Тем не менее мать все рассказала мне, ибо считала, что я должен ее знать. А может, она верила, что моя хайборийская кровь ослабит силу проклятия…
Никто не осмеливался задать ни одного вопроса. И снова гандер, казалось, обрел власть читать мысли собравшихся.
— Нас было пятеро — пятеро братьев. Последний родился, когда матери было сорок. Прожила она до шестидесяти дет. Я воевал в пяти кампаниях без позора и ущерба, но и без почестей. Зато и без серьезных ран. Если и в самом деле на всем этом лежит проклятие, то, думаю, мать говорила правду.
— Ну ладно, тогда скажи правду о том, что она говорила тебе, а мы послушаем, — сказал я.
— Возможно, это не многое вам объяснит… — начал было гандер.
— Что бы ты нам ни рассказал, это все же больше, чем ничего, — твердо сказал я. — Кроме того, рассказчику полагается имя. Прости меня, что я не знаю твоего имени.
— Меня зовут Василиос, сын Айрика, — сказал он.
— Ну так говори, Василиос, мы слушаем.
Василиос прочистил горло. Воздух в пещере был намного суше, чем снаружи, но пыль стояла столбом. Он глотнул воды из фляжки. Затем сел, скрестив ноги, положил руки на колени и начал:
— Это было во времена, когда отец моей матери был еще юношей-пиктом. Среди пиктов жил колдун, а статуя ожила и ходила…
Глава одиннадцатая
Дебри Пиктов, за много лет до описанных выше событий.
Конан слушал Скиру с большим вниманием даже после того, как она призналась, что является дочерью колдуна Лизениуса.
— Никогда не слышал о нем. Впрочем, никогда и не пытался запоминать имена колдунов, — сказал Конан. — Да и ты не слишком похожа на колдунью. Хотя бы потому, что одета слишком уж затрапезно.
— Мы живем здесь уже пять лет, — сказала Скира. Голос ее напрягся от оскорбления. — Когда мы прибыли сюда, я еще даже не была женщиной. Допусти на минутку, что я не глупа, и выслушай меня.
— Прошу прощения, Скира, — сказал Конан. Он перевел ее замечание Говинду и Кубванде. Они кивнули, затем нахмурились, когда он добавил, что Скира и ее отец, по всей видимости, пользуются большим влиянием среди пиктов или имеют там друзей.
Если Лизениус с дочерью столь могучие маги, что способны держать на расстоянии пиктов, то иметь с ними дело довольно сложно. Они могут оказаться чертовски могущественными! Слишком! А если они столь могущественны, то зачем им помощь?
Если они имеют среди пиктов союзников, то помощь им будет означать, что придется сражаться бок о бок с дикарями. У Конана не было кровных долгов к пиктам, в отличие от большинства киммерийцев, но древнюю вражду между их народами трудно было забыть. Кроме того, у пиктов и бамула не было ничего общего. Дикари в любой момент могли сменить гнев на милость и убить Конана, а затем и всех бамула.
Это было правдой. Правдой было также и то; что Конан имел мало шансов с боями вырваться отсюда, ибо его двадцатке пришлось бы сражаться с многочисленными ордами пиктов, которые знают эти леса как свои пять пальцев.
Конан вошел в Ворота Зла, ибо был обязан сделать это ради Вуоны. Теперь он должен был сделать следующий шаг: пойти на союз с пиктами, чтобы спасти Вуону и всех, кто доверился ему.
— А сможет ли твой отец снабдить нас теплой одеждой и горячей пищей, если мы пойдем к нему на службу? — спросил Конан. — Конечно, нам понадобится еще кое-что, но это — прежде всего.
— А что, твои люди не умеют охотиться, готовить пищу и снимать шкуры?
— Все это требует времени, Скира. А пикты могут нам этого времени не дать. Как ты думаешь, вы с вашей любовью к пиктам — не знаю уж, какие там между вами отношения, — сможете спасти нас?
— Какая уж тут любовь… В самом лучшем случае они только союзники.
Она говорила так, будто ожидала, что он с готовностью ей поверит и даже не вздумает задать вопрос: против кого союзники? Конан решил, что это неважно. Главное, чтобы его отряд был в безопасности. Нужно пользоваться любыми возможностями. Ради этого киммериец готов давать любые клятвы. Если Лизениусу вообще нужна помощь, значит, он недостаточно могуществен, чтобы впоследствии покарать их за нарушение подобной клятвы. А значит, отряд может попытать удачи с пиктами. К тому времени они будут накормлены и одеты в соответствии с климатом, что резко увеличит их шансы на победу.
— Я тоже не большой любитель пиктов. Никогда не назову пикта другом. Но я могу воздержаться денек-другой и не убивать их, как бешеных собак, если они пойдут в отношении меня на такое же лишение.
— Думаю, это мы с отцом можем обещать. У нас есть меха и шкуры, вяленое мясо и сухие орехи. Мы предоставим вам часть пещеры, где вы будете в такой же безопасности от пиктов, в какой были у себя дома, в Черных Королевствах.
— А я обещаю, что с нашей стороны тоже не будет исходить опасность.
Скира выглядела оскорбленной, но Конан успокаивающе поднял руку:
— Давай не будем обижаться друг на друга. Будь благоразумна. Нам не стоит устраивать зингарский храмовый любовный бардак, до тех пор пока мы понимаем друг друга.
Краем глаза Конан следил за Скирой, пока переводил их разговор Говинду и Кубванде. Похоже, она поняла, что он ей предлагал и на чем основывались его сомнения. Киммериец надеялся, что ей и без слов ясно его намерение покончить как с ней, так и с ее отцом при малейшем намеке на предательство с их стороны. Не говоря уже обо всем остальном, обидно пускать в расход красивую женщину.
Оба бамульских вождя разошлись поговорить со своими людьми, в то время как Конан и Скира уселись, скрестив ноги, друг против друга. Похоже, для нее подобная поза была столь же привычна, как для любого пикта. Скира выглядела так же спокойно, как аристократка, ждущая, пока ей подадут лошадей.
Краем глаза Конан заметил Вуону, которая прижалась к дереву, желая остаться незамеченной. У киммерийца появилось желание подойти и привести ее в чувство. Если она собирается бродить по здешней местности ночами, шпионя за ним из ревности, не пройдет и трех ночей, как ее голова станет боевым трофеем какого-нибудь пикта.
Вернулись вожди.
— Пусть женщина-знахарка даст кровную клятву относиться к нам почтительно, даже если придется пойти наперекор отцу, — потребовал Кубванде. — Согласна ли она дать такую клятву?
— Ты требуешь слишком многого? — воскликнул Говинду. — Богам не понравится…
— Боги наплюют на нас с высокого облака, если мы не потребуем с нее этого прямо сейчас! — отрезал Кубванде. — Парень… Молодой вождь… Не все отцы таковы, каким был твой. Я это узнал еще до испытания на зрелость.
В голосе Кубванде чувствовалась какая-то мрачная тайна, связанная с его детством. Конан не задумываясь отдал бы бочонок доброго немедийского вина, чтобы только узнать, что тот имел в виду. Несомненно, из воина это можно было вытащить лишь пыткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Никто не осмеливался задать ни одного вопроса. И снова гандер, казалось, обрел власть читать мысли собравшихся.
— Нас было пятеро — пятеро братьев. Последний родился, когда матери было сорок. Прожила она до шестидесяти дет. Я воевал в пяти кампаниях без позора и ущерба, но и без почестей. Зато и без серьезных ран. Если и в самом деле на всем этом лежит проклятие, то, думаю, мать говорила правду.
— Ну ладно, тогда скажи правду о том, что она говорила тебе, а мы послушаем, — сказал я.
— Возможно, это не многое вам объяснит… — начал было гандер.
— Что бы ты нам ни рассказал, это все же больше, чем ничего, — твердо сказал я. — Кроме того, рассказчику полагается имя. Прости меня, что я не знаю твоего имени.
— Меня зовут Василиос, сын Айрика, — сказал он.
— Ну так говори, Василиос, мы слушаем.
Василиос прочистил горло. Воздух в пещере был намного суше, чем снаружи, но пыль стояла столбом. Он глотнул воды из фляжки. Затем сел, скрестив ноги, положил руки на колени и начал:
— Это было во времена, когда отец моей матери был еще юношей-пиктом. Среди пиктов жил колдун, а статуя ожила и ходила…
Глава одиннадцатая
Дебри Пиктов, за много лет до описанных выше событий.
Конан слушал Скиру с большим вниманием даже после того, как она призналась, что является дочерью колдуна Лизениуса.
— Никогда не слышал о нем. Впрочем, никогда и не пытался запоминать имена колдунов, — сказал Конан. — Да и ты не слишком похожа на колдунью. Хотя бы потому, что одета слишком уж затрапезно.
— Мы живем здесь уже пять лет, — сказала Скира. Голос ее напрягся от оскорбления. — Когда мы прибыли сюда, я еще даже не была женщиной. Допусти на минутку, что я не глупа, и выслушай меня.
— Прошу прощения, Скира, — сказал Конан. Он перевел ее замечание Говинду и Кубванде. Они кивнули, затем нахмурились, когда он добавил, что Скира и ее отец, по всей видимости, пользуются большим влиянием среди пиктов или имеют там друзей.
Если Лизениус с дочерью столь могучие маги, что способны держать на расстоянии пиктов, то иметь с ними дело довольно сложно. Они могут оказаться чертовски могущественными! Слишком! А если они столь могущественны, то зачем им помощь?
Если они имеют среди пиктов союзников, то помощь им будет означать, что придется сражаться бок о бок с дикарями. У Конана не было кровных долгов к пиктам, в отличие от большинства киммерийцев, но древнюю вражду между их народами трудно было забыть. Кроме того, у пиктов и бамула не было ничего общего. Дикари в любой момент могли сменить гнев на милость и убить Конана, а затем и всех бамула.
Это было правдой. Правдой было также и то; что Конан имел мало шансов с боями вырваться отсюда, ибо его двадцатке пришлось бы сражаться с многочисленными ордами пиктов, которые знают эти леса как свои пять пальцев.
Конан вошел в Ворота Зла, ибо был обязан сделать это ради Вуоны. Теперь он должен был сделать следующий шаг: пойти на союз с пиктами, чтобы спасти Вуону и всех, кто доверился ему.
— А сможет ли твой отец снабдить нас теплой одеждой и горячей пищей, если мы пойдем к нему на службу? — спросил Конан. — Конечно, нам понадобится еще кое-что, но это — прежде всего.
— А что, твои люди не умеют охотиться, готовить пищу и снимать шкуры?
— Все это требует времени, Скира. А пикты могут нам этого времени не дать. Как ты думаешь, вы с вашей любовью к пиктам — не знаю уж, какие там между вами отношения, — сможете спасти нас?
— Какая уж тут любовь… В самом лучшем случае они только союзники.
Она говорила так, будто ожидала, что он с готовностью ей поверит и даже не вздумает задать вопрос: против кого союзники? Конан решил, что это неважно. Главное, чтобы его отряд был в безопасности. Нужно пользоваться любыми возможностями. Ради этого киммериец готов давать любые клятвы. Если Лизениусу вообще нужна помощь, значит, он недостаточно могуществен, чтобы впоследствии покарать их за нарушение подобной клятвы. А значит, отряд может попытать удачи с пиктами. К тому времени они будут накормлены и одеты в соответствии с климатом, что резко увеличит их шансы на победу.
— Я тоже не большой любитель пиктов. Никогда не назову пикта другом. Но я могу воздержаться денек-другой и не убивать их, как бешеных собак, если они пойдут в отношении меня на такое же лишение.
— Думаю, это мы с отцом можем обещать. У нас есть меха и шкуры, вяленое мясо и сухие орехи. Мы предоставим вам часть пещеры, где вы будете в такой же безопасности от пиктов, в какой были у себя дома, в Черных Королевствах.
— А я обещаю, что с нашей стороны тоже не будет исходить опасность.
Скира выглядела оскорбленной, но Конан успокаивающе поднял руку:
— Давай не будем обижаться друг на друга. Будь благоразумна. Нам не стоит устраивать зингарский храмовый любовный бардак, до тех пор пока мы понимаем друг друга.
Краем глаза Конан следил за Скирой, пока переводил их разговор Говинду и Кубванде. Похоже, она поняла, что он ей предлагал и на чем основывались его сомнения. Киммериец надеялся, что ей и без слов ясно его намерение покончить как с ней, так и с ее отцом при малейшем намеке на предательство с их стороны. Не говоря уже обо всем остальном, обидно пускать в расход красивую женщину.
Оба бамульских вождя разошлись поговорить со своими людьми, в то время как Конан и Скира уселись, скрестив ноги, друг против друга. Похоже, для нее подобная поза была столь же привычна, как для любого пикта. Скира выглядела так же спокойно, как аристократка, ждущая, пока ей подадут лошадей.
Краем глаза Конан заметил Вуону, которая прижалась к дереву, желая остаться незамеченной. У киммерийца появилось желание подойти и привести ее в чувство. Если она собирается бродить по здешней местности ночами, шпионя за ним из ревности, не пройдет и трех ночей, как ее голова станет боевым трофеем какого-нибудь пикта.
Вернулись вожди.
— Пусть женщина-знахарка даст кровную клятву относиться к нам почтительно, даже если придется пойти наперекор отцу, — потребовал Кубванде. — Согласна ли она дать такую клятву?
— Ты требуешь слишком многого? — воскликнул Говинду. — Богам не понравится…
— Боги наплюют на нас с высокого облака, если мы не потребуем с нее этого прямо сейчас! — отрезал Кубванде. — Парень… Молодой вождь… Не все отцы таковы, каким был твой. Я это узнал еще до испытания на зрелость.
В голосе Кубванде чувствовалась какая-то мрачная тайна, связанная с его детством. Конан не задумываясь отдал бы бочонок доброго немедийского вина, чтобы только узнать, что тот имел в виду. Несомненно, из воина это можно было вытащить лишь пыткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75