– Хорошо, Лахлан, выбери себе место сам. Я верю, что ты сделаешь, как сказал.
Вообще-то я собирался стоять рядом с тобой, поближе к тропе, но раз так получилось, то я присоединюсь к вам, сэр Геррак, и к тебе, сэр Жиль, если вы не возражаете.
– Ты окажешь нам честь, – отозвался Жиль столь поспешно, что его отец не успел даже рта раскрыть.
– Разумеется, окажете честь, – пробормотал Геррак, бросив на сына укоризненный взгляд.
Отряд шотландцев приближался. Джим, держась на своем коне рядом с де Мерами, вдруг услышал за спиной слабый звук. Не веря своим ушам, он прислушался. Через несколько секунд звук повторился, и сомнения Джима рассеялись.
Это икота.
Джим взглянул на Геррака, однако массивное лицо рыцаря Границы словно окаменело. Сосредоточив все внимание на тропе, он будто оглох.
Тогда Джим понял, что икать мог только один человек, находившийся гораздо дальше сзади, то есть не кто иной, как Лахлан.
По-видимому, предвкушение близкого сражения вызвало у Лахлана приступ икоты. Но только не страх – такую возможность Джим просто выбросил из головы.
Лахлан принадлежал к числу тех, кто никогда не испытывал страха в подобных ситуациях. Вероятно, причиной икоты было возбуждение и напряженное ожидание. Но все равно это интересно.
Это особенно интересно потому, что, когда Джим сам начал икать вчера, выпив слишком много вина, Лахлан выразил удивление и сказал, что Джим, дескать, не мог опьянеть – еще ведь так рано. Похоже, Лахлан давеча решил, будто перед ним человек, обладающий той же, что и он сам, особенностью организма, и сделал вывод, что Джим получил некое ошеломляющее известие.
Впрочем, всадники, которые уже подъезжали к участку тропы, зажатому между двух склонов, вряд ли могли услышать икоту шотландца. А если бы и услышали, то столь странный, да еще в столь неподходящем месте звук едва ли мог встревожить их или привлечь внимание.
Мак-Дугал надвигался. Он был великолепен, восседая с прямой, как палка, спиной на украшенном прекрасным чепраком, закованном, как и его обладатель, в доспехи коне. На расстоянии трех конских корпусов за ним следовал, очевидно, слуга на маленькой лошадке с широкими копытами, который вел под уздцы лошадь поприличнее, нагруженную багажом. За слугой ярдах в трех ехали в два ряда всадники в легких доспехах. Их оказалось восемь. Очевидно, они охраняли золото, которое – как и предсказал Лахлан – покоилось в двух разукрашенных сундуках, взваленных на спины двух вьючных лошадей, что шествовали между четырьмя передними и задними всадниками.
Джим решил не давать сигнала к атаке, надеясь, что Дэффид сам разберется, в какой момент стрелять. И хотя Джим как будто был готов к этому, он все же вздрогнул, когда четверо всадников, ехавших позади, вдруг свалились с седел или неестественно склонились к шеям своих коней, причем из спин их торчали стрелы.
Тут все разом и началось. За спиной Джима раздался дикий вопль, и совершенно голый Лахлан ринулся к тропе, оставив позади Геррака и его сыновей, но и те вдруг тоже сорвались с места.
Когда кони рванулись вперед, начался невообразимый хаос, как и во всех битвах, в которых довелось участвовать Джиму.
Его собственный конь, Оглоед, наткнулся на дерево, и Джим отстал от де Меров. Через несколько мгновений, когда он выехал на тропу, Геррак уже покончил с одним из людей Мак-Дугала, обрушив на него всю свою богатырскую мощь, и энергично и наглядно доказывал с помощью меча свое превосходство другому шотландскому латнику.
На первый взгляд, все шло хорошо; но тут Джим заметил, что один из сыновей Геррака упал с коня, а двое других отступают под натиском шотландцев, несмотря на свое могучее сложение и силу.
Слишком многое тут зависело от опыта. Джим не сомневался, что такой отец, как Геррак, заботился о том, чтобы его сыновья ежедневно упражнялись в обращении с оружием и устраивали между собой учебные бои. Но никакая подготовка не могла научить и половине того, чемy учит первое сражение. Это Джим знал по собственному тяжкому опыту.
Брайен не раз говорил ему, что в лучшем случае его можно назвать довольно посредственным бойцом. О том, как он владел копьем, не стоило даже упоминать; с прочими видами оружия четырнадцатого столетия он обращался не более чем сносно.
Однако Брайен заметил, что Джим добился кое-каких успехов в работе с широким мечом и щитом.
После долгих мучений Джим в конце концов научился наклонять свой щит так, чтобы меч противника просто соскальзывал. Это, да еще природная склонность Джима к тому стилю фехтования, в котором меч используется скорее как дубина, наконец заставило Брайена сделать вывод, что Джиму в экстренных случаях следует пользоваться именно широким мечом и щитом.
Конечно, обстоятельства могли изменить этот выбор, как произошло во время дуэли с сэром Хьюго де Буа де Маленконтри, прежним владельцем замка Джима.
Тогда Джим одержал победу в схватке на длинных двуручных мечах – впрочем, лишь благодаря тому, что сэр Хьюго оказался немного тяжеловат, а у него, Джима, были довольно сильные и быстрые ноги.
Лахлан успешно перерезал подпруги обеим лошадям, которые везли золото, и оба сундука оказались на земле. Лахлан же, голый, с кинжалом в руке, плясал вокруг слуги, доставшего откуда-то из-под своей одежды боевой топор с короткой рукояткой.
Однако Вильям едва держался в седле и явно нуждался в помощи, но его брат, сам оказавшийся в затруднительном положении, ничем не мог облегчить его участь, а Геррак и Жиль были слишком далеко.
Внезапно у Джима закипела кровь. Издав жуткий воинственный клич, он пришпорил Оглоеда и устремился на помощь сыну Геррака.
Глава 18
Джим налетел на латника, теснившего Вильяма де Мера, и нанес ему такой удар мечом, что шотландец едва не вылетел из седла. Тут сыграли роль и тяжелые доспехи Джима, и вес его скакуна. Оглоед вообще-то был довольно крупным конем, а теперь он к тому же разъярился. Никогда прежде Джим не пришпоривал его. Желая отыграться на ком-нибудь, все равно на ком, Оглоед, как заправский боевой конь, встал на дыбы, заржал и саданул копытами явно уступавшую ему габаритами лошадь шотландца.
Но Джиму некогда было вникать в тонкости, поскольку он уже вовсю рубился с шотландцем. Тот удержался в седле и выпрямился, однако неожиданное появление второго противника на здоровенном коне, к тому же привставшего на стременах, заставило латника перейти к обороне.
Про Вильяма забыли, и он отъехал в сторону, прижимаясь к шее своего коня, в то время как его бывший противник полностью переключился на поединок с Джимом Будь Джим хоть чуть-чуть поспокойнее – позднее он понял, что ему, вероятно, отчасти передалось воодушевление Лахлана, поскольку голый человек, бросающийся с одним кинжалом на закованных в латы противников, производил поразительное впечатление, – ему, может статься, и не повезло бы в этой схватке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101