нужных действий — как только что сам он не проверил, кто отвечал ему за дверью в цокольном этаже. На Бродвее они с Рудином осмотрели тщательно, как положено по инструкции, все двери, которые полагалось: магазин скобяных изделий, несколько больших домов, слишком бедных, чтобы держать швейцара, химчистку, булочную. Они шли на запад по той самой Сто первой улице, где в четыре часа дня было совершено изнасилование. Окна квартир светились тусклым желтоватым светом. Слышались звуки музыки и голос телеведущего. За каким из окон изнасилованная девушка? Кларенс подумал, что она сейчас, наверное, беспокоится насчет беременности. Жертва не только унижена, но боится забеременеть или заболеть. Жаль, что в Нью-Йорке столько черных и пуэрториканцев, если в здесь жило больше цивилизованных людей, обстановка была бы намного спокойнее. Другим странам и городам повезло больше. Кларенс особенно ненавидел насильников. За время своей службы он видел по меньшей мере шестерых. Как и воры, они избегали смотреть людям в глаза. Кларенс искал взглядом чернокожего или пуэрториканца ростом пять футов шесть — восемь дюймов, в коричневой куртке. Вдруг повезет.
— Тебе правятся порнофильмы? — спросил Рудин.
Кларенс подумал о Мэрилин, которая терпеть не могла их.
— Нет, — ответил он.
— Брат моей жены... он их делает. Со своими друзьями. Черт возьми, если бы ты увидел хоть один... Он показывает их каждую субботу вечером у себя в Бруклине. В своем доме, понимаешь? Платишь за вход, но пиво покрывает расходы. Я просто подумал, что если тебе интересно...
Кларенс не знал, что сказать, чтобы угодить напарнику. Ему отчаянно хотелось позвонить Мэрилин, сейчас же, чтобы услышать ее голос.
— Может, они нравятся тем, кто не способен заниматься этим по-настоящему, а? — спросил наконец Кларенс.
— Это мысль, — хмыкнул Рудин. Он, похоже, чувствовал себя как на воскресной прогулке. Руки, заложенные за спину, крутят дубинку.
Кларенс посмотрел на часы. Звонить сегодня вечером надлежало, когда будет семнадцать — семнадцать минут такого-то. Оставалось еще двадцать минут.
— Послушай...
— В чем дело?
— Подождешь, пока я позвоню своей девушке? Прямо за углом. — Кларенс имел в виду, что за углом находится бар.
Рудин понял.
Рудин шел дальше по улице, а Кларенс вбежал в бар, где был телефон.
Мэрилин взяла трубку, и Кларенс вздохнул с облегчением.
— Пытаюсь дозвониться до тебя с половины пятого! — сказал Кларенс.
— Я гуляла и ходила обедать. В чем дело?
— Я ходил в Бельвью... — Внезапно Кларенсу расхотелось рассказывать ей по телефону о Бельвью и о встрече с мистером Рейнолдсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71