Всего два франка.
Почему Франсуаза стоит сейчас здесь? Она не знает. Смотрит на прожектора, которые вращаются над самой головой в ночной вышине. А не почувствовать ли себя в Париже туристом, чтобы уехать? Значок на груди - и все. И это легко, потому что сами французы говорят, что Париж - город прежде всего для туристов. Так сложилось. Мама прожила в нем свою жизнь. Но прожила ее в качестве кого? Мама никогда ничего не объясняет.
"Ты можешь продолжать учиться в Москве", - сказала мама. Учиться или жить? Нельзя только учиться и не жить жизнью города, в котором ты учишься так долго. Франсуаза рассказала о школе, о товарищах, о Павлике Тарееве и о себе, задала наконец вопрос: почему она учится в Москве? Почему мама ее туда послала? Мама ответила, что потом. Как-нибудь потом, когда Франсуаза приедет в Прованс, где мама, возможно, будет теперь жить с отцом, и если Франсуазе опять все это нужно будет обязательно знать, она ей и расскажет. Теперь маме надо ехать: у нее срочная и ответственная работа. Франсуаза может вернуться в Москву, закончить школу. Летом они с отцом будут ждать ее в Марселе. Тогда и поговорят окончательно. При этом мама выглядела неестественно озабоченной, как будто спешила уехать от Франсуазы. Но ведь сама она сказала, когда они разговаривали по телефону перед отъездом Франсуазы из Москвы: "Может, у тебя есть что-нибудь важное ко мне? Ты заканчиваешь школу..."
Так чего же хотела мама? "Походи по Парижу, прошу тебя, - сказала она. - Подумай одна о себе, но только здесь. Я тебя очень прошу". Это она сказала несколько раз и смотрела на Франсуазу с какой-то надеждой. Или все это только кажется Франсуазе? Мама есть мама, чему же удивляться!
Франсуаза осталась в Париже, ходит по нему.
Стояла у Лувра (днем он весь в туристах - автобусы, машины, гиды, громко объясняющие, почему Людовик XIV покинул Лувр и построил Версаль), на площади Вож, или, как ее еще называют, Королевской площади, где встречались д'Артаньян, Атос, Портос и Арамис (тоже толпа туристов, тоже гиды, показывающие дом кардинала Ришелье, дом королевы), и на Монмартре, где тоже туристы и художники, рисующие в основном для туристов. Горят перед картинами свечи и карманные фонарики всю ночь.
Почему мама с отцом жила врозь? Разошлись? Поссорились? Почему послала Франсуазу в Москву? Когда-нибудь в их семье были эмигранты из России? Но мама не знает русского языка.
Может быть, подняться на Эйфелеву башню, возле которой Франсуаза находится сейчас среди прочих туристов, и постоять там наверху, над всем городом, в центре светового круга? "Ты куришь!" - говорит Павлик. "Не курю". - "Нет, ты куришь!" И он выворачивает у ее дубленки карманы, ищет сигареты. Она громко смеется. Так она смеялась в Москве. И она хочет опять смеяться и не хочет стоять на Эйфелевой башне одна. Франсуаза достает из кармана сигареты, кладет на пустую скамейку недалеко от Эйфелевой башни и уходит. И ей кажется, что она идет по Тверскому бульвару и рядом с ней идет Павлик.
В самолете сидела женщина. Она только что попрощалась со своей дочерью. Что-то было в ней такое, отчего стюардесса, которая только что объяснила, как пользоваться надувным жилетом, потому что аэропорт в Марселе находится вблизи озера, подошла к ней и спросила:
- Вам принести сок? Воду?
- Воду, - сказала женщина.
Стюардесса принесла низенький фирменный стакан с водой.
Пассажиры читали газеты и журналы.
Впереди, около откидного кресла стюардессы, возились, играли маленькие девочка и мальчик. Брат и сестра. Брат был постарше, и он немного стеснялся, что сестра слишком шумно себя проявляет. Появилась стюардесса, о чем-то поговорила с детьми и потом увела их в кабину к пилотам.
С каждой минутой самолет отдалялся от Парижа.
Женщина отпила несколько глотков воды.
Восемнадцать лет назад у нее умерла подруга. Она была русской и была замужем за французом. Осталась совсем маленькая девочка; родная мать не успела даже выбрать для нее имя. Тогда казалось, просто быть матерью, и даже слово, которое дала, тоже казалось несложным и вполне выполнимым: дочь должна была увидеть Россию, Москву, и только потом надо было рассказать ей все остальное о родной матери. Но кто теперь родная мать? Чья это теперь дочь? Она ее вырастила, а значит, утвердила в ней себя тоже. Ничего в этом не было преднамеренного, специально задуманного - это естественный ход жизни. Где здесь мера справедливости, чтобы правда не перешла в жестокость?
Но это все ее мысли, ее, а не дочери. Отец тоже дал слово. Он тоже знал, что дочь может уехать, и поэтому назвал Франсуазой; в ее имени Франция.
Пассажиры переговаривались, курили, шелестели журналами и газетами. Она сидела неподвижная. Даже забыла отстегнуть пряжку предохранительного пояса. Она не поговорила сейчас с Франсуазой. Зачем эта отсрочка? Оставила ее одну, улетела...
Стакан холодил колено, и она машинально поворачивала его в пальцах и передвигала по колену.
Родители мальчика и девочки привстали со своих передних мест и заглянули за шторку, отделяющую кабину пилотов от пассажирского салона. Девочка вернулась, а мальчик остался у пилотов. Но потом и он вернулся. Они снова начали возиться, играть.
Она теперь смотрела на них, и ей мучительно хотелось подозвать к себе девочку.
Чибис вернулась в "Эмбасси". Портье, который звонит по утрам и будит проживающих, чтобы не опоздали на завтрак, сказал, что ей звонили из Парижа и еще позвонят в девять часов. Чибис не поверила, что ей звонили из Парижа, но портье показал, что вот он записал, кто звонил - Франсуаза Дюран.
Оля глянула на часы. До девяти оставалось полчаса. Она решила не подниматься к себе в квартиру, а пойти в Гайд-парк. Она все еще находилась в напряжении после выступления с такой неожиданной программой. Для всех и прежде всего для нее самой. Оля шла по мягкой травянистой дорожке. Валялись старые теннисные мячи. Ими играют дети, кидают их собакам, когда собак по утрам приводят в Гайд-парк. Мячи потом остаются в траве и лежат до следующего утра. Оля направилась к памятнику Питеру Пэну, мальчику, который не захотел стать взрослым. Оля любила смотреть на Питера Пэна, популярного литературного героя английских детей. На озере, как всегда, плавали дикие утки, стучали клювами в кормушках.
Без пяти минут девять. Оля вернулась в гостиницу: Присела недалеко от стойки, за которой расположился портье. Телефонный звонок. Портье говорит по телефону, потом улыбкой подзывает Олю. Она идет в кабину с другим телефонным аппаратом, на который портье переключает разговор. Берет трубку и тут же слышит голос Франсуазы:
- Оля, я увидела тебя по телевидению. Ты играла превосходно! Мистера Грейнджера я тоже узнала. Оля, когда ты возвращаешься в Москву?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Почему Франсуаза стоит сейчас здесь? Она не знает. Смотрит на прожектора, которые вращаются над самой головой в ночной вышине. А не почувствовать ли себя в Париже туристом, чтобы уехать? Значок на груди - и все. И это легко, потому что сами французы говорят, что Париж - город прежде всего для туристов. Так сложилось. Мама прожила в нем свою жизнь. Но прожила ее в качестве кого? Мама никогда ничего не объясняет.
"Ты можешь продолжать учиться в Москве", - сказала мама. Учиться или жить? Нельзя только учиться и не жить жизнью города, в котором ты учишься так долго. Франсуаза рассказала о школе, о товарищах, о Павлике Тарееве и о себе, задала наконец вопрос: почему она учится в Москве? Почему мама ее туда послала? Мама ответила, что потом. Как-нибудь потом, когда Франсуаза приедет в Прованс, где мама, возможно, будет теперь жить с отцом, и если Франсуазе опять все это нужно будет обязательно знать, она ей и расскажет. Теперь маме надо ехать: у нее срочная и ответственная работа. Франсуаза может вернуться в Москву, закончить школу. Летом они с отцом будут ждать ее в Марселе. Тогда и поговорят окончательно. При этом мама выглядела неестественно озабоченной, как будто спешила уехать от Франсуазы. Но ведь сама она сказала, когда они разговаривали по телефону перед отъездом Франсуазы из Москвы: "Может, у тебя есть что-нибудь важное ко мне? Ты заканчиваешь школу..."
Так чего же хотела мама? "Походи по Парижу, прошу тебя, - сказала она. - Подумай одна о себе, но только здесь. Я тебя очень прошу". Это она сказала несколько раз и смотрела на Франсуазу с какой-то надеждой. Или все это только кажется Франсуазе? Мама есть мама, чему же удивляться!
Франсуаза осталась в Париже, ходит по нему.
Стояла у Лувра (днем он весь в туристах - автобусы, машины, гиды, громко объясняющие, почему Людовик XIV покинул Лувр и построил Версаль), на площади Вож, или, как ее еще называют, Королевской площади, где встречались д'Артаньян, Атос, Портос и Арамис (тоже толпа туристов, тоже гиды, показывающие дом кардинала Ришелье, дом королевы), и на Монмартре, где тоже туристы и художники, рисующие в основном для туристов. Горят перед картинами свечи и карманные фонарики всю ночь.
Почему мама с отцом жила врозь? Разошлись? Поссорились? Почему послала Франсуазу в Москву? Когда-нибудь в их семье были эмигранты из России? Но мама не знает русского языка.
Может быть, подняться на Эйфелеву башню, возле которой Франсуаза находится сейчас среди прочих туристов, и постоять там наверху, над всем городом, в центре светового круга? "Ты куришь!" - говорит Павлик. "Не курю". - "Нет, ты куришь!" И он выворачивает у ее дубленки карманы, ищет сигареты. Она громко смеется. Так она смеялась в Москве. И она хочет опять смеяться и не хочет стоять на Эйфелевой башне одна. Франсуаза достает из кармана сигареты, кладет на пустую скамейку недалеко от Эйфелевой башни и уходит. И ей кажется, что она идет по Тверскому бульвару и рядом с ней идет Павлик.
В самолете сидела женщина. Она только что попрощалась со своей дочерью. Что-то было в ней такое, отчего стюардесса, которая только что объяснила, как пользоваться надувным жилетом, потому что аэропорт в Марселе находится вблизи озера, подошла к ней и спросила:
- Вам принести сок? Воду?
- Воду, - сказала женщина.
Стюардесса принесла низенький фирменный стакан с водой.
Пассажиры читали газеты и журналы.
Впереди, около откидного кресла стюардессы, возились, играли маленькие девочка и мальчик. Брат и сестра. Брат был постарше, и он немного стеснялся, что сестра слишком шумно себя проявляет. Появилась стюардесса, о чем-то поговорила с детьми и потом увела их в кабину к пилотам.
С каждой минутой самолет отдалялся от Парижа.
Женщина отпила несколько глотков воды.
Восемнадцать лет назад у нее умерла подруга. Она была русской и была замужем за французом. Осталась совсем маленькая девочка; родная мать не успела даже выбрать для нее имя. Тогда казалось, просто быть матерью, и даже слово, которое дала, тоже казалось несложным и вполне выполнимым: дочь должна была увидеть Россию, Москву, и только потом надо было рассказать ей все остальное о родной матери. Но кто теперь родная мать? Чья это теперь дочь? Она ее вырастила, а значит, утвердила в ней себя тоже. Ничего в этом не было преднамеренного, специально задуманного - это естественный ход жизни. Где здесь мера справедливости, чтобы правда не перешла в жестокость?
Но это все ее мысли, ее, а не дочери. Отец тоже дал слово. Он тоже знал, что дочь может уехать, и поэтому назвал Франсуазой; в ее имени Франция.
Пассажиры переговаривались, курили, шелестели журналами и газетами. Она сидела неподвижная. Даже забыла отстегнуть пряжку предохранительного пояса. Она не поговорила сейчас с Франсуазой. Зачем эта отсрочка? Оставила ее одну, улетела...
Стакан холодил колено, и она машинально поворачивала его в пальцах и передвигала по колену.
Родители мальчика и девочки привстали со своих передних мест и заглянули за шторку, отделяющую кабину пилотов от пассажирского салона. Девочка вернулась, а мальчик остался у пилотов. Но потом и он вернулся. Они снова начали возиться, играть.
Она теперь смотрела на них, и ей мучительно хотелось подозвать к себе девочку.
Чибис вернулась в "Эмбасси". Портье, который звонит по утрам и будит проживающих, чтобы не опоздали на завтрак, сказал, что ей звонили из Парижа и еще позвонят в девять часов. Чибис не поверила, что ей звонили из Парижа, но портье показал, что вот он записал, кто звонил - Франсуаза Дюран.
Оля глянула на часы. До девяти оставалось полчаса. Она решила не подниматься к себе в квартиру, а пойти в Гайд-парк. Она все еще находилась в напряжении после выступления с такой неожиданной программой. Для всех и прежде всего для нее самой. Оля шла по мягкой травянистой дорожке. Валялись старые теннисные мячи. Ими играют дети, кидают их собакам, когда собак по утрам приводят в Гайд-парк. Мячи потом остаются в траве и лежат до следующего утра. Оля направилась к памятнику Питеру Пэну, мальчику, который не захотел стать взрослым. Оля любила смотреть на Питера Пэна, популярного литературного героя английских детей. На озере, как всегда, плавали дикие утки, стучали клювами в кормушках.
Без пяти минут девять. Оля вернулась в гостиницу: Присела недалеко от стойки, за которой расположился портье. Телефонный звонок. Портье говорит по телефону, потом улыбкой подзывает Олю. Она идет в кабину с другим телефонным аппаратом, на который портье переключает разговор. Берет трубку и тут же слышит голос Франсуазы:
- Оля, я увидела тебя по телевидению. Ты играла превосходно! Мистера Грейнджера я тоже узнала. Оля, когда ты возвращаешься в Москву?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79