А если все же заметят, то следует вести себя еще тише, не раздражать их, потому что у них власть и сила. Ты с ними не можешь ничего сделать, а они с тобой могут сделать очень многое, и тебе лучше поскорее понять это.
Мы дошли до черной лестницы и начали подниматься. У Боба был обиженный и разочарованный вид.
— Я думал, вы другой, — сказал он.
— Сожалею.
Мы поднялись по ступенькам, и он жестом показал, что надо свернуть направо, в сторону, противоположную от моей комнаты. Эту часть дома я знал хуже всего. Мы молчали, понимая, что нам больше нечего друг другу сказать. Потом Боб остановился и показал на дверь справа:
— Это комната Файка.
Я тихонько постучал и позвал Файка по имени — ничего. Я снова постучал — по-прежнему ничего. Тогда я повернул ручку, толкнул дверь и вошел.
Комната была пуста. Она была меньше моей, но очень похоже обставлена и выглядела точно так же. Два ящика металлического комода были выдвинуты, и, подойдя поближе, я увидел в них личные вещи Файка. Их было немного. Оба ящика были наполовину пусты.
— Может, он в ванной? — сказал Боб.
— Сходи посмотри.
Он вышел, а я подошел к шкафу и открыл дверцу. По краям перекладины кое-какая одежда: пальто, костюм, пара рубашек, две пары брюк, но проволочные и деревянные вешалки в центре были пусты. На полке не было ничего, кроме серой шляпы, задвинутой в угол.
Я подошел к окну, оно выходило на ту же сторону, что и мое. Перед ним высилась зеленая стена из густых деревьев. Окно было открыто. Я высунулся и посмотрел вниз. Примерно десятью — двенадцатью футами ниже была площадка — мягкий темный суглинок, затененный деревьями.
Я услышал за спиной какие-то звуки и обернулся. В дверном проеме стоял Боб. Он сказал:
— Его там нет.
— Он сбежал, — отозвался я. — Собрал вещи и вылез из окна. Боб с удивлением огляделся по сторонам:
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Вы думаете, это он?
— Сомневаюсь. Его заставило сбежать душевное напряжение, а не вина. У нашего злоумышленника было много времени, чтобы привыкнуть к такому напряжению: он шесть раз увечил людей, прежде чем убить Дьюи.
Боб подошел к окну и выглянул наружу, но там ничего интересного не было — только ветки и листья.
— Куда он пойдет? Ему ведь идти некуда.
— Думаю, его задержат в каком-нибудь баре, в Кендрике. Он посмотрел на меня:
— Дело дрянь. Он приехал сюда, потому что нуждался в покое. Все мы в этом нуждались. Это отвратительно, мистер Тобин, отвратительно, отвратительно, отвратительно!
Он был на грани срыва, и я поневоле вспомнил некоторые факты из его досье. Вьетнам тоже был отвратительным, и он вынес оттуда столько боли, что ему потребовалось провести три года в госпитале для ветеранов, чтобы стереть из памяти один год Вьетнама. Я не хотел, чтобы он сломался — ведь этот надлом снова бросит его в пучину страданий. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что капитан Йонкер и его люди были готовы живьем сожрать всех этих страдальцев, которые были у них в руках.
— С Файком все будет в порядке, — заверил я Боба. — Настолько, насколько это вообще возможно. Пойдем, давай проведаем Дорис Брейди.
Ему не хотелось уходить из этой комнаты, хотя там больше нечего было делать. Мне пришлось подождать его у двери.
Комната Дорис Брейди находилась за поворотом. Я постучал и снова не получил никакого ответа. Боб вопросительно посмотрел на меня и спросил:
— Она тоже?
— Не думаю. Она совсем другая.
Я снова постучал, окликнул Дорис по имени и, наконец, толкнул дверь.
Пусто. Я вошел в комнату, которая казалась такой же безликой, как моя или Файка. На то, что тут живет женщина, указывали только туфли под кроватью. Ящики комода были задвинуты, а окно, выходившее на дорогу перед домом, закрыто.
— Она пользовалась той же ванной, что и Файк?
— Конечно. Ванная в конце коридора. Там было пусто, когда я заглядывал.
Я подошел к шкафу и открыл его. На полке лежал чемодан. Одежды было немного, но висела она равномерно по всей длине перекладины.
Я уже хотел закрыть шкаф, но вдруг почувствовал на себе взгляд. Посмотрев вниз, я вздрогнул от неожиданности.
Дорис сидела на полу, уперев подбородок в колени, обхватив их руками и прислонившись к боковой стенке шкафа. Она смотрела на меня серьезно и не мигая. А я смотрел на нее, но почему-то у меня было такое чувство, что на самом деле она меня не видит, хотя, когда я повернул голову, ее глаза переместились следом за моими.
Но это были совсем неживые глаза, как на портрете, который смотрит на вас, где бы вы ни стояли.
Я позвал:
— Дорис!
Выражение ее лица не изменилось, совсем никакой реакции. Я услышал, как Боб шагнул к шкафу, и сделал ему знак рукой, чтобы он не подходил ближе.
— Дорис, — снова позвал я ее, но в ее глазах не мелькнуло ни малейшего отклика. Я понял, что бесполезно пытаться достучаться до нее, но все же произнес:
— Вы не выйдете, Дорис? Ответа не было.
Я отошел от шкафа, оставив дверь открытой, и когда оказался вне поля ее зрения, повернулся и сказал Бобу:
— Приведите сюда доктора Камерона.
— Что, она?.. Она?..
— Приведите доктора Камерона. Он вышел.
Глава 18
Первым пришел Йонкер, и я почувствовал в груди тугой ком, потому что каким бы рассудительным я ни был в разговоре с Бобом, я едва ли удержусь сейчас от попытки защитить Дорис Брейди от этого человека. Я стоял, готовый к самому худшему, но вслед за Йонкером в комнату вошел доктор Камерон, и я неожиданно понял, что все это время задерживал дыхание. Я выдохнул. Доктор Камерон вошел, а за ним — двое полицейских, избивавших О'Хару и Мерривейла. Йонкер бесцеремонно спросил, обращаясь ко мне:
— Где она?
Я постарался отнестись к этому вопросу так, словно он исходил от доктора Камерона, и отвечал, глядя на доктора:
— Она в шкафу, доктор. Сидит на полу справа. Йонкер направился к шкафу, но доктор Камерон его опередил, и я услышал, как он заговорил мягким ободряющим голосом. Йонкер стоял позади него, пытаясь увидеть происходящее из-за спины доктора. Потом он предложил:
— Давайте вытащим ее оттуда, доктор. И вы сможете с ней поговорить.
— В этом нет необходимости, — вмешался Фредерике. Его тон был холоднее обычного, и я посмотрел на него с некоторым удивлением, заметив, что он относится к капитану Йонкеру с неприкрытой антипатией.
— Доктор Камерон лучше знает, что делать в данной ситуации, — добавил он и повернулся ко мне:
— Вы с ней говорили?
— Я позвал ее по имени три или четыре раза, и спросил, не хочет ли она выйти. Ответа я не получил.
Йонкер, чьи планы были нарушены из-за сидящей в шкафу девушки, протиснулся между мной и Фредериксом:
— А что насчет другого?
— Исчез, — ответил я и рассказал о том, что обнаружил в комнате Файка.
Йонкер был доволен: с этой ситуацией он был знаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Мы дошли до черной лестницы и начали подниматься. У Боба был обиженный и разочарованный вид.
— Я думал, вы другой, — сказал он.
— Сожалею.
Мы поднялись по ступенькам, и он жестом показал, что надо свернуть направо, в сторону, противоположную от моей комнаты. Эту часть дома я знал хуже всего. Мы молчали, понимая, что нам больше нечего друг другу сказать. Потом Боб остановился и показал на дверь справа:
— Это комната Файка.
Я тихонько постучал и позвал Файка по имени — ничего. Я снова постучал — по-прежнему ничего. Тогда я повернул ручку, толкнул дверь и вошел.
Комната была пуста. Она была меньше моей, но очень похоже обставлена и выглядела точно так же. Два ящика металлического комода были выдвинуты, и, подойдя поближе, я увидел в них личные вещи Файка. Их было немного. Оба ящика были наполовину пусты.
— Может, он в ванной? — сказал Боб.
— Сходи посмотри.
Он вышел, а я подошел к шкафу и открыл дверцу. По краям перекладины кое-какая одежда: пальто, костюм, пара рубашек, две пары брюк, но проволочные и деревянные вешалки в центре были пусты. На полке не было ничего, кроме серой шляпы, задвинутой в угол.
Я подошел к окну, оно выходило на ту же сторону, что и мое. Перед ним высилась зеленая стена из густых деревьев. Окно было открыто. Я высунулся и посмотрел вниз. Примерно десятью — двенадцатью футами ниже была площадка — мягкий темный суглинок, затененный деревьями.
Я услышал за спиной какие-то звуки и обернулся. В дверном проеме стоял Боб. Он сказал:
— Его там нет.
— Он сбежал, — отозвался я. — Собрал вещи и вылез из окна. Боб с удивлением огляделся по сторонам:
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Вы думаете, это он?
— Сомневаюсь. Его заставило сбежать душевное напряжение, а не вина. У нашего злоумышленника было много времени, чтобы привыкнуть к такому напряжению: он шесть раз увечил людей, прежде чем убить Дьюи.
Боб подошел к окну и выглянул наружу, но там ничего интересного не было — только ветки и листья.
— Куда он пойдет? Ему ведь идти некуда.
— Думаю, его задержат в каком-нибудь баре, в Кендрике. Он посмотрел на меня:
— Дело дрянь. Он приехал сюда, потому что нуждался в покое. Все мы в этом нуждались. Это отвратительно, мистер Тобин, отвратительно, отвратительно, отвратительно!
Он был на грани срыва, и я поневоле вспомнил некоторые факты из его досье. Вьетнам тоже был отвратительным, и он вынес оттуда столько боли, что ему потребовалось провести три года в госпитале для ветеранов, чтобы стереть из памяти один год Вьетнама. Я не хотел, чтобы он сломался — ведь этот надлом снова бросит его в пучину страданий. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что капитан Йонкер и его люди были готовы живьем сожрать всех этих страдальцев, которые были у них в руках.
— С Файком все будет в порядке, — заверил я Боба. — Настолько, насколько это вообще возможно. Пойдем, давай проведаем Дорис Брейди.
Ему не хотелось уходить из этой комнаты, хотя там больше нечего было делать. Мне пришлось подождать его у двери.
Комната Дорис Брейди находилась за поворотом. Я постучал и снова не получил никакого ответа. Боб вопросительно посмотрел на меня и спросил:
— Она тоже?
— Не думаю. Она совсем другая.
Я снова постучал, окликнул Дорис по имени и, наконец, толкнул дверь.
Пусто. Я вошел в комнату, которая казалась такой же безликой, как моя или Файка. На то, что тут живет женщина, указывали только туфли под кроватью. Ящики комода были задвинуты, а окно, выходившее на дорогу перед домом, закрыто.
— Она пользовалась той же ванной, что и Файк?
— Конечно. Ванная в конце коридора. Там было пусто, когда я заглядывал.
Я подошел к шкафу и открыл его. На полке лежал чемодан. Одежды было немного, но висела она равномерно по всей длине перекладины.
Я уже хотел закрыть шкаф, но вдруг почувствовал на себе взгляд. Посмотрев вниз, я вздрогнул от неожиданности.
Дорис сидела на полу, уперев подбородок в колени, обхватив их руками и прислонившись к боковой стенке шкафа. Она смотрела на меня серьезно и не мигая. А я смотрел на нее, но почему-то у меня было такое чувство, что на самом деле она меня не видит, хотя, когда я повернул голову, ее глаза переместились следом за моими.
Но это были совсем неживые глаза, как на портрете, который смотрит на вас, где бы вы ни стояли.
Я позвал:
— Дорис!
Выражение ее лица не изменилось, совсем никакой реакции. Я услышал, как Боб шагнул к шкафу, и сделал ему знак рукой, чтобы он не подходил ближе.
— Дорис, — снова позвал я ее, но в ее глазах не мелькнуло ни малейшего отклика. Я понял, что бесполезно пытаться достучаться до нее, но все же произнес:
— Вы не выйдете, Дорис? Ответа не было.
Я отошел от шкафа, оставив дверь открытой, и когда оказался вне поля ее зрения, повернулся и сказал Бобу:
— Приведите сюда доктора Камерона.
— Что, она?.. Она?..
— Приведите доктора Камерона. Он вышел.
Глава 18
Первым пришел Йонкер, и я почувствовал в груди тугой ком, потому что каким бы рассудительным я ни был в разговоре с Бобом, я едва ли удержусь сейчас от попытки защитить Дорис Брейди от этого человека. Я стоял, готовый к самому худшему, но вслед за Йонкером в комнату вошел доктор Камерон, и я неожиданно понял, что все это время задерживал дыхание. Я выдохнул. Доктор Камерон вошел, а за ним — двое полицейских, избивавших О'Хару и Мерривейла. Йонкер бесцеремонно спросил, обращаясь ко мне:
— Где она?
Я постарался отнестись к этому вопросу так, словно он исходил от доктора Камерона, и отвечал, глядя на доктора:
— Она в шкафу, доктор. Сидит на полу справа. Йонкер направился к шкафу, но доктор Камерон его опередил, и я услышал, как он заговорил мягким ободряющим голосом. Йонкер стоял позади него, пытаясь увидеть происходящее из-за спины доктора. Потом он предложил:
— Давайте вытащим ее оттуда, доктор. И вы сможете с ней поговорить.
— В этом нет необходимости, — вмешался Фредерике. Его тон был холоднее обычного, и я посмотрел на него с некоторым удивлением, заметив, что он относится к капитану Йонкеру с неприкрытой антипатией.
— Доктор Камерон лучше знает, что делать в данной ситуации, — добавил он и повернулся ко мне:
— Вы с ней говорили?
— Я позвал ее по имени три или четыре раза, и спросил, не хочет ли она выйти. Ответа я не получил.
Йонкер, чьи планы были нарушены из-за сидящей в шкафу девушки, протиснулся между мной и Фредериксом:
— А что насчет другого?
— Исчез, — ответил я и рассказал о том, что обнаружил в комнате Файка.
Йонкер был доволен: с этой ситуацией он был знаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46