Мышцы всего тела налились упругой и радостной силой. Но стоп… Он уже где-то видел эти блещущие чешуйки волн. Очень знакомо… Прошлое всплывало в памяти мрачным черно-белым изображением. Озеро Ильяш? Тихое?.. Целая система рек и озер. Речка Соуши. Того же названия деревня. Нет, много деревень… Порошино, Марьино, Кольцевичи… Еще!.. Радиоактивность или - минус четвертая степень кюри на литр! Рыба, люди, одежда. Все-все… Круг замкнулся. Но об этом так просто не скажешь. С тех давних пор за семью ведомственными печатями… И ведь не хотелось вспоминать, не хотелось. Думал, все - кануло в вечность, больше никогда не повторится, ч-черт… Выходит, возвращаются ветры на круги своя… Та же черная труба. И словно не было тех давних мучений и жертв…
Палин, будто споткнувшись, остановился, вспомнил, зачем пришел сюда, быстро повернулся и двинул к тому месту, где черная труба, издалека похожая на жерло пушки, взлетела с последней береговой опоры над морем. Он приблизился и увидел, что к бетонному приямку, куда предполагался сброс радиоактивных вод, подвели от насосной станции технической воды вторую трубу, через которую поток в десять тысяч кубов в час будет разбавлять сбрасываемый радиоактивный дебаланс до совершенно неуловимых, как думалось некоторым, концентраций.
«Та-ак… - глядя на черное жерло и представляя воображаемую картину в ближайшие дни, Палин прикидывал: - Горячая обкатка показала - неорганизованные протечки за счет дефектов и непредвиденных разуплотнений оборудования достигают сотен кубов в час. Но здесь был чистый дистиллят, реактор подкритичен. А завтра…»
Палин передернул плечами, глядя на черный сбросной трубопровод. Будь его воля, он бы немедленно разобрал его. Да! И сотни других по стране, через которые кто тайно, кто открыто сбрасывают вредные отходы в окружающую природу…
- Не допустить, помешать… - одержимо, как заклинание, шептал он. - Нельзя повторять Соуши, Ильяш, Марьино… Тогда делали бомбу… В прошлом это хоть как-то объяснимо, шли ощупью… Но сейчас… Тут уже не просто подлость. Кодла атомщиков гробит природу под прикрытием успокаивающих заверений академиков…
«А сам я разве не часть этой природы, и мой разум не ее разум? Я-то чего бездействую?..» - думал он, возвращаясь назад, к управлению.
Теперь его взор упирался в огромные черно-белые кубы атомного гиганта. Левее - мощный пристанционный узел, блок трансформаторов, издали похожих на вздутые желтые кули, завязанные по углам, от них линия электропередачи до подстанции, ершащейся сотнями опор, расчлененных тросами, штыри грозозащиты, и далее высоковольтная ЛЭП, идущая сначала вдоль моря, а потом круто вправо через степь в энергосистему.
Еще недавно Палин гордился этими творениями рук и ума человека, сумевшего докопаться до святых тайн микромира. Но ведь не для того же он проник в святая святых Природы, чтобы мстить ей за ее же щедрость - настоящую и ту, будущую, которую она еще таит в себе для нас? Двадцать три года отдал он напряженной и опасной работе на атомных установках, накапливая опыт и знания, чтобы теперь, когда ему стукнуло сорок три, вдруг соединить все это с впечатляющей картиной тех давних радиоактивных рек, озер, рыбы, гибнущих сел и деревень…
«Да, теперь я знаю все… От начала и до конца… И я не буду молчать… И должность моя, и совесть человека, который знает, с чем имеет дело… Я буду драться…» - Думая так и испытывая вновь нахлынувшую волну возбуждения, он вошел к себе в кабинет, скинул пальто, кепку и быстро прошел к кабинету начальника производственно-технического отдела.
«Труба началась отсюда. - подумал он, подойдя к двери кабинета с табличкой: „Начальник ПТО Харлов И. И.“, и в этот миг его одолело сомнение: - Ведь о сбросах уже говорено на оперативках, и не раз. Хотя… Ах, как давит на нас старое, привычное мышление… А чего стыдимся? Хорошего… Правильного…»
Палин вошел в кабинет и сел напротив Ильи Ильича.
- Ты что, Владимир Иванович? - спросил Харлов, глянув на вошедшего, и поднял от бумаг большую черноволосую голову, чуть возвышавшуюся над столом, отчего казалось, будто сама эта голова в кресле и сидит. - Ты что? - повторил он, и черные прямые пряди с двух сторон съехали на виски, образовав на темени белый и ровный пробор.
- Слушай, Илья Ильич… - Палин вновь ощутил неуверенность, в нем заговорил прежний, все «понимающий» и многое оправдывающий Палин. - Неужто ты одобряешь сброс активных вод в залив?..
«Эх, не так, не так же надо все это!.. Не так!..» Илья Ильич слегка порозовел, взял своей очень маленькой, похожей на женскую, ручкой недокуренную сигарету с пепельницы, чиркнул спичкой. Пуская кольца дыма, мутноватыми черными глазами в упор посмотрел на Палина.
- Ты что, Володя, только народился? Не первый ведь и не последний раз… Сам знаешь… - Харлов спрятал глаза и продолжал, уже не глядя на Палина, тоном суховатым, на за которым все же улавливалась некоторая озабоченность. - Что нам говорят «Нормы радиационной безопасности»? Они говорят: «Разрешаю сброс в открытый водоем утечек с активностью десять в минус девятой степени кюри на литр…» Так?
- Так… - сказал Палин, думая, как глубоко все это в них въелось… Да, да! Эдакая странная, симптоматичная сегодня безответственность. Легковесное отношение и к жизни, и к деятельности своей, столь опасной во многом для окружающих. - Но это ведь по короткоживущим изотопам, - продолжил он, машинально разглядывая ровный, с синеватым оттенком пробор на харловской голове… - В этом весь фокус… Пойми… Ты узаконил эту черную трубу, оформив ее актом рабочей комиссии как технологическую систему, разбавил короткоживущие изотопы десятью тысячами кубов той же морской воды… Все отлично! Но ведь есть две опасности. Первая - возможны разуплотнения и пережог тепловыделяющих элементов, и тогда… в трубу полетят долгоживущие осколки… И… здесь ты разбавляй, не разбавляй… Второе… Ведь вы будете лить не десять в минус девятой… В ход пойдут сбросы с активностью десять в минус второй, десять в минус четвертой… А?..
- Разбавим… В море уйдет не более десять в минус девятой, что и требует НРБ. А к моменту возможных разуплотнений будет готов блок спецводоочисток. - Харлов улыбнулся. - Ты бит, Володя, по всем козырям…
- Не по всем! Ядерная авария возможна и в период физпуска… Так что… Но тут еще одно зло, Илья… - Палин смотрел на него и думал, что длительно культивируемые, сознательно допускаемые на протяжении многих лет нарушения стали нормой. Люди, даже высокой грамотности, свыклись с ними. Своя грязь - не грязь… - Мы возводим нашу, я не побоюсь сказать прямо, нашу преступную по отношению к природе деятельность, пользуясь всеобщей неосведомленностью в наших атомных тонкостях, в ранг привычный, законный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Палин, будто споткнувшись, остановился, вспомнил, зачем пришел сюда, быстро повернулся и двинул к тому месту, где черная труба, издалека похожая на жерло пушки, взлетела с последней береговой опоры над морем. Он приблизился и увидел, что к бетонному приямку, куда предполагался сброс радиоактивных вод, подвели от насосной станции технической воды вторую трубу, через которую поток в десять тысяч кубов в час будет разбавлять сбрасываемый радиоактивный дебаланс до совершенно неуловимых, как думалось некоторым, концентраций.
«Та-ак… - глядя на черное жерло и представляя воображаемую картину в ближайшие дни, Палин прикидывал: - Горячая обкатка показала - неорганизованные протечки за счет дефектов и непредвиденных разуплотнений оборудования достигают сотен кубов в час. Но здесь был чистый дистиллят, реактор подкритичен. А завтра…»
Палин передернул плечами, глядя на черный сбросной трубопровод. Будь его воля, он бы немедленно разобрал его. Да! И сотни других по стране, через которые кто тайно, кто открыто сбрасывают вредные отходы в окружающую природу…
- Не допустить, помешать… - одержимо, как заклинание, шептал он. - Нельзя повторять Соуши, Ильяш, Марьино… Тогда делали бомбу… В прошлом это хоть как-то объяснимо, шли ощупью… Но сейчас… Тут уже не просто подлость. Кодла атомщиков гробит природу под прикрытием успокаивающих заверений академиков…
«А сам я разве не часть этой природы, и мой разум не ее разум? Я-то чего бездействую?..» - думал он, возвращаясь назад, к управлению.
Теперь его взор упирался в огромные черно-белые кубы атомного гиганта. Левее - мощный пристанционный узел, блок трансформаторов, издали похожих на вздутые желтые кули, завязанные по углам, от них линия электропередачи до подстанции, ершащейся сотнями опор, расчлененных тросами, штыри грозозащиты, и далее высоковольтная ЛЭП, идущая сначала вдоль моря, а потом круто вправо через степь в энергосистему.
Еще недавно Палин гордился этими творениями рук и ума человека, сумевшего докопаться до святых тайн микромира. Но ведь не для того же он проник в святая святых Природы, чтобы мстить ей за ее же щедрость - настоящую и ту, будущую, которую она еще таит в себе для нас? Двадцать три года отдал он напряженной и опасной работе на атомных установках, накапливая опыт и знания, чтобы теперь, когда ему стукнуло сорок три, вдруг соединить все это с впечатляющей картиной тех давних радиоактивных рек, озер, рыбы, гибнущих сел и деревень…
«Да, теперь я знаю все… От начала и до конца… И я не буду молчать… И должность моя, и совесть человека, который знает, с чем имеет дело… Я буду драться…» - Думая так и испытывая вновь нахлынувшую волну возбуждения, он вошел к себе в кабинет, скинул пальто, кепку и быстро прошел к кабинету начальника производственно-технического отдела.
«Труба началась отсюда. - подумал он, подойдя к двери кабинета с табличкой: „Начальник ПТО Харлов И. И.“, и в этот миг его одолело сомнение: - Ведь о сбросах уже говорено на оперативках, и не раз. Хотя… Ах, как давит на нас старое, привычное мышление… А чего стыдимся? Хорошего… Правильного…»
Палин вошел в кабинет и сел напротив Ильи Ильича.
- Ты что, Владимир Иванович? - спросил Харлов, глянув на вошедшего, и поднял от бумаг большую черноволосую голову, чуть возвышавшуюся над столом, отчего казалось, будто сама эта голова в кресле и сидит. - Ты что? - повторил он, и черные прямые пряди с двух сторон съехали на виски, образовав на темени белый и ровный пробор.
- Слушай, Илья Ильич… - Палин вновь ощутил неуверенность, в нем заговорил прежний, все «понимающий» и многое оправдывающий Палин. - Неужто ты одобряешь сброс активных вод в залив?..
«Эх, не так, не так же надо все это!.. Не так!..» Илья Ильич слегка порозовел, взял своей очень маленькой, похожей на женскую, ручкой недокуренную сигарету с пепельницы, чиркнул спичкой. Пуская кольца дыма, мутноватыми черными глазами в упор посмотрел на Палина.
- Ты что, Володя, только народился? Не первый ведь и не последний раз… Сам знаешь… - Харлов спрятал глаза и продолжал, уже не глядя на Палина, тоном суховатым, на за которым все же улавливалась некоторая озабоченность. - Что нам говорят «Нормы радиационной безопасности»? Они говорят: «Разрешаю сброс в открытый водоем утечек с активностью десять в минус девятой степени кюри на литр…» Так?
- Так… - сказал Палин, думая, как глубоко все это в них въелось… Да, да! Эдакая странная, симптоматичная сегодня безответственность. Легковесное отношение и к жизни, и к деятельности своей, столь опасной во многом для окружающих. - Но это ведь по короткоживущим изотопам, - продолжил он, машинально разглядывая ровный, с синеватым оттенком пробор на харловской голове… - В этом весь фокус… Пойми… Ты узаконил эту черную трубу, оформив ее актом рабочей комиссии как технологическую систему, разбавил короткоживущие изотопы десятью тысячами кубов той же морской воды… Все отлично! Но ведь есть две опасности. Первая - возможны разуплотнения и пережог тепловыделяющих элементов, и тогда… в трубу полетят долгоживущие осколки… И… здесь ты разбавляй, не разбавляй… Второе… Ведь вы будете лить не десять в минус девятой… В ход пойдут сбросы с активностью десять в минус второй, десять в минус четвертой… А?..
- Разбавим… В море уйдет не более десять в минус девятой, что и требует НРБ. А к моменту возможных разуплотнений будет готов блок спецводоочисток. - Харлов улыбнулся. - Ты бит, Володя, по всем козырям…
- Не по всем! Ядерная авария возможна и в период физпуска… Так что… Но тут еще одно зло, Илья… - Палин смотрел на него и думал, что длительно культивируемые, сознательно допускаемые на протяжении многих лет нарушения стали нормой. Люди, даже высокой грамотности, свыклись с ними. Своя грязь - не грязь… - Мы возводим нашу, я не побоюсь сказать прямо, нашу преступную по отношению к природе деятельность, пользуясь всеобщей неосведомленностью в наших атомных тонкостях, в ранг привычный, законный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30