- Не готовы монтажом установка подавления активности выбросов и тоннель, связывающий радиоактивный выхлоп от эжекторов турбин с венттрубой. Стало быть, сброс радиоактивных газов будем производить на «конек» крыши… Факел радиоактивных благородных газов, аэрозолей и прочего накроет территорию промплощадки и создаст неблагоприятную радиационную обстановку на близлежащих пространствах… В-третьих… К слову, и как упрек проектировщикам - роза ветров в сторону жилпоселка… Что касается отдела радиационной безопасности, то личный состав службы обучен и к пуску готов. По оборудованию все отлажено и в работе, кроме установки «Брусника», которую до сих пор никак не могут отладить шеф-монтеры и наладчики. Установка крайне необходима, ибо должна обеспечивать непрерывный контроль активности выбросов. В случае, если установку к готовности блока не отладят, придется проводить замер примитивным способом посредством ручного отбора проб газа после эжекторов…
Палин замолчал и, переведя дух, отметил, что глаза Торбина и все лицо его набухли кровью по-настоящему впервые за все время совещания.
«Ну, ну… - мысленно подбодрил его Палин. - Сергуня…»
Так Торбина называли в смене, но он не терпел уже тогда подобной фамильярности и при этом сердито пыжился.
«Не признаешься, значит». - Палин ожидал, что Торбин вот-вот взорвется. Но Торбин не закричал, нет. Он как-то весь расслабился вдруг и выразительно вздохнул. Видимо, наглость Палина ошеломила его и заставила затаить дыхание.
«И про бомбашку не спрашивает, стервец. - У Палина закипало в груди. - Ну, вали же, чего скис?»
Палин выразительно, не скрываясь и даже с некоторой насмешкой, глядел ему прямо в глаза.
Торбин заговорил тихо, принужденно спокойно, но в дыхании и голосе его затаилась ярость.
- Скажите, товарищ… - Мошкин с готовностью подсказал. - …Товарищ Палин… С каких это пор вы стали чистоплюйчиком?
«Прикидывается, что не знает… Эх, Сергуня…» - Глаза Палина смеялись.
- Вы, что - не работали на таежных «самоварах»?
- Работал.
- Не знаю… Значит, нет… Вы коммунист?
- Коммунист.
- Так какое же вы имеете право расхолаживать коллектив, проникнутый готовностью к пуску? - Голос Торбина был еще тих, но мало-помалу обретал металлический оттенок. - Какого черта?! - вдруг рявкнул он. - Кого вы пугаете?! Вы не туда попали, товарищ Палин. Грязью вы тут никого не испугаете!..
- Знаю. Но тем более…
- Ничего вы не знаете! - Глаза Торбина метали молнии. - Я запрещаю, слышите, запрещаю вам деморализовывать персонал! Вы меня поняли?!
- Вполне.
- Как коммунист вы должны знать, сколь важен стране ваш миллион. И я требую от вас… - Торбин постучал указательным пальцем по столу. - …Требую от вас дисциплины и полной отдачи сил… - Начальник главного управления быстро и пытливо посмотрел на Палина, будто пытаясь понять, сколь серьезны его намерения стоять на своем.
- И тем не менее, - сказал Палин, - мы, атомщики, несем ответственность перед людьми, перед Природой…
- Ну и никто тебе не запрещает. Неси, ради бога, но пускай станцию. Все… - Торбин пристукнул ладонью по столу. - За работу! Прошу остаться директора, главного инженера и его замов…
«Каков циник… - подумал Палин и усмехнулся. - Ладно, поживем, увидим».
4
Позвонил Абдулхаков. Кричит, запыхался, голос гортанный. Говорит: вскрыли все три главных циркуляционных насоса. Сильно парит. По аэрозолям три нормы, работают в «лепестках». Выемные части насосов спустили в транспортный коридор, и Пряхин дал команду везти их без дезактивации в блок вспомогательных цехов. Я, говорит, ругаюсь, запрещаю… Пусть поднимает назад в насосный зал, дезактивирует смесью лимонной и щавелевой кислот. А он говорит: «Я тебе сейчас клизму из лимонной кислоты сделаю…»
Палин позвонил в будку военизированной охраны. Приказал не открывать ворота транспортного коридора. Через некоторое время звонок от Пряхина. Матерится. Говорит, что в мастерской блока вспомогательных цехов есть контейнеры. Насосы спрячут в контейнеры и отправят на завод для ремонта. Ты, говорит, Палин, не пуп, а работу стопоришь. Смотри, морду намылим сообща.
- Мыль! - крикнул ему Палин. - На гидравлической части насоса семьсот пятьдесят тысяч «бета»! Ты что, в своем уме?!
- Умник! - огрызнулся Пряхин. - Шибко образованный стал… - И бросил трубку.
Позвонил Абдулхаков. Сказал, насосы поднимают в центральный зал. Будут мыть над шахтой ревизии.
«Подействовало…» - удовлетворенно подумал Палин.
Притащили со склада новые выемные части. Приступили к установке…
Звонок от Шаронкина:
- Владим Иваныч! Салютик, физкультпривет и наше вам! Довожу до сведения… Вопреки и супротив… Но ничего не могу сделать… С разрешения Алимова и при поддержке тяжелой артиллерии, то бишь Торбина, приступаю к гидровыгрузке ионообменных смол из фильтров байпасной очистки в те самые двадцатипятикубовые емкости… Ничего не могу сделать… Смола насытилась. Активность - невмоготу… Наше вам! Прошу дозиметриста… Срочно!..
У Палина сдавило в груди. Опалило гневом при мысли о Торбине.
«Но отвечаю я… Сброс радиоактивных смол на узел десорбирующих растворов превратит в нерабочие сразу три больших помещения и очень людный коридор на отметке минус пять и восемь… Но… Пока делать нечего… Пойдет Проклов. Матрос с атомной подлодки. Служил в реакторном отсеке. Трюмный. Очень основателен. Сказал, никуда теперь не пойдет. На атомном деле и подохну, говорит… Последний анализ - кровь в норме…»
Вызвал Проклова. Приказ:
- Оформить допуск. Организовать саншлюзы - противни с мешковиной и контактом Петрова. Знаки радиационной опасности. Обход радиоактивно опасных помещений. Производство работ только по бланку переключений, подписанному начальником смены АЭС и Шаронкиным…
Проклов ушел. Палин подумал, что здесь можно пока быть спокойным.
Позвонил на блочный щит управления. Там уже начали подъем мощности. Пока на естественной циркуляции и до десяти процентов от номинала. Замначсмены говорит, что Алимов и Торбин почти непрерывно на проводе. Торопят. Работы по главным циркуляционным насосам будут завершены к утру. Будут ждать насосы на режиме естественной циркуляции.
Палин пошел в обход по электростанции. Через коридор деаэраторной этажерки прошел в машзал. Кругом полно народу. Особенно на отметке дистанционных приводов арматуры. Эксплуатационники вручную крутят задвижки. Выставляют в исходное положение. Кое-где есть маховики. Но в основном крутят гаечными ключами, нарощенными газовой трубой. Лица красные, потные.
Крутят давно. Крутить еще долго, не менее трех часов…
В машзале прохладно. Пахнет холодным железом и пластикатом. Еще сыростью. Несет с низовых отметок. Слышен лязг железа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Палин замолчал и, переведя дух, отметил, что глаза Торбина и все лицо его набухли кровью по-настоящему впервые за все время совещания.
«Ну, ну… - мысленно подбодрил его Палин. - Сергуня…»
Так Торбина называли в смене, но он не терпел уже тогда подобной фамильярности и при этом сердито пыжился.
«Не признаешься, значит». - Палин ожидал, что Торбин вот-вот взорвется. Но Торбин не закричал, нет. Он как-то весь расслабился вдруг и выразительно вздохнул. Видимо, наглость Палина ошеломила его и заставила затаить дыхание.
«И про бомбашку не спрашивает, стервец. - У Палина закипало в груди. - Ну, вали же, чего скис?»
Палин выразительно, не скрываясь и даже с некоторой насмешкой, глядел ему прямо в глаза.
Торбин заговорил тихо, принужденно спокойно, но в дыхании и голосе его затаилась ярость.
- Скажите, товарищ… - Мошкин с готовностью подсказал. - …Товарищ Палин… С каких это пор вы стали чистоплюйчиком?
«Прикидывается, что не знает… Эх, Сергуня…» - Глаза Палина смеялись.
- Вы, что - не работали на таежных «самоварах»?
- Работал.
- Не знаю… Значит, нет… Вы коммунист?
- Коммунист.
- Так какое же вы имеете право расхолаживать коллектив, проникнутый готовностью к пуску? - Голос Торбина был еще тих, но мало-помалу обретал металлический оттенок. - Какого черта?! - вдруг рявкнул он. - Кого вы пугаете?! Вы не туда попали, товарищ Палин. Грязью вы тут никого не испугаете!..
- Знаю. Но тем более…
- Ничего вы не знаете! - Глаза Торбина метали молнии. - Я запрещаю, слышите, запрещаю вам деморализовывать персонал! Вы меня поняли?!
- Вполне.
- Как коммунист вы должны знать, сколь важен стране ваш миллион. И я требую от вас… - Торбин постучал указательным пальцем по столу. - …Требую от вас дисциплины и полной отдачи сил… - Начальник главного управления быстро и пытливо посмотрел на Палина, будто пытаясь понять, сколь серьезны его намерения стоять на своем.
- И тем не менее, - сказал Палин, - мы, атомщики, несем ответственность перед людьми, перед Природой…
- Ну и никто тебе не запрещает. Неси, ради бога, но пускай станцию. Все… - Торбин пристукнул ладонью по столу. - За работу! Прошу остаться директора, главного инженера и его замов…
«Каков циник… - подумал Палин и усмехнулся. - Ладно, поживем, увидим».
4
Позвонил Абдулхаков. Кричит, запыхался, голос гортанный. Говорит: вскрыли все три главных циркуляционных насоса. Сильно парит. По аэрозолям три нормы, работают в «лепестках». Выемные части насосов спустили в транспортный коридор, и Пряхин дал команду везти их без дезактивации в блок вспомогательных цехов. Я, говорит, ругаюсь, запрещаю… Пусть поднимает назад в насосный зал, дезактивирует смесью лимонной и щавелевой кислот. А он говорит: «Я тебе сейчас клизму из лимонной кислоты сделаю…»
Палин позвонил в будку военизированной охраны. Приказал не открывать ворота транспортного коридора. Через некоторое время звонок от Пряхина. Матерится. Говорит, что в мастерской блока вспомогательных цехов есть контейнеры. Насосы спрячут в контейнеры и отправят на завод для ремонта. Ты, говорит, Палин, не пуп, а работу стопоришь. Смотри, морду намылим сообща.
- Мыль! - крикнул ему Палин. - На гидравлической части насоса семьсот пятьдесят тысяч «бета»! Ты что, в своем уме?!
- Умник! - огрызнулся Пряхин. - Шибко образованный стал… - И бросил трубку.
Позвонил Абдулхаков. Сказал, насосы поднимают в центральный зал. Будут мыть над шахтой ревизии.
«Подействовало…» - удовлетворенно подумал Палин.
Притащили со склада новые выемные части. Приступили к установке…
Звонок от Шаронкина:
- Владим Иваныч! Салютик, физкультпривет и наше вам! Довожу до сведения… Вопреки и супротив… Но ничего не могу сделать… С разрешения Алимова и при поддержке тяжелой артиллерии, то бишь Торбина, приступаю к гидровыгрузке ионообменных смол из фильтров байпасной очистки в те самые двадцатипятикубовые емкости… Ничего не могу сделать… Смола насытилась. Активность - невмоготу… Наше вам! Прошу дозиметриста… Срочно!..
У Палина сдавило в груди. Опалило гневом при мысли о Торбине.
«Но отвечаю я… Сброс радиоактивных смол на узел десорбирующих растворов превратит в нерабочие сразу три больших помещения и очень людный коридор на отметке минус пять и восемь… Но… Пока делать нечего… Пойдет Проклов. Матрос с атомной подлодки. Служил в реакторном отсеке. Трюмный. Очень основателен. Сказал, никуда теперь не пойдет. На атомном деле и подохну, говорит… Последний анализ - кровь в норме…»
Вызвал Проклова. Приказ:
- Оформить допуск. Организовать саншлюзы - противни с мешковиной и контактом Петрова. Знаки радиационной опасности. Обход радиоактивно опасных помещений. Производство работ только по бланку переключений, подписанному начальником смены АЭС и Шаронкиным…
Проклов ушел. Палин подумал, что здесь можно пока быть спокойным.
Позвонил на блочный щит управления. Там уже начали подъем мощности. Пока на естественной циркуляции и до десяти процентов от номинала. Замначсмены говорит, что Алимов и Торбин почти непрерывно на проводе. Торопят. Работы по главным циркуляционным насосам будут завершены к утру. Будут ждать насосы на режиме естественной циркуляции.
Палин пошел в обход по электростанции. Через коридор деаэраторной этажерки прошел в машзал. Кругом полно народу. Особенно на отметке дистанционных приводов арматуры. Эксплуатационники вручную крутят задвижки. Выставляют в исходное положение. Кое-где есть маховики. Но в основном крутят гаечными ключами, нарощенными газовой трубой. Лица красные, потные.
Крутят давно. Крутить еще долго, не менее трех часов…
В машзале прохладно. Пахнет холодным железом и пластикатом. Еще сыростью. Несет с низовых отметок. Слышен лязг железа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30