Низким звучным голосом он читал нараспев незнакомые слова, а кузина Летиция шепотом переводила их для Франчески. Было видно, что она готовилась заранее.
- Да возвысится и освятится великое Имя Господне - в мире, который Он сотворил по воле Своей.
От красоты молитвы, разносящейся эхом по церкви, на глаза Франчески навернулись слезы. Посреди молитвы голос дяди Симона внезапно оборвался. Потом он вытер слезы и продолжил:
- И пусть проявится Управление Им миром Его - при вашей жизни и при жизни всего Дома Израиля. Аминь.
- Да будет Имя Его благословенно во всем мире и во веки веков,- отозвался миньян.
Франческа вдруг ощутила, как манит ее то наследие, которого она была лишена. Обычные прихожане выглядели потрясенными, но ей было все равно. Заскрипели скамьи - люди оборачивались и шушукались, поняв, что раз брат покойной - еврей, значит, и Росси - евреи. На них стали глазеть. Феликс, однако, неотрывно смотрел на сестру, внимая вместе с ней древней молитве и голосу дяди Симона.
Когда Фубини закончил и вернулся на место, прихожане опустились на колени. Франческа метнула в брата победный взгляд, ожидая увидеть его взбешенным, но Феликс и Мэгги молились так истово, словно утрата Энеи потрясла их до глубины души.
Для Франчески это стало последней каплей. Сегодня же, когда похороны закончатся, она вернется домой и будет кричать, стучать, колотить в дверь, включит пожарную тревогу - в общем, пойдет на все, чтобы только попасть в эту треклятую лабораторию.
Глава 18
Церковь Святого Томаса Мора
Мэгги стояла на улице возле церковных врат, прощаясь с итальянской родней Росси, и думала, что напрасно надела на похороны новую шляпку. Ей просто хотелось проводить Энею Росси Эванс с честью, а лучше этой шляпки в ее гардеробе ничего не нашлось. Она и представить не могла, что все как один будут в черном: черных костюмах, платьях, пальто, туфлях, перчатках… кое-кто из мужчин даже надел черные сорочки. И смех и грех: все белые на сто процентов в черном, а одна-единственная черная ухитрилась явиться в белом. Мэгги страшно захотелось снять злосчастную шляпку, но она побоялась, что ее в толчее раздавят.
- Радуемся знакомиться с вами,- произнесла кузина Росси, Летиция, невообразимо коверкая слова.
Мэгги уже порывалась ответить, как вдруг заметила, что доктор Росси норовит улизнуть.
- Прошу прощения, - извинилась она перед всеми и бросилась следом.
- Доктор Росси! - зашептала девушка, поравнявшись с ним.- Неужели вы не поедете на кладбище? Вы ведь не бросите сестру и родных! Вернитесь же и поговорите с ними!
Он остановился.
- Энея знала, как я любил ее. Она все равно далеко от нас, а прощаться еще раз ни к чему. Я ухожу, не мешало бы и тебе поторопиться. У нас полно работы.
Мэгги фыркнула.
- Это у вас ее полно, я-то сижу почти без дела, не считая звонков, ведения записей и уборки…
- Бога ради - не здесь, Мэгги. Идем.
Мэгги смотрела, как он уходит в сторону Пятой авеню, а Сильвия Кеннеди тем временем видела породистого красавца-ученого, который накануне спросил ее, что она думает по поводу суррогатного материнства и не видит ли себя в этой роли. Мэгги слышала их разговор. Она догнала его и пошла рядом, глядя с тоской на кроны Центрального парка, виднеющегося впереди.
- Доктор Росси, а нельзя ли нам немножечко погулять в парке, прежде чем мы снова запремся в лаборатории? Вы неволите себя почище того фараона, неволившего иудеев. Да и меня тоже.
Он раздосадованно посмотрел на нее и вздохнул.
- Ладно, только чуть-чуть.
Они перешли улицу и зашагали дальше, до перекрестка с Девяносто шестой.
- Знаешь, как называются эти ворота? - спросил Росси напротив арочного прохода в серой каменной стене.
- Нет, а как?
- Плотничьи. Восемнадцать парковых ворот имеют свое название. К северу от нас, на Сто второй, стоят Девичьи ворота, а напротив - у Сентрал-Парк-Вест - Мальчишечьи.
- Правда? - Мэгги подняла глаза на доктора: тот, казалось, погрузился в воспоминания.- А еще какие есть, доктор Росси?
- Ворота Изобретателей, Купеческие, Женские… Бродяжьи ворота с той стороны парка, на Сто шестой.
- Надо же - парк принимает бродяг. Очень мило.
- Там прошло наше детство, мое и Франчески. Зимой мы гоняли на катке Уоллман-Ринк, в окружении небоскребов, да и сейчас порой туда захаживаем. А как теплело - плавали на лодках.- Феликс рассмеялся.- Иногда на спор лазили в зоопарк. Помню, еще притворялись египтянами у Иглы Клеопатры рядом с музеем Метрополитен - ходили, не поворачивая головы, и делали вид, что в картушах на обелиске написаны наши христианские имена.- Он на секунду замолк.- А выросли - стали евреем Феликсом и еврейкой Франческой.
Мэгги попыталась вообразить, каково вырасти на Пятой авеню. После долгих стараний ей это почти удалось. Как здесь все отличалось от ее родного Мэйкона или Гарлема! Родись она где-нибудь здесь, глядишь, можно было бы так же осесть вроде Росси, а не мотаться с места на место.
Доктор повел ее через Ист-драйв до конной тропы, окружающей футбольные поля на Северном лугу. Пройдя к северо-востоку от Резервуара, они очутились перед огромным деревом.
- Это Лондонец. Гибридный платан и, если верить источникам, старейшее дерево в парке.
Проходя по тропинке, доктор Росси поднял голову и вгляделся в серые ветви где-то у самой верхушки. Мэгги следила за ним, гадая, через что ему довелось пройти. Она попыталась представить себя на его месте. Что бы почувствовала она, если бы все детство стремилась к Иисусу, а после узнала бы, что происходит из народа, считавшего Его рядовым пророком? Обиду и боль от предательства…
- Почти удалось,- сказал доктор.- Еще один день, не больше,- и у меня будут нужные штаммы. А когда придет время, я перенесу клетки в новую среду и доведу до тотипотентного состояния.
- Чудно, наверное, держать все эти копии Христа в чашке с агаром?
Он посмотрел на свои руки.
- Иногда - да. Правда, их и не назовешь живыми. Пока не назовешь.
- Так вы подумали над моей просьбой, как обещали? Только таким был его ответ страстной мольбе Мэгги: он сказал, что подумает, позволить ли ей стать матерью нового Христа. А до тех пор она должна была помогать ему с работой и - самое главное - никому ничего не говорить, если только он не позволит. Мэгги вызвалась поклясться в том на Библии.
- Я все еще думаю. Кстати, раз уж мы начали… Мне точно не придется отчитываться твоему мужу или приятелю?
- Точно. В этом смысле все чисто.
- Хорошо.
Мэгги повесила голову.
- Не понимаю, почему я не подхожу, я ведь…
Он прислонился к стволу старого дерева.
- Из-за митохондрий. Такова в двух словах суть проблемы.
- А что это такое? - с тревогой спросила девушка.
Росси свел концы больших и указательных пальцев.
- Представь себе яйцо. В нем есть желток и белок, так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
- Да возвысится и освятится великое Имя Господне - в мире, который Он сотворил по воле Своей.
От красоты молитвы, разносящейся эхом по церкви, на глаза Франчески навернулись слезы. Посреди молитвы голос дяди Симона внезапно оборвался. Потом он вытер слезы и продолжил:
- И пусть проявится Управление Им миром Его - при вашей жизни и при жизни всего Дома Израиля. Аминь.
- Да будет Имя Его благословенно во всем мире и во веки веков,- отозвался миньян.
Франческа вдруг ощутила, как манит ее то наследие, которого она была лишена. Обычные прихожане выглядели потрясенными, но ей было все равно. Заскрипели скамьи - люди оборачивались и шушукались, поняв, что раз брат покойной - еврей, значит, и Росси - евреи. На них стали глазеть. Феликс, однако, неотрывно смотрел на сестру, внимая вместе с ней древней молитве и голосу дяди Симона.
Когда Фубини закончил и вернулся на место, прихожане опустились на колени. Франческа метнула в брата победный взгляд, ожидая увидеть его взбешенным, но Феликс и Мэгги молились так истово, словно утрата Энеи потрясла их до глубины души.
Для Франчески это стало последней каплей. Сегодня же, когда похороны закончатся, она вернется домой и будет кричать, стучать, колотить в дверь, включит пожарную тревогу - в общем, пойдет на все, чтобы только попасть в эту треклятую лабораторию.
Глава 18
Церковь Святого Томаса Мора
Мэгги стояла на улице возле церковных врат, прощаясь с итальянской родней Росси, и думала, что напрасно надела на похороны новую шляпку. Ей просто хотелось проводить Энею Росси Эванс с честью, а лучше этой шляпки в ее гардеробе ничего не нашлось. Она и представить не могла, что все как один будут в черном: черных костюмах, платьях, пальто, туфлях, перчатках… кое-кто из мужчин даже надел черные сорочки. И смех и грех: все белые на сто процентов в черном, а одна-единственная черная ухитрилась явиться в белом. Мэгги страшно захотелось снять злосчастную шляпку, но она побоялась, что ее в толчее раздавят.
- Радуемся знакомиться с вами,- произнесла кузина Росси, Летиция, невообразимо коверкая слова.
Мэгги уже порывалась ответить, как вдруг заметила, что доктор Росси норовит улизнуть.
- Прошу прощения, - извинилась она перед всеми и бросилась следом.
- Доктор Росси! - зашептала девушка, поравнявшись с ним.- Неужели вы не поедете на кладбище? Вы ведь не бросите сестру и родных! Вернитесь же и поговорите с ними!
Он остановился.
- Энея знала, как я любил ее. Она все равно далеко от нас, а прощаться еще раз ни к чему. Я ухожу, не мешало бы и тебе поторопиться. У нас полно работы.
Мэгги фыркнула.
- Это у вас ее полно, я-то сижу почти без дела, не считая звонков, ведения записей и уборки…
- Бога ради - не здесь, Мэгги. Идем.
Мэгги смотрела, как он уходит в сторону Пятой авеню, а Сильвия Кеннеди тем временем видела породистого красавца-ученого, который накануне спросил ее, что она думает по поводу суррогатного материнства и не видит ли себя в этой роли. Мэгги слышала их разговор. Она догнала его и пошла рядом, глядя с тоской на кроны Центрального парка, виднеющегося впереди.
- Доктор Росси, а нельзя ли нам немножечко погулять в парке, прежде чем мы снова запремся в лаборатории? Вы неволите себя почище того фараона, неволившего иудеев. Да и меня тоже.
Он раздосадованно посмотрел на нее и вздохнул.
- Ладно, только чуть-чуть.
Они перешли улицу и зашагали дальше, до перекрестка с Девяносто шестой.
- Знаешь, как называются эти ворота? - спросил Росси напротив арочного прохода в серой каменной стене.
- Нет, а как?
- Плотничьи. Восемнадцать парковых ворот имеют свое название. К северу от нас, на Сто второй, стоят Девичьи ворота, а напротив - у Сентрал-Парк-Вест - Мальчишечьи.
- Правда? - Мэгги подняла глаза на доктора: тот, казалось, погрузился в воспоминания.- А еще какие есть, доктор Росси?
- Ворота Изобретателей, Купеческие, Женские… Бродяжьи ворота с той стороны парка, на Сто шестой.
- Надо же - парк принимает бродяг. Очень мило.
- Там прошло наше детство, мое и Франчески. Зимой мы гоняли на катке Уоллман-Ринк, в окружении небоскребов, да и сейчас порой туда захаживаем. А как теплело - плавали на лодках.- Феликс рассмеялся.- Иногда на спор лазили в зоопарк. Помню, еще притворялись египтянами у Иглы Клеопатры рядом с музеем Метрополитен - ходили, не поворачивая головы, и делали вид, что в картушах на обелиске написаны наши христианские имена.- Он на секунду замолк.- А выросли - стали евреем Феликсом и еврейкой Франческой.
Мэгги попыталась вообразить, каково вырасти на Пятой авеню. После долгих стараний ей это почти удалось. Как здесь все отличалось от ее родного Мэйкона или Гарлема! Родись она где-нибудь здесь, глядишь, можно было бы так же осесть вроде Росси, а не мотаться с места на место.
Доктор повел ее через Ист-драйв до конной тропы, окружающей футбольные поля на Северном лугу. Пройдя к северо-востоку от Резервуара, они очутились перед огромным деревом.
- Это Лондонец. Гибридный платан и, если верить источникам, старейшее дерево в парке.
Проходя по тропинке, доктор Росси поднял голову и вгляделся в серые ветви где-то у самой верхушки. Мэгги следила за ним, гадая, через что ему довелось пройти. Она попыталась представить себя на его месте. Что бы почувствовала она, если бы все детство стремилась к Иисусу, а после узнала бы, что происходит из народа, считавшего Его рядовым пророком? Обиду и боль от предательства…
- Почти удалось,- сказал доктор.- Еще один день, не больше,- и у меня будут нужные штаммы. А когда придет время, я перенесу клетки в новую среду и доведу до тотипотентного состояния.
- Чудно, наверное, держать все эти копии Христа в чашке с агаром?
Он посмотрел на свои руки.
- Иногда - да. Правда, их и не назовешь живыми. Пока не назовешь.
- Так вы подумали над моей просьбой, как обещали? Только таким был его ответ страстной мольбе Мэгги: он сказал, что подумает, позволить ли ей стать матерью нового Христа. А до тех пор она должна была помогать ему с работой и - самое главное - никому ничего не говорить, если только он не позволит. Мэгги вызвалась поклясться в том на Библии.
- Я все еще думаю. Кстати, раз уж мы начали… Мне точно не придется отчитываться твоему мужу или приятелю?
- Точно. В этом смысле все чисто.
- Хорошо.
Мэгги повесила голову.
- Не понимаю, почему я не подхожу, я ведь…
Он прислонился к стволу старого дерева.
- Из-за митохондрий. Такова в двух словах суть проблемы.
- А что это такое? - с тревогой спросила девушка.
Росси свел концы больших и указательных пальцев.
- Представь себе яйцо. В нем есть желток и белок, так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101