Коммунисты разберутся что к чему. Хоть вы и генерал КГБ, но и на вас есть управа. Ну, переспал мой сын с иностранкой в Канаде. То, что она была американкой, кто это знал. Глупость, но не более того. Она что, его завербовала?
— Нет.
— Он выдал какие — то секреты?
— Нет.
— Ну, тогда у вас ничего против моего сына нет. Это обыкновенная юношеская глупость. Ему объявят выговор. Но выговор следует объявить и вашим людям. И построже. Парня следовало предостеречь. А что касается амурных дел, то чем мы, живущие в СССР, отличаемся от остального мира? Сильные молодые люди любили девушек испокон веков...
Карпов открыл свой «дипломат» и достал большую фотографию, одну из стопки, лежащей внутри дипломата. Он положил ее на стол. Профессор глянул на нее и, казалось, потерял дар речи. Краска отлила от его щек, его старое лицо в свете лампы стало совсем серым. Он покачал головой.
— Мне очень жаль, — мягко сказал Карпов, — слежка была установлена не за вашим сыном, а за американцем. Никто не думал, что это так.
— Я не верю, — прохрипел профессор.
— У меня тоже есть сыновья, — прошептал Карпов, — поверьте, я понимаю, или скорее пытаюсь понять, каково вам сейчас.
Академик жадно глотнул воздух, поднялся, пробормотал «извините меня» и вышел из комнаты. Карпов вздохнул и положил фотографию обратно. Из коридора снова донесся джаз, потом хлопнула дверь и музыка оборвалась. Он услышал голоса отца и сына. Яростная перебранка закончилась пощечиной. Через несколько секунд Крылов вернулся. Он сел с потухшими глазами, опущенными плечами.
— Что вы намерены делать? — еле слышно сказал он.
— Мои обязанности очень просты, — вздохнул Карпов. — Вы сами только что объяснили мне задачи партии. Я передам рапорт и фотографии в ЦК. Вы знаете правила, знаете закон о гомосексуалистах. Это пять лет строгого режима. Я боюсь, попав в лагерь, про него пойдет слух, и молодой человек, как это сказать, пойдет по рукам. Мальчику его круга выжить будет очень сложно.
— Но, — вставил профессор, намекая на иные возможности.
— Но можно все представить иначе. Ваш сын попал в ловушку, эту ловушку можно ведь и повернуть в обратную сторону: якобы Леонид — приманка для ЦРУ. Пока подержу дело в собственном сейфе. Ждать можно очень долго. У меня есть такое право ввиду оперативных обстоятельств.
— А цена?
— Вы знаете.
— Что вы хотите знать о плане «Аврора»?
— Все с самого начала.
* * *
Престон въехал в главные ворота Олдермастона, нашел свободное место на стоянке и поставил машину.
— Извини, Томми, тебе дальше нельзя. Подожди меня здесь. Я быстро.
В сумерках он прошел к дверям и представился дежурным на вахте. Они изучили его удостоверение и позвонили Уинн-Эвансу, который подтвердил, что вызвал его. Престон поднялся в кабинет на третий этаж. Уинн-Эванс жестом пригласил сесть у стола.
Ученый взглянул на гостя из-под очков.
— Могу ли я поинтересоваться, где вы достали этот экспонат? — спросил он, указывая на диск из тяжелого, похожего на свинец, металла, лежащий теперь в запаянной стеклянной емкости.
— Его нашли в Глазго в четверг рано утром. А что остальные диски?
— Те — просто алюминий. Ничего необычного в них нет. Они служили просто как прокладки для этого диска. Он-то меня и интересует.
— Вы знаете, что это за металл? Доктор Уинн-Эванс казалось был удивлен наивностью вопроса.
— Разумеется знаю. Моя работа знать. Чистый полоний.
Престон нахмурился. Он никогда не слышал о таком металле.
* * *
— Все началось в январе, когда Филби подал Генеральному секретарю два доклада. В них он сообщил, что левое крыло Британской Лейбористской партии за последнее время настолько окрепло, что вот-вот возьмет под контроль всю партию. Это совпадает и с моими наблюдениями.
— И с моими тоже, — вставил Карпов.
— Филби пошел дальше. Он утверждает, что внутри этого левого крыла организовалась группа убежденных марксистов-ленинцев, намеревающихся возглавить партию. Свое намерение они решили осуществить сразу после всеобщих выборов. Когда лейбористы во главе со своим лидером Нилом Кинноком придут к власти, Киннока переизберут.
Его преемник будет первым марксистским премьер — министром в Британии. Он будет проводить политику, полностью отвечающую нашим интересам прежде всего в области ядерного разоружения и вывода всех военных сил США из Европы.
— Возможно, — кивнул генерал Карпов, — комитет из четырех человек был создан для поиска путей достижения победы на выборах?
Профессор Крылов взглянул на него с удивлением.
— Да. В комитет вошли: Филби, Марченко, я и доктор Рогов.
— Великий гроссмейстер?
— ...и физик, — добавил Крылов. — Мы все согласились, что план «Аврора» будет мощным дестабилизирующим фактором, повлияет на британских избирателей и подтолкнет их к идее одностороннего разоружения. В основе плана идея Рогова. Он отчаянно отстаивал его. Марченко тоже одобрил план, правда, более сдержанно. А Филби? Никто не мог сказать, о чем именно думал Филби. Он улыбался и поддакивал, ждал, чтоб увидеть, куда дует ветер.
— Похоже на Филби, — согласился Карпов. — Потом, вы представили проект?
— Да, 12 марта. Но я был против плана. Генеральный секретарь согласился со мной. Он ругал его и приказал уничтожить даже записи и документы, касающиеся плана. Мы поклялись нигде, ни при каких обстоятельствах не упоминать о нем.
— А скажите мне, почему вы были против?
— Он показался мне безрассудным и опасным. К тому же он противоречит положениям Четвертого Протокола. Если эти положения будут нарушены, то только Богу известно к чему мы придем.
— Четвертый Протокол?
— Да. Приложение к международному договору «О нераспространении ядерного оружия». Вы помните?
— Всего не упомнить. Напомните мне, пожалуйста, — попросил Карпов.
* * *
— Никогда не слышал о полонии, — признался Престон.
— Допускаю, — сказал доктор Уинн-Эванс, — это очень редкий металл.
— И где же он применяется?
— Иногда, очень редко — в медицине. Этот человек из Глазго не направлялся, случаем, на какую-нибудь медицинскую конференцию или выставку?
— Нет, — убежденно ответил Престон. — На медицинскую конференцию он не мог направляться никоим образом.
— Хорошо. Тогда вычеркнем эти десять процентов из ста возможных. А раз он не направлялся на медицинскую конференцию, остается другая область, в которой используется девяносто процентов полония. Кроме этих двух областей полоний больше нигде не применяется на этой планете.
— А вторая область?
— Диск из полония такого размера сам по себе безопасен. Но при тесном соприкосновении с другим металлом — литием — они образуют инициирующий состав.
— Что? Но ради Бога, что это черт возьми, такое.
* * *
— 1 июля 1968 года, — продолжал профессор Крылов, — тремя ядерными державами мира — США, Великобританией и Советским Союзом — был подписан «Договор о нераспространении ядерного оружия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Нет.
— Он выдал какие — то секреты?
— Нет.
— Ну, тогда у вас ничего против моего сына нет. Это обыкновенная юношеская глупость. Ему объявят выговор. Но выговор следует объявить и вашим людям. И построже. Парня следовало предостеречь. А что касается амурных дел, то чем мы, живущие в СССР, отличаемся от остального мира? Сильные молодые люди любили девушек испокон веков...
Карпов открыл свой «дипломат» и достал большую фотографию, одну из стопки, лежащей внутри дипломата. Он положил ее на стол. Профессор глянул на нее и, казалось, потерял дар речи. Краска отлила от его щек, его старое лицо в свете лампы стало совсем серым. Он покачал головой.
— Мне очень жаль, — мягко сказал Карпов, — слежка была установлена не за вашим сыном, а за американцем. Никто не думал, что это так.
— Я не верю, — прохрипел профессор.
— У меня тоже есть сыновья, — прошептал Карпов, — поверьте, я понимаю, или скорее пытаюсь понять, каково вам сейчас.
Академик жадно глотнул воздух, поднялся, пробормотал «извините меня» и вышел из комнаты. Карпов вздохнул и положил фотографию обратно. Из коридора снова донесся джаз, потом хлопнула дверь и музыка оборвалась. Он услышал голоса отца и сына. Яростная перебранка закончилась пощечиной. Через несколько секунд Крылов вернулся. Он сел с потухшими глазами, опущенными плечами.
— Что вы намерены делать? — еле слышно сказал он.
— Мои обязанности очень просты, — вздохнул Карпов. — Вы сами только что объяснили мне задачи партии. Я передам рапорт и фотографии в ЦК. Вы знаете правила, знаете закон о гомосексуалистах. Это пять лет строгого режима. Я боюсь, попав в лагерь, про него пойдет слух, и молодой человек, как это сказать, пойдет по рукам. Мальчику его круга выжить будет очень сложно.
— Но, — вставил профессор, намекая на иные возможности.
— Но можно все представить иначе. Ваш сын попал в ловушку, эту ловушку можно ведь и повернуть в обратную сторону: якобы Леонид — приманка для ЦРУ. Пока подержу дело в собственном сейфе. Ждать можно очень долго. У меня есть такое право ввиду оперативных обстоятельств.
— А цена?
— Вы знаете.
— Что вы хотите знать о плане «Аврора»?
— Все с самого начала.
* * *
Престон въехал в главные ворота Олдермастона, нашел свободное место на стоянке и поставил машину.
— Извини, Томми, тебе дальше нельзя. Подожди меня здесь. Я быстро.
В сумерках он прошел к дверям и представился дежурным на вахте. Они изучили его удостоверение и позвонили Уинн-Эвансу, который подтвердил, что вызвал его. Престон поднялся в кабинет на третий этаж. Уинн-Эванс жестом пригласил сесть у стола.
Ученый взглянул на гостя из-под очков.
— Могу ли я поинтересоваться, где вы достали этот экспонат? — спросил он, указывая на диск из тяжелого, похожего на свинец, металла, лежащий теперь в запаянной стеклянной емкости.
— Его нашли в Глазго в четверг рано утром. А что остальные диски?
— Те — просто алюминий. Ничего необычного в них нет. Они служили просто как прокладки для этого диска. Он-то меня и интересует.
— Вы знаете, что это за металл? Доктор Уинн-Эванс казалось был удивлен наивностью вопроса.
— Разумеется знаю. Моя работа знать. Чистый полоний.
Престон нахмурился. Он никогда не слышал о таком металле.
* * *
— Все началось в январе, когда Филби подал Генеральному секретарю два доклада. В них он сообщил, что левое крыло Британской Лейбористской партии за последнее время настолько окрепло, что вот-вот возьмет под контроль всю партию. Это совпадает и с моими наблюдениями.
— И с моими тоже, — вставил Карпов.
— Филби пошел дальше. Он утверждает, что внутри этого левого крыла организовалась группа убежденных марксистов-ленинцев, намеревающихся возглавить партию. Свое намерение они решили осуществить сразу после всеобщих выборов. Когда лейбористы во главе со своим лидером Нилом Кинноком придут к власти, Киннока переизберут.
Его преемник будет первым марксистским премьер — министром в Британии. Он будет проводить политику, полностью отвечающую нашим интересам прежде всего в области ядерного разоружения и вывода всех военных сил США из Европы.
— Возможно, — кивнул генерал Карпов, — комитет из четырех человек был создан для поиска путей достижения победы на выборах?
Профессор Крылов взглянул на него с удивлением.
— Да. В комитет вошли: Филби, Марченко, я и доктор Рогов.
— Великий гроссмейстер?
— ...и физик, — добавил Крылов. — Мы все согласились, что план «Аврора» будет мощным дестабилизирующим фактором, повлияет на британских избирателей и подтолкнет их к идее одностороннего разоружения. В основе плана идея Рогова. Он отчаянно отстаивал его. Марченко тоже одобрил план, правда, более сдержанно. А Филби? Никто не мог сказать, о чем именно думал Филби. Он улыбался и поддакивал, ждал, чтоб увидеть, куда дует ветер.
— Похоже на Филби, — согласился Карпов. — Потом, вы представили проект?
— Да, 12 марта. Но я был против плана. Генеральный секретарь согласился со мной. Он ругал его и приказал уничтожить даже записи и документы, касающиеся плана. Мы поклялись нигде, ни при каких обстоятельствах не упоминать о нем.
— А скажите мне, почему вы были против?
— Он показался мне безрассудным и опасным. К тому же он противоречит положениям Четвертого Протокола. Если эти положения будут нарушены, то только Богу известно к чему мы придем.
— Четвертый Протокол?
— Да. Приложение к международному договору «О нераспространении ядерного оружия». Вы помните?
— Всего не упомнить. Напомните мне, пожалуйста, — попросил Карпов.
* * *
— Никогда не слышал о полонии, — признался Престон.
— Допускаю, — сказал доктор Уинн-Эванс, — это очень редкий металл.
— И где же он применяется?
— Иногда, очень редко — в медицине. Этот человек из Глазго не направлялся, случаем, на какую-нибудь медицинскую конференцию или выставку?
— Нет, — убежденно ответил Престон. — На медицинскую конференцию он не мог направляться никоим образом.
— Хорошо. Тогда вычеркнем эти десять процентов из ста возможных. А раз он не направлялся на медицинскую конференцию, остается другая область, в которой используется девяносто процентов полония. Кроме этих двух областей полоний больше нигде не применяется на этой планете.
— А вторая область?
— Диск из полония такого размера сам по себе безопасен. Но при тесном соприкосновении с другим металлом — литием — они образуют инициирующий состав.
— Что? Но ради Бога, что это черт возьми, такое.
* * *
— 1 июля 1968 года, — продолжал профессор Крылов, — тремя ядерными державами мира — США, Великобританией и Советским Союзом — был подписан «Договор о нераспространении ядерного оружия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109