Их совместный отъезд «в горы» был столь поспешен, что иногда мне было даже трудно поверить в то, что отсутствие Фрэнка Минны длилось целых три года.
И еще он никогда не говорил о Клиентах, хотя их незримое присутствие то и дело ощущалось в делах агентства.
«Л amp;Л» больше не было «двигательной» компанией, и мы больше никогда не бывали в странном богатом доме на Дегроу-стрит. Однако мы были не только детективами, но и посыльными, и в этом качестве – особенно в первое время существования агентства – без труда определяли поручения, имевшие отношение к Матрикарди и Рокафорте. Начать с того, что именно их поручения вызывали у Минны скрытое недовольство – и нескрываемое от нас раздражение. Без всяких объяснений Минна изменял своим привычкам, неделю или больше не заходил в парикмахерскую или аркаду, закрывал витрину «Л amp;Л», а нам всем приказывал скрыться с глаз на несколько дней. Изменялась даже его походка, все его существо. В ресторанах он садился только в углу, спиной к стене. На улицах то и дело резко оборачивался, что я, конечно же, считал проявлением давнего тика. Пытаясь скрыть свое угнетенное состояние, Фрэнк отпускал еще более грубые шуточки, чем обычно, правда, делал это реже. Потоки его комментариев и брани звучали как-то неуместно и заканчивались мрачным молчанием. И работа, которую мы выполняли для Клиентов, была довольно странной: мы словно встревали в какие-то истории, не имевшие ни начала, ни конца, а одну лишь середину. Обычно, когда мы, парни Минны, следили за женой по просьбе мужа или за недобросовестным клерком, подозреваемым в мелких кражах, а то и подделке документов, мы узнавали буквально все о жизни этих людей и с легкостью могли бы рассказать их драматические истории. Информация, которую мы собирали с помощью жучков и камер, а потом записывали, была правдивой и полной. Под руководством Минны мы стали настоящими мастерами своего дела, втайне заносившими в папки с делами нечто вроде социальной истории Коббл-Хилл и Кэролл-Гарденз. Но когда над парнями Минны простиралась длань Рокафорте и Матрикарди, мы сразу превращались всего лишь в инструменты; нам были доступны лишь фрагменты дел, в действительности куда более масштабных, а потому, выполнив поручение, мы чувствовали разочарование и недовольство собой.
Как– то раз, в самом начале существования агентства, нам было велено днем, при всем честном народе, караулить автомобиль «вольво». По тому напряжению, которое тут же охватило Минну, по его отрывистым, резким указаниям мы сразу учуяли запах Клиентов. Насколько мы видели, машина была пустая. Она стояла на Ремсен-стрит, около Променада, на относительно свободном от транспорта пятачке у шоссе в Манхэттен. Мы с Гилбертом уселись на парковую скамейку, будто случайно забрели сюда, болтая, а Тони и Дэнни лениво прохаживались вдоль улицы, внимательно оглядывая каждого, кто сворачивал в этот квартал. Нам велели караулить машину до пяти часов, когда за ней должен был приехать специальный буксир.
Пять часов медленно перетекли в шесть, потом в семь, а никакого буксира так и не было. Мы ходили в туалет в детский парк на Монтегю-стрит, бегали за сигаретами и бродили вокруг машины нетерпеливыми кругами. К вечеру на Променаде появились первые гуляющие: парочки, подростки с бутылками пива в руках, завернутыми в бумажные пакеты, голубые, принимавшие нас за своих, пришедших сюда в поисках клиентов. Мы грубо отталкивали их, ругались и смотрели на часы.
На «вольво» никто из прохожих не обращал решительно никакого внимания, но нам, караулящим его, казалось, что автомобиль светится, скрежещет и тикает, как бомба с часовым механизмом. Каждый ребенок на велосипеде, каждый алкаш, нетвердой походкой бредущий мимо, представлялись нам убийцами, замаскированными ниндзя, готовыми покуситься на машину.
Когда солнце покатилось к горизонту, Тони и Дэнни принялись спорить.
– Хватит валять дурака, – говорил Дэнни. – Пошли отсюда.
– Мы не можем, – упирался Тони.
– Ты же знаешь, что в багажнике лежит труп, – заметил Дэнни.
– Откуда мне это знать? – развел руками Тони.
– А что же еще там может быть? – даже удивился Дэнни. – Похоже, наши старики кого-то укокошили.
– Ерунда, – отмахнулся Тони.
– Труп? – вмешался Гилберт. Он был совершенно спокоен. – А я-то думал, что машина битком набита деньгами.
Дэнни пожал плечами.
– Вообще-то мне наплевать, но там точно лежит труп, – заявил он. – Я вам еще кое-что скажу: нас обвинят в убийстве.
– Ерунда, – бубнил Тони.
– А что известно Фрэнку? Он же попросту делает то, что они велят. – Даже когда Минна был в изгнании, Дэнни следовал его указаниям и никогда не произносил вслух имена Клиентов.
– Ты правда думаешь, что там труп? – спросил Гилберт у Дэнни.
– Конечно!
– Я не хочу тут оставаться, если там труп, Тони.
– Гилберт, ты, жирный придурок! Что, если и так? Что, по-твоему, мы тут делаем? Думаешь, работая на Минну, ты никогда не увидишь труп? Тогда, ради бога, поступай в санитарную полицию и будешь иметь дело только с грудами отбросов!
– Я ухожу, – сказал Дэнни. – Мне хочется есть. Все это так глупо.
– И что же мне сказать Минне? – спросил Тони, не позволяя Дэнни уйти.
– Что хочешь, то и скажи! – огрызнулся Дэнни.
Странная ситуация. Как правило, проблемы у Минны возникали из-за Тони, Гилберта или меня, а молчаливый, грациозный Дэнни был опорой Минны и, с его точки зрения, истинным совершенством.
Тони не мог совладать с этим мятежом, ведь он привык покрикивать только на меня и Гилберта, но никак не на Дэнни. И потому предпочел пойти на попятный.
– А ты что скажешь на это, шут? – спросил он у меня.
Я пожал плечами и поцеловал собственную руку. Невозможный вопрос. Вся преданность Минне воплотилась в тех долгих часах, что мы болтались около «вольво». И вот теперь мы оказались перед лицом катастрофы, предательства, да еще рядом с гниющей плотью.
Но возможно ли такое – отвернуться от Минны? Мыслимо ли это?
Именно тогда я возненавидел Клиентов.
Буксир с грохотом скатился вниз по Ремсен-стрит, прежде чем я успел открыть рот. В кабине сидела парочка толстых ублюдков, которые потешались над нашим нетерпением и словом не обмолвились о важности задания. Шуганув нас, толстяки прицепили к бамперу «вольво» цепи, а потом накинули их на крюк буксира. И мы почувствовали себя обычными мальчишками во взрослых костюмах, а вовсе не командой доблестных парней Минны. Нам казалось, что вся эта история затеяна для того, чтобы проверить, крепкие ли у нас, новичков, нервы. Мы не выдержали испытания, даже если Минна и Клиенты об этом и не узнали.
Мы становились старше и – жестче; Минна научился сохранять в любых ситуациях присутствие духа; постепенно мы все спокойнее относились к роли Клиентов в жизни агентства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
И еще он никогда не говорил о Клиентах, хотя их незримое присутствие то и дело ощущалось в делах агентства.
«Л amp;Л» больше не было «двигательной» компанией, и мы больше никогда не бывали в странном богатом доме на Дегроу-стрит. Однако мы были не только детективами, но и посыльными, и в этом качестве – особенно в первое время существования агентства – без труда определяли поручения, имевшие отношение к Матрикарди и Рокафорте. Начать с того, что именно их поручения вызывали у Минны скрытое недовольство – и нескрываемое от нас раздражение. Без всяких объяснений Минна изменял своим привычкам, неделю или больше не заходил в парикмахерскую или аркаду, закрывал витрину «Л amp;Л», а нам всем приказывал скрыться с глаз на несколько дней. Изменялась даже его походка, все его существо. В ресторанах он садился только в углу, спиной к стене. На улицах то и дело резко оборачивался, что я, конечно же, считал проявлением давнего тика. Пытаясь скрыть свое угнетенное состояние, Фрэнк отпускал еще более грубые шуточки, чем обычно, правда, делал это реже. Потоки его комментариев и брани звучали как-то неуместно и заканчивались мрачным молчанием. И работа, которую мы выполняли для Клиентов, была довольно странной: мы словно встревали в какие-то истории, не имевшие ни начала, ни конца, а одну лишь середину. Обычно, когда мы, парни Минны, следили за женой по просьбе мужа или за недобросовестным клерком, подозреваемым в мелких кражах, а то и подделке документов, мы узнавали буквально все о жизни этих людей и с легкостью могли бы рассказать их драматические истории. Информация, которую мы собирали с помощью жучков и камер, а потом записывали, была правдивой и полной. Под руководством Минны мы стали настоящими мастерами своего дела, втайне заносившими в папки с делами нечто вроде социальной истории Коббл-Хилл и Кэролл-Гарденз. Но когда над парнями Минны простиралась длань Рокафорте и Матрикарди, мы сразу превращались всего лишь в инструменты; нам были доступны лишь фрагменты дел, в действительности куда более масштабных, а потому, выполнив поручение, мы чувствовали разочарование и недовольство собой.
Как– то раз, в самом начале существования агентства, нам было велено днем, при всем честном народе, караулить автомобиль «вольво». По тому напряжению, которое тут же охватило Минну, по его отрывистым, резким указаниям мы сразу учуяли запах Клиентов. Насколько мы видели, машина была пустая. Она стояла на Ремсен-стрит, около Променада, на относительно свободном от транспорта пятачке у шоссе в Манхэттен. Мы с Гилбертом уселись на парковую скамейку, будто случайно забрели сюда, болтая, а Тони и Дэнни лениво прохаживались вдоль улицы, внимательно оглядывая каждого, кто сворачивал в этот квартал. Нам велели караулить машину до пяти часов, когда за ней должен был приехать специальный буксир.
Пять часов медленно перетекли в шесть, потом в семь, а никакого буксира так и не было. Мы ходили в туалет в детский парк на Монтегю-стрит, бегали за сигаретами и бродили вокруг машины нетерпеливыми кругами. К вечеру на Променаде появились первые гуляющие: парочки, подростки с бутылками пива в руках, завернутыми в бумажные пакеты, голубые, принимавшие нас за своих, пришедших сюда в поисках клиентов. Мы грубо отталкивали их, ругались и смотрели на часы.
На «вольво» никто из прохожих не обращал решительно никакого внимания, но нам, караулящим его, казалось, что автомобиль светится, скрежещет и тикает, как бомба с часовым механизмом. Каждый ребенок на велосипеде, каждый алкаш, нетвердой походкой бредущий мимо, представлялись нам убийцами, замаскированными ниндзя, готовыми покуситься на машину.
Когда солнце покатилось к горизонту, Тони и Дэнни принялись спорить.
– Хватит валять дурака, – говорил Дэнни. – Пошли отсюда.
– Мы не можем, – упирался Тони.
– Ты же знаешь, что в багажнике лежит труп, – заметил Дэнни.
– Откуда мне это знать? – развел руками Тони.
– А что же еще там может быть? – даже удивился Дэнни. – Похоже, наши старики кого-то укокошили.
– Ерунда, – отмахнулся Тони.
– Труп? – вмешался Гилберт. Он был совершенно спокоен. – А я-то думал, что машина битком набита деньгами.
Дэнни пожал плечами.
– Вообще-то мне наплевать, но там точно лежит труп, – заявил он. – Я вам еще кое-что скажу: нас обвинят в убийстве.
– Ерунда, – бубнил Тони.
– А что известно Фрэнку? Он же попросту делает то, что они велят. – Даже когда Минна был в изгнании, Дэнни следовал его указаниям и никогда не произносил вслух имена Клиентов.
– Ты правда думаешь, что там труп? – спросил Гилберт у Дэнни.
– Конечно!
– Я не хочу тут оставаться, если там труп, Тони.
– Гилберт, ты, жирный придурок! Что, если и так? Что, по-твоему, мы тут делаем? Думаешь, работая на Минну, ты никогда не увидишь труп? Тогда, ради бога, поступай в санитарную полицию и будешь иметь дело только с грудами отбросов!
– Я ухожу, – сказал Дэнни. – Мне хочется есть. Все это так глупо.
– И что же мне сказать Минне? – спросил Тони, не позволяя Дэнни уйти.
– Что хочешь, то и скажи! – огрызнулся Дэнни.
Странная ситуация. Как правило, проблемы у Минны возникали из-за Тони, Гилберта или меня, а молчаливый, грациозный Дэнни был опорой Минны и, с его точки зрения, истинным совершенством.
Тони не мог совладать с этим мятежом, ведь он привык покрикивать только на меня и Гилберта, но никак не на Дэнни. И потому предпочел пойти на попятный.
– А ты что скажешь на это, шут? – спросил он у меня.
Я пожал плечами и поцеловал собственную руку. Невозможный вопрос. Вся преданность Минне воплотилась в тех долгих часах, что мы болтались около «вольво». И вот теперь мы оказались перед лицом катастрофы, предательства, да еще рядом с гниющей плотью.
Но возможно ли такое – отвернуться от Минны? Мыслимо ли это?
Именно тогда я возненавидел Клиентов.
Буксир с грохотом скатился вниз по Ремсен-стрит, прежде чем я успел открыть рот. В кабине сидела парочка толстых ублюдков, которые потешались над нашим нетерпением и словом не обмолвились о важности задания. Шуганув нас, толстяки прицепили к бамперу «вольво» цепи, а потом накинули их на крюк буксира. И мы почувствовали себя обычными мальчишками во взрослых костюмах, а вовсе не командой доблестных парней Минны. Нам казалось, что вся эта история затеяна для того, чтобы проверить, крепкие ли у нас, новичков, нервы. Мы не выдержали испытания, даже если Минна и Клиенты об этом и не узнали.
Мы становились старше и – жестче; Минна научился сохранять в любых ситуациях присутствие духа; постепенно мы все спокойнее относились к роли Клиентов в жизни агентства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93