Я провел много вечеров в этой квартире, выкрикивая «Женщины из кабака», услышав одинокий звук коровьего колокольчика, или «Танцевальный блицкриг» – при звуке сирены.
Странно, что банальная «Угадай мелодию» могла вызвать такое веселье.
– Тут Пол застрял на одной мелодии, – объяснил Джим.
– Это явно какая-то новая песня, – уныло сказал Пол.
– Может, ты ее узнаешь, Майкл.
С подозрительным блеском в глазах Джим включил проигрыватель, и я тотчас узнал свою лучшую песню, записанную на гибком диске.
– Это не "Бабушка "? – с надеждой спросил Пол, а Саймон с Джимом снова загоготали.
– Ну нет, "Бабушка " – высший класс, – возразил Джим.
– Может, «Мини-попс»? – спросил Пол.
– Нет, – с негодованием сказал я. – Это «Жар городского металла» Микки А. Эту песню трижды прокрутили на «Долине Темзы». И для своего времени музыка была весьма новаторской.
Стараясь не слишком явно показывать обиду, я вложил в конверт свой бесценный гибкий диск и отправился на кухню за молоком.
Когда я на обратном пути проходил через гостиную, Джим уже ставил новую композицию. Музыка еще не зазвучала, и я замедлил шаг – из чистой любознательности. Нежно забренчала гитара; один такт до-мажорного аккорда, затем один такт ми-минорного, эта последовательность повторялась раз за разом, я мигом узнал песню. Это знаменитое вступление всякий узнал бы сразу. Потому-то я и вышел из себя, что не сразу вспомнил название.
– Так это же… это…. боже, ну… Семидесятые годы… «Роллинг стоунз» или что-то вроде того, так?
– Может быть, да, – садистски сказал Джим, – а может, и нет.
– Включи-ка еще раз, – попросил я, выставив одну ногу в дверной проем и убеждая себя, что на самом деле меня здесь уже нет.
Джим ткнул дистанционным пультом, и я понимающе кивнул, когда опять пошло знакомое вступление: игла в моем черепе сновала по дорожкам мозга, пытаясь отыскать место, где хранится остальная часть песни. Господи, в этой квартире царит такая расхлябанность, ничего найти нельзя.
– Это же так очевидно, – без всякой нужды сказал Саймон.
– Ну же, – подбодрил Пол.
Они уже распознали мелодию, так что этот раунд был устроен исключительно ради меня.
До-мажор, до-мажор, до-мажор, до-мажор, ми-минор, ми-минор, ми-минор, ми-минор прозвучало вновь, и вот, когда я мучительно близко подошел к ответу, Джим выключил музыку.
– Знаю, знаю, – обратился я к своим инквизиторам умоляющим голосом. – Это кто-то типа Нила Янга, так?
Троица глумливо захохотала. Будучи крупным специалистом в области человеческой психологии, я сделал вывод, что это не Нил Янг и, если на то пошло, не «Кросби, Стиллз и Нэш».
– Ну, подскажите, а?
Они переглянулись, кивнули друг другу, и Саймон соблаговолил:
– Это первая песня, которой удалось возглавить хит-парад после повторного выпуска.
Слишком конкретная подсказка, а потому толку чуть. Подобные факты хранятся у меня в совершенно другом месте – не там, где мелодии. Вообще-то, эти факты хранятся на противоположных концах города, и без пересадки от одного до другого места не доберешься. Теперь я находился еще дальше от разгадки, чем прежде, поскольку отвлекся, пытаясь вспомнить абсолютно несвязанный с мелодиями факт. Я уже почти вспомнил концовку вступления, а теперь единственными словами, которые ложились на эту музыку, оказался навязчивый куплет:
"Это первая песня,
которой удалось
возглавить хит-парад
после повторного
выпуска".
Я ничего не мог вспомнить.
– Боже, ужас какой. Невероятно! Я так хорошо знаю эту песню, – застенал я.
Я уже сидел на стуле, обхватив голову руками и позабыв о работе.
Тум-та-тум-та-тум тум тум тум та-тум-та-тум-та-тум, – снова и снова повторял я про себя.
Но каждый раз, взбираясь по музыкальной лестнице, ощущал под ногами пустоту.
– Существует продолжение этой песни, записанное спустя одиннадцать лет после оригинала, – оно тоже заняло первое место, – сказал Саймон.
– Тсс. Я почти вспомнил. Название почти уже всплыло в памяти, а теперь опять растаяло. Фу ты!
И тут до меня дошли слова Саймона.
– Продолжение? Песни? Боже, что же это такое?
– И она взята с одноименного альбома.
– Дебютного альбома, – прочирикал Пол, и я почувствовал, как разгадка вновь ускользает от меня.
Я дергался на леске, словно лосось, заглотнувший наживку; они подцепили меня на крючок и теперь наслаждались игрой. Осознав это, я решил напрячь все силы и освободиться. Встал и заявил:
– Глупость какая, мне вообще на это наплевать, – и устремился по коридору к себе в студию, чтобы забыть обо всем этом.
Спустя три с половиной секунды я снова стоял в гостиной.
– Ладно. Поставьте еще раз.
* * *
«Меня зовут Майкл Адамс, и я зациклен на викторинах. Иногда я убиваю на викторины целый день, но мне дьявольски трудно устоять перед желанием дать правильный ответ на вопрос».
В моей воображаемой группе психологической взаимопомощи викториноголики сидят кружком, кивают и сочувственно улыбаются. А я рассказываю им о своем печальном опыте.
"Ничто не вызывает такого возбуждения, как викторина. Это наслаждение для ума, маленький интеллектуальный оргазм. Но я знаю, что одного вопроса всегда недостаточно, я не могу остановиться, сколько ни стараюсь. Не успеешь оглянуться, как все деньги спущены на справочник поп-музыки, а все друзья отвернулись, потому что я устроил безобразный скандал из-за корректности одного из вопросов. Я хочу избавиться от пагубного пристрастия, искренне хочу, но это так нелегко – ведь на каждой улице есть паб. Я захожу в паб с твердым намерением ответить на один-единственный малюсенький вопросик, и зависаю там на всю ночь. И поэтому теперь я вынужден сидеть целыми днями дома, но по телевизору показывают бесчисленные викторины, а я никак не могу поверить, что участник очередной викторины не знает, какая линия Лондонского метро выкрашена на схеме в розовый цвет.
– «Хаммерсмит»! – выпаливает один из викториноголиков, и его лечение продлевается еще на шесть месяцев".
Один вопрос в дурацкой игре «Угадай мелодию» превратился в затяжное заседание до глубокой ночи. Разумеется, в конце концов, я угадал, что то была за песня. После того как перебрал тысячу различных замочных скважин, мелодия наконец открыла ту самую дверцу, за которой хранилась начальные такты.
– «Космическая диковина» Дэвида Боуи, – утомленно вздохнул я под снисходительные аплодисменты соседей.
Но поиск ответа оказался столь длительным, а предчувствие скорой разгадки столь сильным, что я испытал лишь смутное чувство опустошенности и разочарования. И вылечиться от этого мог единственным образом – угадать следующую песню.
Только через несколько часов я вернулся в студию, а с работой покончил лишь к часу ночи. Выключил компьютер, посмотрел на часы и понял, что опоздал на последний поезд метро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Странно, что банальная «Угадай мелодию» могла вызвать такое веселье.
– Тут Пол застрял на одной мелодии, – объяснил Джим.
– Это явно какая-то новая песня, – уныло сказал Пол.
– Может, ты ее узнаешь, Майкл.
С подозрительным блеском в глазах Джим включил проигрыватель, и я тотчас узнал свою лучшую песню, записанную на гибком диске.
– Это не "Бабушка "? – с надеждой спросил Пол, а Саймон с Джимом снова загоготали.
– Ну нет, "Бабушка " – высший класс, – возразил Джим.
– Может, «Мини-попс»? – спросил Пол.
– Нет, – с негодованием сказал я. – Это «Жар городского металла» Микки А. Эту песню трижды прокрутили на «Долине Темзы». И для своего времени музыка была весьма новаторской.
Стараясь не слишком явно показывать обиду, я вложил в конверт свой бесценный гибкий диск и отправился на кухню за молоком.
Когда я на обратном пути проходил через гостиную, Джим уже ставил новую композицию. Музыка еще не зазвучала, и я замедлил шаг – из чистой любознательности. Нежно забренчала гитара; один такт до-мажорного аккорда, затем один такт ми-минорного, эта последовательность повторялась раз за разом, я мигом узнал песню. Это знаменитое вступление всякий узнал бы сразу. Потому-то я и вышел из себя, что не сразу вспомнил название.
– Так это же… это…. боже, ну… Семидесятые годы… «Роллинг стоунз» или что-то вроде того, так?
– Может быть, да, – садистски сказал Джим, – а может, и нет.
– Включи-ка еще раз, – попросил я, выставив одну ногу в дверной проем и убеждая себя, что на самом деле меня здесь уже нет.
Джим ткнул дистанционным пультом, и я понимающе кивнул, когда опять пошло знакомое вступление: игла в моем черепе сновала по дорожкам мозга, пытаясь отыскать место, где хранится остальная часть песни. Господи, в этой квартире царит такая расхлябанность, ничего найти нельзя.
– Это же так очевидно, – без всякой нужды сказал Саймон.
– Ну же, – подбодрил Пол.
Они уже распознали мелодию, так что этот раунд был устроен исключительно ради меня.
До-мажор, до-мажор, до-мажор, до-мажор, ми-минор, ми-минор, ми-минор, ми-минор прозвучало вновь, и вот, когда я мучительно близко подошел к ответу, Джим выключил музыку.
– Знаю, знаю, – обратился я к своим инквизиторам умоляющим голосом. – Это кто-то типа Нила Янга, так?
Троица глумливо захохотала. Будучи крупным специалистом в области человеческой психологии, я сделал вывод, что это не Нил Янг и, если на то пошло, не «Кросби, Стиллз и Нэш».
– Ну, подскажите, а?
Они переглянулись, кивнули друг другу, и Саймон соблаговолил:
– Это первая песня, которой удалось возглавить хит-парад после повторного выпуска.
Слишком конкретная подсказка, а потому толку чуть. Подобные факты хранятся у меня в совершенно другом месте – не там, где мелодии. Вообще-то, эти факты хранятся на противоположных концах города, и без пересадки от одного до другого места не доберешься. Теперь я находился еще дальше от разгадки, чем прежде, поскольку отвлекся, пытаясь вспомнить абсолютно несвязанный с мелодиями факт. Я уже почти вспомнил концовку вступления, а теперь единственными словами, которые ложились на эту музыку, оказался навязчивый куплет:
"Это первая песня,
которой удалось
возглавить хит-парад
после повторного
выпуска".
Я ничего не мог вспомнить.
– Боже, ужас какой. Невероятно! Я так хорошо знаю эту песню, – застенал я.
Я уже сидел на стуле, обхватив голову руками и позабыв о работе.
Тум-та-тум-та-тум тум тум тум та-тум-та-тум-та-тум, – снова и снова повторял я про себя.
Но каждый раз, взбираясь по музыкальной лестнице, ощущал под ногами пустоту.
– Существует продолжение этой песни, записанное спустя одиннадцать лет после оригинала, – оно тоже заняло первое место, – сказал Саймон.
– Тсс. Я почти вспомнил. Название почти уже всплыло в памяти, а теперь опять растаяло. Фу ты!
И тут до меня дошли слова Саймона.
– Продолжение? Песни? Боже, что же это такое?
– И она взята с одноименного альбома.
– Дебютного альбома, – прочирикал Пол, и я почувствовал, как разгадка вновь ускользает от меня.
Я дергался на леске, словно лосось, заглотнувший наживку; они подцепили меня на крючок и теперь наслаждались игрой. Осознав это, я решил напрячь все силы и освободиться. Встал и заявил:
– Глупость какая, мне вообще на это наплевать, – и устремился по коридору к себе в студию, чтобы забыть обо всем этом.
Спустя три с половиной секунды я снова стоял в гостиной.
– Ладно. Поставьте еще раз.
* * *
«Меня зовут Майкл Адамс, и я зациклен на викторинах. Иногда я убиваю на викторины целый день, но мне дьявольски трудно устоять перед желанием дать правильный ответ на вопрос».
В моей воображаемой группе психологической взаимопомощи викториноголики сидят кружком, кивают и сочувственно улыбаются. А я рассказываю им о своем печальном опыте.
"Ничто не вызывает такого возбуждения, как викторина. Это наслаждение для ума, маленький интеллектуальный оргазм. Но я знаю, что одного вопроса всегда недостаточно, я не могу остановиться, сколько ни стараюсь. Не успеешь оглянуться, как все деньги спущены на справочник поп-музыки, а все друзья отвернулись, потому что я устроил безобразный скандал из-за корректности одного из вопросов. Я хочу избавиться от пагубного пристрастия, искренне хочу, но это так нелегко – ведь на каждой улице есть паб. Я захожу в паб с твердым намерением ответить на один-единственный малюсенький вопросик, и зависаю там на всю ночь. И поэтому теперь я вынужден сидеть целыми днями дома, но по телевизору показывают бесчисленные викторины, а я никак не могу поверить, что участник очередной викторины не знает, какая линия Лондонского метро выкрашена на схеме в розовый цвет.
– «Хаммерсмит»! – выпаливает один из викториноголиков, и его лечение продлевается еще на шесть месяцев".
Один вопрос в дурацкой игре «Угадай мелодию» превратился в затяжное заседание до глубокой ночи. Разумеется, в конце концов, я угадал, что то была за песня. После того как перебрал тысячу различных замочных скважин, мелодия наконец открыла ту самую дверцу, за которой хранилась начальные такты.
– «Космическая диковина» Дэвида Боуи, – утомленно вздохнул я под снисходительные аплодисменты соседей.
Но поиск ответа оказался столь длительным, а предчувствие скорой разгадки столь сильным, что я испытал лишь смутное чувство опустошенности и разочарования. И вылечиться от этого мог единственным образом – угадать следующую песню.
Только через несколько часов я вернулся в студию, а с работой покончил лишь к часу ночи. Выключил компьютер, посмотрел на часы и понял, что опоздал на последний поезд метро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66