Эрин зажмурилась и заставила себя вернуться к реальности. Она тяжело дышала, все тело дрожало. Ее возбуждение усилилось, когда она вдруг увидела родителей, выходящих из рощицы около ручья. С тех пор как вызвали ее мать Маэве, она сидела, не моргая, глядя на деревья, а ее пальцы теребили нитки, которыми она шила. Через два года после тех страшных событий она старалась вернуться к спокойной размеренной жизни. Она пыталась осознать, что все-таки является принцессой Тары, надеясь убедить родителей, что не вспоминает того ужаса. Но на самом деле ей этого не забыть никогда, никогда!
Она знала, что сегодня короли и принцессы Эйре собрались, чтобы обсудить свою позицию в предстоящем сражении между датчанами и норвежцами. И хотя она ненавидела датчан, она презирала и норвежцев, в особенности одного из них — Белого Олафа. От одной мысли о нем становились влажными ладони, и она вся содрогалась от ярости и отвращения.
Эрин страшно хотелось узнать, какую сторону решили принять ирландские предводители, и она молила Бога, чтобы они сочли датчан меньшим из двух зол.
— Если ты хочешь сделать свою работу хорошо, сестра, — сказала кисло Гвинн, прерывая ее размышления, — стежки должны быть маленькими и аккуратными. Тебе бы следовало оторваться от окна. Принцессе не подобает глазеть в окна с плохо скрываемым любопытством, как какой-нибудь простушке.
Эрин покорно повернулась и, посмотрев на старшую сестру, вздохнула. Гвинн пилила ее целый день, но Эрин не держала на нее зла. Она понимала, что Гвинн глубоко несчастна.
Ее замужество было традиционным для их династии. Руки Гвинн добивался молодой король из Антримы еще задолго до венчания. Гейт был красив, обходителен и приятен в общении, и теперь, когда его жена была на пятом месяце и проживала в отцовском доме, он настойчиво ухаживал за другими женщинами. Галантности принцу хватило лишь только до свадьбы. Гвинн не решалась говорить об этом отцу: Аэд мог бы отругать ее за ревность или, что того хуже, обратить свой ужасный гнев на ее мужа.
— Ты права, — сказала мягко Эрин, — за работой мне надо быть более сосредоточенной. — Она улыбнулась, чувствуя глубину страданий, которые превратили Гвинн из веселой девушки в замкнутую женщину. — Но видишь ли, Гвинн, ты всегда была способнее меня. Мама, бывало, часто расстраивалась от наших работ, но всегда хвалила тебя.
Гвинн чуть улыбнулась в ответ, понимая, что не заслужила добрых слов от сестры, которую целый день донимала упреками.
— Прости, Эрин, честно говоря, я тебе много досаждала сегодня.
Эрин подошла к сестре, присела, положив голову на ее колени, и посмотрела ей в глаза.
— Я не виню тебя. Я ведь знаю, что малыш причиняет тебе неудобство.
— Милая Эрин, — шепнула Гвинн. В ее глазах, так похожих на глаза сестры, стояли слезы. Несмотря на беременность, Гвинн оставалась милой молодой женщиной. Ее красота не была так совершенна, как красота сестры, но ее благосклонности добивались многие. Эти воспоминания делали ее существование еще более горьким. Она улыбнулась при мысли о том, что Эрин всегда была ее любимицей, и сознание вины перед ней мучило ее.
— Встань, Эрин! Я веду себя как старая ведьма, а ты потакаешь мне. Мы обе понимаем, что ребенок тут ни при чем, все дело в моем никудышном муже.
— Гвинн! — сказала резко Брайд, старшая из сестер, замужняя женщина тридцати пяти лет, мать подрастающих сыновей. — Ты не должна говорить так о своем муже. Он твой Бог, и ты должна почитать его.
Гвинн презрительно фыркнула:
— Почитать? Если бы у меня было побольше здравого смысла, я бы посоветовалась с Брегоном и потребовала развода. Закон гласит, что я сохраню свое имущество, что, безусловно, расстроит моего благородного супруга. Он потеряет половину средств для забав.
— Гвинн, — послышался мягкий спокойный голос. Это была Беде, в ее устах даже простое имя сестры звучало мелодично. Ее нельзя было назвать красивой: волосы пепельного цвета с русым оттенком, лицо худое. Единственным несомненным богатством были большие изумрудные глаза, такие же, как и у сестер.
Беде всегда была самой счастливой в их семье, способной находить приятное даже в самых незначительных вещах. Она была обещана Богу с рождения, и это сделало ее счастливой в полной мере. Двенадцати лет ее отдали в монастырь, и она приходила домой только по большим праздникам. Сегодня она дома, потому что отец захотел собрать всю семью, а слово Ард-Рига было законом.
— Я не думаю, что ты будешь счастлива, если разведешься с мужем, — сказала Беде, — ведь ты все еще любишь его. Может быть, после рождения ребенка все станет на свои места. Помни о гордости, сестра, и помни также, что за это время может что-нибудь измениться. Когда минуют черные дни, ты останешься женой и матерью его наследников.
Голова Эрин все еще покоилась на коленях Гвинн, и она внимательно смотрела на милое лицо Беде. Интуиция Беде зачастую поражала: будучи монахиней, она была далека от наивности или высокомерия. Она здраво смотрела на мир.
Гвинн вздохнула.
— Ты права, сестра, Я не буду этого делать. Я действительно настолько глупа, что продолжаю любить его. Я страстно желала замужества. Я приняла крупицы его любви за сильное чувство и горько плакала, когда увидела, что он увлекается другими. Но… я все еще люблю его. И надеюсь, как и Беде, что смогу завоевать его сердце снова. Когда родится ребенок… — Ее ресницы опустились, она вздохнула и еще раз посмотрела на Эрин.
— Прости меня, сестричка! Я стала такой злюкой. Я пыталась выместить на тебе обиду. Ты умна Эрин, и в своей ревности мне завидно, что ты не замужем. Никогда не делай этого! И никогда не будь такой глупой, не влюбляйся! Отдай свое сердце Богу, как это сделала Беде, если захочешь, но никогда не позволяй попасться в сети смертного мужчины.
— Какой ерундой ты ее пичкаешь! — вмешалась с презрением Брайд. — И так уже благоприятное время для ее замужества прошло, а ты хочешь, чтобы она всю молодость провела в воинских забавах с нашими братьями. Она дочь Аэда Финнлайта! Ее долг — выйти замуж, как и наш, сестра, расширять связи и беречь короны отца и братьев. Беде, спокойная и печальная в своем длинном черном одеянии, вдруг нетерпеливо сказала:
— Брайд, оставь девочку…
— Ни за что! — фыркнула Брайд. — Отец дрожит над ней. как выживший из ума старик! Нет уж, Клоннтайрт остался в прошлом, и Эрин придется смириться.
Как только было произнесено «Клоннтайрт», Эрин вспомнила, как терпеливо она высматривала, не возвращаются ли родители. Если она не поспешит, то упустит отца: он прикажет слугам приготовить все для мытья. Тогда, возможно, ей не удастся поговорить с ним до поздней ночи.
Она вскочила, прекрасно сознавая, что ее столь явная поспешность побудит Брайд броситься к Маэве и наболтать о всяких ужасах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94