- Конечно! - строго сказал майор. - Но мне кажется, к товарищу Палину надо прислушаться…
Мошкин встал. Дронову показалось, что директор стал ниже ростом. Ссутулился. Будто из него стержень вынули.
- Значит, будем считать… - еще раз сказал Мошкин, ощутив, как давящая усталость заполнила все его существо.
- Конечно, конечно! - с готовностью, но холодно ответил майор Дронов.
Они распрощались.
7
Соня и Палин медленно брели по улице. Сквозь рваную облачность проглядывало солнце.
- Ну зачем ты так? - спросил Палин Соню.
Соня была очень бледна и ничего не ответила, только еще крепче и судорожнее сжала его сильную руку.
- Зайдем в исполком? - спросил он ее, не вполне уверенный теперь, что это надо делать.
Она утвердительно кивнула головой, взглянула на него, испытывая стыдливую нежность, и подумала: не слишком ли она бледна сейчас…
Им овладело такое родственное, такое теплое чувство к ней, так крепко и слитно представил он всю пройденную с нею жизнь, могущую, теперь-то он точно знал, сложиться совершенно иначе, здоровее, лучше, если бы не эта проклятая бомба, если бы не ненависть людей друг к другу, толкнувшая к ее созданию, что, по существу, отменило все иные альтернативы существованию, кроме одной - жить в мире… И он ощутил вновь прилив сил и энергии и ускорил шаг. Соня почти бежала за ним…
В здании исполкома они поднялись на второй этаж и вошли в тесную приемную председателя. Секретарша, очень худая белокурая женщина с большим лошадиным лицом, стояла у шкафа и листала подшивку, разыскивая какую-то бумагу.
Она была в ярко-синем трикотажном платье, предельно плотно облегающем ее худосочную, почти лишенную форм, фигуру. На шум секретарша повернулась к вошедшим. Глаза карие, блестят. Сказала строго. Мягкий, не вполне правильный выговор:
- Председатель не принимают… Смотрют бумаги… - И покраснела.
- Посиди, Сонечка, я сейчас… Просто интересно…
Соня, очень бледная, села. Ее лихорадило. Палин бросил на нее беспокойный взгляд и решительно прошел к председателю.
- Они не при… - начала было протестовать секретарша, но махнула рукой, когда дверь за Палиным захлопнулась.
Председатель исполкома возвышался над столом глыбой и действительно просматривал почту.
Палин знал, что он выходец из сельского хозяйства. То ли председатель колхоза в прошлом, то ли «Сельхозтехники». Очень крупный мужик. Очень. Чувствуется, что здесь ему не по себе. Но сидит же…
Огромное, очень щекастое, пожалуй, даже какое-то плотоядное продолговатое лицо. Глыбастый лысый череп. Глубоко сидящие глаза-буравчики.
Вдруг щеки председателя дрогнули, и кабинет заполнил очень насыщенный интонациями раскатистый утробный бас. Огромная ладонь, гармонично сопровождая голос, указала на стул.
- Садитесь, пожалуйста. Я вас слушаю… - Маленькие черные глазки председателя внимательно пошарили по палинскому лицу.
Палин подумал, что темнить и тянуть здесь нечего, да к тому же, кажется, и Сонечка неважно себя чувствует. Как бы не приступ…
- Я начальник отдела радиационной безопасности нашей атомной электростанции…
Щеки председателя снова смешно запульсировали, будто он играл на трубе, и откуда-то изнутри полился наполненный дружескими интонациями булькающий на этот раз бас.
- Очень рад! Очень приятно!
Палин протянул ему свою сильную большую руку, и председатель свободно утопил ее в своей огромной ладони.
- Я вас слушаю, дорогой… - и почему-то добавил: - коллега…
- Мы льем радиоактивную грязь в море… - Палин силился вспомнить имя-отчество председателя: кажется, Дмитрий Андреевич…
- Алексеич… - с хитрой улыбкой пробасил мэр.
- Так вот, Дмитрий Алексеевич, льем, - повторил Палин и вопросительно глянул на председателя, начиная соображать, что здесь тоже, видимо, пахнет проколом.
- Льете? Ну, что ж - где пьем, там и льем… Лес рубят - щепки летят… - Председатель откинулся на спинку, казалось, игрушечного кресла, сильно скрипнувщего, и от души расхохотался. - Кто же вам приказывает лить-то?! - спросил он, вытирая слезы и видя, что Палин суровеет.
- Начальство!
- Что ж, начальству виднее! - сказал мэр и снова расхохотался. - Нет, кроме шуток… - Успокоившись, он наклонился к Палину, задал новый вопрос: - А разве нельзя, извините мою необразованность, не лить?
- Можно… - Палин оживился. - Можно, но для этого надо остановить атомную электростанцию…
- Остановить атомную станцию?! - переспросил Дмитрий Алексеевич. - И надолго?
- На три-четыре месяца, пока не будет введен блок спецхимии в полном объеме.
Лицо председателя стало и вовсе серьезным. Он взял со стола свежий номер газеты.
- Вы не смотрели?.. Вот, пожалуйста… - он зачитал: «Сверхмощная АЭС… Первая в Европе…» Если не в мире… - добавил он уже от себя. - И это наша с вами электростанция… Я, например, горжусь, что Советская власть в моем лице тоже причастна к этому подвигу… Это прекрасно, знаете… - Председатель заглянул пытливо в глаза Палину, пытаясь что-то понять. - А что, это столь опасно?.. - спросил он приглушенно, и жирная кожа его обширного лба собралась не морщинами, а разноглубокими ямками. - Небось все это распадается, или как это у вас там… Но я вас понимаю… - Лицо его продолжало оставаться серьезным. - Вы взрослый человек… Сколько вам лет?.. Сорок три?.. Я на двадцать лет старше… В сорок три я был столь же горяч… Словом, я не хочу сказать, что надо лить в море… Но вы меня понимаете…
- Нет, не понимаю.
Председатель снизил голос до шепота.
- Мы кормимся около вас. В этом все дело…
Палин посмотрел на собеседника с изумлением, испытывая в то же время странное ощущение, будто он со всего маху ткнулся в комнату, туго набитую ватой. Он туда, а вата его оттуда… Будто издалека, услышал он булькающий, с мягкими интонациями бас:
- Скажите, пожалуйста, а насколько опасна ваша АЭС для местной, так сказать, популяции человеков? Для городка нашего, например… Лучи-то ваши достигают домов?
На этот раз расхохотался Палин. И тут распахнулась дверь, и в кабинет влетела встревоженная секретарша:
- Гражданин, вашей жене плохо!
Ощутив, как у него вдруг перехватило дыхание, Палин, сшибая стулья, кинулся в приемную.
- Сонечка! Что с тобой?! Милая!..
Смертельно бледная, жена его все еще сидела, откинувшись на спинку стула. Побелевшие губы конвульсивно вздрагивали. Она очень часто и прерывисто дышала.
«Приступ!» - мелькнуло у Палина, и он на мгновение растерялся.
- Вова… - еле слышно сказала Соня. - Мне плохо… Я хочу домой… Домой.
Он будто только и ждал этих слов. Схватил ее на руки. Она показалась ему легкой, как перышко. Как тогда в лесу… Очень давно… Она стыдливо отстранялась. А он бережно нес свою Соню и то кружился с нею на месте, весь распираемый все прибывающей силой, то подолгу шел, испытывая глубокую радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30