Говори, сволочь!
- МЫ НИКОГО НЕ УБИВАЛИ! Я НЕ ПИДОР НИКАКОЙ!
Эд обходит стол, приближается к нему. Говорит медленно, раздумчиво.
- Знаешь, как мне кажется, все это было? Сахарный Рэй в вашей компании главный. Лидер. Лерой у него на побегушках. А ты - просто жирный клоун, над которым все смеются. Ты к ним прибился, чтобы почувствовать себя человеком, верно? А Сахарный Рэй тебя терпит, потому что ему нравится над тобой прикалываться. Вы с ним вместе сидели в Казитасе, потом вместе сеанса набирались. Сахарку нравилось подглядывать за девками, тебе - за парнями. И вам обоим нравилось смотреть на белых, потому что белые для цветного - запретный плод. И в ту ночь вы сели в шикарный «меркури» сорок девятого года, захватили с собой помповики, нажрались «красных дьяволов», которые вам продает Роланд Наваретте, и поехали в Голливуд, в город белых. Сахарок все тебя дразнил - говорил, что ты голубой. Ты отвечал: неправда, это только потому, что в колонии девок не было. А Сахарок говорит: докажи. Вы ехали и заглядывали в окна. Но время было уже позднее, белые задернули занавески и легли спать, а ты накачался наркотой и тебя просто распирало изнутри, хотелось сделать что-то такое - ты сам не понимал что. А потом вы подъехали к «Ночной сове». Заведение открыто, внутри одни белые… И тут ты не выдержал. Бедный Тайрон, бедный жирный педик Тайрон - он сорвался. Ты ведешь парней в «Ночную сову». Там шестеро: трое мужчин и три женщины. Вы запираете всех в подсобке, взламываете кассу, заставляете повара сказать вам код сейфа и все выгребаете оттуда. Вытряхиваете сумочки и бумажники, спрыскиваете руки женскими духами. И тут Сахарок говорит: «Эй, Тайрон, трахни вон ту бабу. Докажи, что ты не пидор». Но этого ты сделать не можешь. И тогда ты начинаешь стрелять, а следом за тобой и остальные, и тебе это нравится, потому что в этот миг ты перестаешь быть несчастным, жирным, черномазым, дрисливым пидором…
- НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
- Да! Где стволы, мразь? Или ты сознаешься и начнешь давать свидетельские показания, или отправишься в газовую камеру!
- Нет! Я никого не убивал!
Эд грохает кулаком по столу.
- Зачем вы избавились от машины?
Джонс мотает головой, разбрасывая вокруг капельки пота.
- Зачем сожгли одежду?
Молчит.
- Почему от вас несет духами?
Молчит.
- Сахарок и Лерой изнасиловали тех женщин?
- Нет!
- Вот как! Значит, вы их насиловали втроем?
- Мы никого не трогали! Нас там вообще не было!
- А где же вы были?
Молчит.
- Тайрон, где ты был прошлой ночью?
Джонс молча рыдает. Эд кладет руки ему на плечи.
- Сынок, ты знаешь, что будет, если ты не заговоришь? Если ты это сделал, признайся и спаси свою шкуру.
- Мы этого не делали! Мы никого не убивали! Нас вообще там не было!
- Нет, сынок, это вы и были.
- Нет!
- Вы были там, сынок, вы это сделали. Так что признавайся.
- Это не мы!
- А теперь успокойся. Вздохни поглубже. И выкладывай все.
Джонс лепечет что-то невнятное. Эд опускается на колени перед его стулом и весь обращается в слух.
Он различает: «Господи, пожалуйста, мне просто надоело целкой быть!» И еще: «Мы же не хотели ее убивать! Мы ее не убили, так что нас не казнят, правда?» И еще: «Если она не умрет, нас не отправят в газовую камеру, правда? Господи, пожалуйста, только бы она не умерла! Тогда и я не умру, потому что я не пидор!»
Дальше что-то про Иисуса, Отца небесного - но это Эд уже не слушает. Он бросается в комнату № 2.
Запахи пота и сигаретного дыма. Лерой Фонтейн - крупный, мускулистый - сидит закинув ноги на стол. Эд Говорит:
- Надеюсь, ты окажешься умнее своих дружков. Даже если вы убили ту женщину - это не то, что прикончить шестерых.
Фонтейн трогает разбитый нос - бинты закрывают пол лица.
- То, что в газетах пишут, - брехня.
Он прикрывает за собой дверь.
- Лерой, если в момент их смерти ты был с той женщиной, это твое спасение. Молись, чтоб так и было.
Молчание.
- Кто она такая? Шлюха?
Молчание.
- Вы ее убили?
Молчание.
- Хотели помочь Тайрону целину вспахать, потом увлеклись… Я прав?
Молчание.
- Лерой, даже если вы ее убили и она цветная, ты можешь просить о помиловании. Даже если она белая, у тебя еще остается шанс. Но пока что все улики указывают, что ты был в «Ночной сове». И если не докажешь, что ты пакостил где-то в другом месте, тебе пришьют то, чем пишут в газетах. Понимашь, что это значит?
Фонтейн молчит, вертя в руках спичечный коробок.
- Если вы ее похитили, но она еще жива, вышака избежите. Под закон Линдберга это не подпадает . - Это, конечно, ложь.
Молчание.
- Лерой, где стволы и тачка?
Молчание.
- Лерой, она еще жива?
Фонтейн усмехается, и от этой усмешки по спине у Эда проходит холодок.
- Если она жива, она - твое алиби. Не буду тебя обманывать, ничего особо хорошего тебя не ждет. Нападение, похищение, изнасилование - статьи серьезные. Но если ты докажешь, что непричастен к делу «Ночной совы», то сбережешь нам много времени, и окружной прокурор будет тебе благодарен. Не надо запираться, Лерой. Помоги нам, помоги себе.
Молчание.
- Лерой, подумай сам. Вы похитили женщину, угрожая ей оружием. От машины пришлось избавиться, потоку что на обивке была ее кровь. Видимо, она запачкала кровью и ваши шмотки, так что их пришлось сжечь. Вы вылили на себя ее духи. Зачем спрятали стволы, я не совсем понимаю, видимо, боялись, что она может их опознать. Сынок, если эта женщина жива, она - твой единственный шанс.
- Я так думаю, что жива, - говорит Фонтейн.
Эд садится.
- Ты думаешь?
- Ну да.
- Кто она такая? Где она?
Молчит.
- Цветная?
- Мексиканка.
- Как ее зовут?
- Не знаю. Чистенькая такая сучка, вроде как из колледжа.
- Где вы на нее напали?
- Не знаю… в Истсайде.
- Куда вы ее затащили?
- Не знаю… заброшенный дом где-то в Данкерке.
- Где тачка и стволы?
- Не знаю… Сахарок о них позаботился.
- Если вы ее не убивали, зачем Коутс спрятал стволы?
Молчит.
- Зачем, Лерой?
Молчит.
- Зачем? Скажи мне, сынок.
Молчит.
Эд ударяет по столу:
- Говори, придурок!
Фонтейн грохает по столу еще сильнее.
- Это все Сахарок! Он стволы ей в пизду совал! А потом сказал, что теперь от них надо избавиться!
Эд прикрывает глаза.
- Где она сейчас?
Молчит.
- Вы оставили ее в том доме?
Молчит.
Эд открывает глаза.
- Оставили где-то еще?
Молчит.
Внезапная мысль. Когда их взяли, наличных у них не нашли. Может, они припрятали деньги, когда Сахарок жег одежду?
- Лерой, что вы с ней сделали? Кому-то продали? С друзьями поделились?
- Мы… ну, мы ее сначала по кругу пустили. А потом отвезли к знакомым ребятам.
- В Голливуд?
- Мы не стреляли в тех белых!
- Докажи, Лерой. Где вы были в три часа ночи?
- Не скажу!
Эд хлопает ладонью по столу.
- Значит, отправишься в газовую камеру за дело «Ночной совы»!
- Мы этого не делали!
- Кому вы отдали девушку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
- МЫ НИКОГО НЕ УБИВАЛИ! Я НЕ ПИДОР НИКАКОЙ!
Эд обходит стол, приближается к нему. Говорит медленно, раздумчиво.
- Знаешь, как мне кажется, все это было? Сахарный Рэй в вашей компании главный. Лидер. Лерой у него на побегушках. А ты - просто жирный клоун, над которым все смеются. Ты к ним прибился, чтобы почувствовать себя человеком, верно? А Сахарный Рэй тебя терпит, потому что ему нравится над тобой прикалываться. Вы с ним вместе сидели в Казитасе, потом вместе сеанса набирались. Сахарку нравилось подглядывать за девками, тебе - за парнями. И вам обоим нравилось смотреть на белых, потому что белые для цветного - запретный плод. И в ту ночь вы сели в шикарный «меркури» сорок девятого года, захватили с собой помповики, нажрались «красных дьяволов», которые вам продает Роланд Наваретте, и поехали в Голливуд, в город белых. Сахарок все тебя дразнил - говорил, что ты голубой. Ты отвечал: неправда, это только потому, что в колонии девок не было. А Сахарок говорит: докажи. Вы ехали и заглядывали в окна. Но время было уже позднее, белые задернули занавески и легли спать, а ты накачался наркотой и тебя просто распирало изнутри, хотелось сделать что-то такое - ты сам не понимал что. А потом вы подъехали к «Ночной сове». Заведение открыто, внутри одни белые… И тут ты не выдержал. Бедный Тайрон, бедный жирный педик Тайрон - он сорвался. Ты ведешь парней в «Ночную сову». Там шестеро: трое мужчин и три женщины. Вы запираете всех в подсобке, взламываете кассу, заставляете повара сказать вам код сейфа и все выгребаете оттуда. Вытряхиваете сумочки и бумажники, спрыскиваете руки женскими духами. И тут Сахарок говорит: «Эй, Тайрон, трахни вон ту бабу. Докажи, что ты не пидор». Но этого ты сделать не можешь. И тогда ты начинаешь стрелять, а следом за тобой и остальные, и тебе это нравится, потому что в этот миг ты перестаешь быть несчастным, жирным, черномазым, дрисливым пидором…
- НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
- Да! Где стволы, мразь? Или ты сознаешься и начнешь давать свидетельские показания, или отправишься в газовую камеру!
- Нет! Я никого не убивал!
Эд грохает кулаком по столу.
- Зачем вы избавились от машины?
Джонс мотает головой, разбрасывая вокруг капельки пота.
- Зачем сожгли одежду?
Молчит.
- Почему от вас несет духами?
Молчит.
- Сахарок и Лерой изнасиловали тех женщин?
- Нет!
- Вот как! Значит, вы их насиловали втроем?
- Мы никого не трогали! Нас там вообще не было!
- А где же вы были?
Молчит.
- Тайрон, где ты был прошлой ночью?
Джонс молча рыдает. Эд кладет руки ему на плечи.
- Сынок, ты знаешь, что будет, если ты не заговоришь? Если ты это сделал, признайся и спаси свою шкуру.
- Мы этого не делали! Мы никого не убивали! Нас вообще там не было!
- Нет, сынок, это вы и были.
- Нет!
- Вы были там, сынок, вы это сделали. Так что признавайся.
- Это не мы!
- А теперь успокойся. Вздохни поглубже. И выкладывай все.
Джонс лепечет что-то невнятное. Эд опускается на колени перед его стулом и весь обращается в слух.
Он различает: «Господи, пожалуйста, мне просто надоело целкой быть!» И еще: «Мы же не хотели ее убивать! Мы ее не убили, так что нас не казнят, правда?» И еще: «Если она не умрет, нас не отправят в газовую камеру, правда? Господи, пожалуйста, только бы она не умерла! Тогда и я не умру, потому что я не пидор!»
Дальше что-то про Иисуса, Отца небесного - но это Эд уже не слушает. Он бросается в комнату № 2.
Запахи пота и сигаретного дыма. Лерой Фонтейн - крупный, мускулистый - сидит закинув ноги на стол. Эд Говорит:
- Надеюсь, ты окажешься умнее своих дружков. Даже если вы убили ту женщину - это не то, что прикончить шестерых.
Фонтейн трогает разбитый нос - бинты закрывают пол лица.
- То, что в газетах пишут, - брехня.
Он прикрывает за собой дверь.
- Лерой, если в момент их смерти ты был с той женщиной, это твое спасение. Молись, чтоб так и было.
Молчание.
- Кто она такая? Шлюха?
Молчание.
- Вы ее убили?
Молчание.
- Хотели помочь Тайрону целину вспахать, потом увлеклись… Я прав?
Молчание.
- Лерой, даже если вы ее убили и она цветная, ты можешь просить о помиловании. Даже если она белая, у тебя еще остается шанс. Но пока что все улики указывают, что ты был в «Ночной сове». И если не докажешь, что ты пакостил где-то в другом месте, тебе пришьют то, чем пишут в газетах. Понимашь, что это значит?
Фонтейн молчит, вертя в руках спичечный коробок.
- Если вы ее похитили, но она еще жива, вышака избежите. Под закон Линдберга это не подпадает . - Это, конечно, ложь.
Молчание.
- Лерой, где стволы и тачка?
Молчание.
- Лерой, она еще жива?
Фонтейн усмехается, и от этой усмешки по спине у Эда проходит холодок.
- Если она жива, она - твое алиби. Не буду тебя обманывать, ничего особо хорошего тебя не ждет. Нападение, похищение, изнасилование - статьи серьезные. Но если ты докажешь, что непричастен к делу «Ночной совы», то сбережешь нам много времени, и окружной прокурор будет тебе благодарен. Не надо запираться, Лерой. Помоги нам, помоги себе.
Молчание.
- Лерой, подумай сам. Вы похитили женщину, угрожая ей оружием. От машины пришлось избавиться, потоку что на обивке была ее кровь. Видимо, она запачкала кровью и ваши шмотки, так что их пришлось сжечь. Вы вылили на себя ее духи. Зачем спрятали стволы, я не совсем понимаю, видимо, боялись, что она может их опознать. Сынок, если эта женщина жива, она - твой единственный шанс.
- Я так думаю, что жива, - говорит Фонтейн.
Эд садится.
- Ты думаешь?
- Ну да.
- Кто она такая? Где она?
Молчит.
- Цветная?
- Мексиканка.
- Как ее зовут?
- Не знаю. Чистенькая такая сучка, вроде как из колледжа.
- Где вы на нее напали?
- Не знаю… в Истсайде.
- Куда вы ее затащили?
- Не знаю… заброшенный дом где-то в Данкерке.
- Где тачка и стволы?
- Не знаю… Сахарок о них позаботился.
- Если вы ее не убивали, зачем Коутс спрятал стволы?
Молчит.
- Зачем, Лерой?
Молчит.
- Зачем? Скажи мне, сынок.
Молчит.
Эд ударяет по столу:
- Говори, придурок!
Фонтейн грохает по столу еще сильнее.
- Это все Сахарок! Он стволы ей в пизду совал! А потом сказал, что теперь от них надо избавиться!
Эд прикрывает глаза.
- Где она сейчас?
Молчит.
- Вы оставили ее в том доме?
Молчит.
Эд открывает глаза.
- Оставили где-то еще?
Молчит.
Внезапная мысль. Когда их взяли, наличных у них не нашли. Может, они припрятали деньги, когда Сахарок жег одежду?
- Лерой, что вы с ней сделали? Кому-то продали? С друзьями поделились?
- Мы… ну, мы ее сначала по кругу пустили. А потом отвезли к знакомым ребятам.
- В Голливуд?
- Мы не стреляли в тех белых!
- Докажи, Лерой. Где вы были в три часа ночи?
- Не скажу!
Эд хлопает ладонью по столу.
- Значит, отправишься в газовую камеру за дело «Ночной совы»!
- Мы этого не делали!
- Кому вы отдали девушку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130