Тогда он убил дракона.
– … Прислали гонца, говорят, мол, животина благородная нехорошо ее травить, или там по подлому из баллисты шарахнуть. Надобна ордалия один на один… Хотя, думаю, тут слукавили – думали, если он меня сожрет, то издохнет от лепры… Как тебе мысль – прокаженный дракон?… Оба засмеялись.
– Причем, говорят, пришли ко мне первому. Ну я собрал манатки и в дорогу… Запросил, к слову, немного, но потребовал себе голову дракона. На этом заспорили. Только я сказал, а что будет, если я во время боя ему черепушку распанахаю? Припугнул, значит… Ну они согласились – там еще сочинили невесть, чего, мол дракон как есть треглавый… Был бы трехглавым – так, убить, верно, полегче. Три головы – в три разные стороны тянут, а ты с четвертой ему в задницу!… Мдя… Значит, я пошел на дракона. В первый день выпил для храбрости одну, другую, третью… Ну напился вдрызг и тут же заснул. Бун задумался, что-то припоминая.
– Короче, убил я его. Или ее… Высотой, может полторы сажени, что длинный – это да. Особенно хвост. Огнем не пыхал, врать не буду…
– И как ты его убил?
– В лес заманил, да меж ребер мечом ткнул… Оно, знаешь, все говорят: мудрый, мудрый, а ума у него не больше чем у жабы. Но устал сильно, а тут еще дождь начался, похмелье, значится… Опять же на погоду зуб разнылся. Так я завалился спать, укрывшись драконьим крылом. Туша большая, остывает медленно, но к утру закоченело, я задубел просто, простыл, потом три дня в местном замке самогоном лечился… А после столько же – от похмелья…
– И чего ты на дракона поперся? А если б сжег?
– Но не сжег же?… Мне голова была нужна, ну и кровь я слил. Один знакомый чародей сказал, что попробует сделать лекарство от болезни. Хотя, думаю, врет… Он рассмеялся, и в его смехе слышалась печаль.
– Да ладно тебе, Бун… – начал было успокаивать его Ади, – медицина ушла далеко вперед…
– Угу… Народ мрет от болезней, о которых лет двадцать назад никто и не слыхивал. Я так думаю, мне поможет только одно лекарство. То, что за могильной плитой. Ибо всем известны целебные свойства могилы, особенно в лечении горбунов… Солнце закатилось за лес. Долго светило из-за него, потом наступила ночь. Костер у нас уже горел. Но весь самогон мы уже выпили, а все слова были сказаны. В костер перестали подбрасывать щепки и мы заснули прямо там, где и сидели.
Первое, что я увидел, когда проснулся, была клеверинка. По ней карабкалась букашка. Я подумал, что в этом есть что-то не то. Закрыл глаза, подождал пока сердце сделает пять ударов… И открыл глаза снова. Ощущение неправильности не пропало. Я снял букашку и осмотрел ее – она была самой обыкновенной – шесть лапок, броня, усики. Я дыхнул на нее. Она обиделась, выпустила крылышки и улетела. Мне стало немного завидно. Меж тем, в ней все было нормально. Значит, что-то не так было в клевере. Я сорвал его. В голове отчего-то пронеслось: если бы у цветов был бы разум, то клевер, вероятно, стал бы наимудрейшим. Почему? Я и сам не знал… Не знал я и отчего говорили, будто четырехлистный клевер приносит счастье. Я не видел такого никогда – однажды я перелопатил полпуда клевера, но так и не нашел подобного. Потом я понял – удачи мне тогда хватало. Я запросто мог обойтись и без клевера, тем паче, что подков у меня было предостаточно – четыре на каждой ноге коня… Но у сорванного клевера одна клеверинка была в два листа. Я осмотрел кустик повнимательней – третий лепесток не был сорван. Он не вырос изначально. Что он мне предвещал? Неудачу? Смерть? Чью? Кстати, о смерти…
– А где Бун? – Спросил я.
– Он ушел… Если тебе от этого приятно – велел кланяться господину Кано.
– Отчего он ушел? Чтоб нас не заразить?
– Не говори глупостей. Это мы ему мешаем.
– Мешаем? Каким образом?
– Ну да. Видишь ли: два конных – обычное дело. Прокаженный же новость, что забывается через три дня. Меж тем, если нас троих будут видеть достаточно часто, то по провинции поползут слухи. Мне-то все равно – а вот Бун известности не ищет. Ему напротив нравится, что у прокаженных нет лица. Я бросил клеверинку на землю и огляделся по сторонам. Хотелось пить – я протянулся за водой отставленной с вечера. Ночью в чашку упал желтый лист и окрасил воду в свой цвет. Я понюхал воду – она была без запаха. Тогда я пригубил на глоток, покатав его во рту. Вкус был горьким как у остывшего отвара, но можно было пить. Откинувшись спиной на дерево, сидел Ади и соломинкой ковырялся в зубах. Я попытался вспомнить, что мне снилось – лучше бы это не удалось. Мне приснился прокаженный дракон. К чему бы это? Я выплюнул воду на землю:
– Что-то не так? – спросил Ади.
– Ты веришь в сны?
– В сонники не верю, а вот в сны – да… Час от часу не легче. Он протянул мне кусок колбасы и хлеба, я отказался. Затем Ади показал на бутылку самогона – я тоже покачал головой.
– Ну раз есть не хочешь, может и в дорогу? Пока седлали коней, я осмотрелся по сторонам – погас не только наш костер. У селян костры тоже изошли дымом, и полымем, и теперь только от одного подымалась в небо тонкая струйка. Стража тоже была невелика – лишь пару человек. Под нашим деревом было не то чтоб чисто – мы здорово намусорили, оставив, вытоптали траву. Впрочем, значения это не имело – наверняка после нашего отъезда сюда нанесут дров и выжгут все к чертям до полного остекленения земли. Я запрыгнул в седло, Ади уже был на коне.
– Ну фто? – сказал он, дожевывая колбасу, – поефали дальфе?…
– Поехали… Ади, скажи, но только чесно, ты хоть руки помыл после Буна?
– Как гофорил наф обфий друх Эрфаль: «Неа». А зафем?! Дорога к храму
– Тяжела, понимаешь, дорога к храму! Путь тернист и опасен – чтоб идти по нему надобно сердце храброе, дух твердый, да сталь каленую. Ади безусловно кривлялся – дорога была не лучшей, но вполне терпимой. Конечно же, она была несравнима с торговым трактом, на который мы ступили утром. Но ближе к полудню перед нами показался обелиск – солидный каменный, поросший мхом, побитый. Надпись на нем призывала путника преклонить если не колени, то на колено и помолиться. Так же сообщалось, что в восьми милях от тракта расположен монастырь братьев Ордена Пламенеющего меча. Ади остановился у обелиска, недолго подумал и пустил коня на проселок. Дорога шла полями. Здесь недавно шел дождь. Вода собралась в колеях и дорогой проехать было трудно, поэтому мы ехали по примятой придорожной траве.
– Твои друзья? – спросил я у Ади. Все было понятно и так. Я мог бы не задавать этот вопрос, а Ади мог бы и не отвечать, но и ему, похоже не нравилась тишина:
– Ага. Друзья. Я тут часто отдыхал или отлеживался. А ты с ними не сталкивался?
– Именно с этим братством – нет. Слышал, но не сталкивался. Как следовало из названия, монастырь принадлежал боевому ордену. Я не раз пересекался с монашескими войсками, дрался и с ними и против них… Но мы никогда особо не дружили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– … Прислали гонца, говорят, мол, животина благородная нехорошо ее травить, или там по подлому из баллисты шарахнуть. Надобна ордалия один на один… Хотя, думаю, тут слукавили – думали, если он меня сожрет, то издохнет от лепры… Как тебе мысль – прокаженный дракон?… Оба засмеялись.
– Причем, говорят, пришли ко мне первому. Ну я собрал манатки и в дорогу… Запросил, к слову, немного, но потребовал себе голову дракона. На этом заспорили. Только я сказал, а что будет, если я во время боя ему черепушку распанахаю? Припугнул, значит… Ну они согласились – там еще сочинили невесть, чего, мол дракон как есть треглавый… Был бы трехглавым – так, убить, верно, полегче. Три головы – в три разные стороны тянут, а ты с четвертой ему в задницу!… Мдя… Значит, я пошел на дракона. В первый день выпил для храбрости одну, другую, третью… Ну напился вдрызг и тут же заснул. Бун задумался, что-то припоминая.
– Короче, убил я его. Или ее… Высотой, может полторы сажени, что длинный – это да. Особенно хвост. Огнем не пыхал, врать не буду…
– И как ты его убил?
– В лес заманил, да меж ребер мечом ткнул… Оно, знаешь, все говорят: мудрый, мудрый, а ума у него не больше чем у жабы. Но устал сильно, а тут еще дождь начался, похмелье, значится… Опять же на погоду зуб разнылся. Так я завалился спать, укрывшись драконьим крылом. Туша большая, остывает медленно, но к утру закоченело, я задубел просто, простыл, потом три дня в местном замке самогоном лечился… А после столько же – от похмелья…
– И чего ты на дракона поперся? А если б сжег?
– Но не сжег же?… Мне голова была нужна, ну и кровь я слил. Один знакомый чародей сказал, что попробует сделать лекарство от болезни. Хотя, думаю, врет… Он рассмеялся, и в его смехе слышалась печаль.
– Да ладно тебе, Бун… – начал было успокаивать его Ади, – медицина ушла далеко вперед…
– Угу… Народ мрет от болезней, о которых лет двадцать назад никто и не слыхивал. Я так думаю, мне поможет только одно лекарство. То, что за могильной плитой. Ибо всем известны целебные свойства могилы, особенно в лечении горбунов… Солнце закатилось за лес. Долго светило из-за него, потом наступила ночь. Костер у нас уже горел. Но весь самогон мы уже выпили, а все слова были сказаны. В костер перестали подбрасывать щепки и мы заснули прямо там, где и сидели.
Первое, что я увидел, когда проснулся, была клеверинка. По ней карабкалась букашка. Я подумал, что в этом есть что-то не то. Закрыл глаза, подождал пока сердце сделает пять ударов… И открыл глаза снова. Ощущение неправильности не пропало. Я снял букашку и осмотрел ее – она была самой обыкновенной – шесть лапок, броня, усики. Я дыхнул на нее. Она обиделась, выпустила крылышки и улетела. Мне стало немного завидно. Меж тем, в ней все было нормально. Значит, что-то не так было в клевере. Я сорвал его. В голове отчего-то пронеслось: если бы у цветов был бы разум, то клевер, вероятно, стал бы наимудрейшим. Почему? Я и сам не знал… Не знал я и отчего говорили, будто четырехлистный клевер приносит счастье. Я не видел такого никогда – однажды я перелопатил полпуда клевера, но так и не нашел подобного. Потом я понял – удачи мне тогда хватало. Я запросто мог обойтись и без клевера, тем паче, что подков у меня было предостаточно – четыре на каждой ноге коня… Но у сорванного клевера одна клеверинка была в два листа. Я осмотрел кустик повнимательней – третий лепесток не был сорван. Он не вырос изначально. Что он мне предвещал? Неудачу? Смерть? Чью? Кстати, о смерти…
– А где Бун? – Спросил я.
– Он ушел… Если тебе от этого приятно – велел кланяться господину Кано.
– Отчего он ушел? Чтоб нас не заразить?
– Не говори глупостей. Это мы ему мешаем.
– Мешаем? Каким образом?
– Ну да. Видишь ли: два конных – обычное дело. Прокаженный же новость, что забывается через три дня. Меж тем, если нас троих будут видеть достаточно часто, то по провинции поползут слухи. Мне-то все равно – а вот Бун известности не ищет. Ему напротив нравится, что у прокаженных нет лица. Я бросил клеверинку на землю и огляделся по сторонам. Хотелось пить – я протянулся за водой отставленной с вечера. Ночью в чашку упал желтый лист и окрасил воду в свой цвет. Я понюхал воду – она была без запаха. Тогда я пригубил на глоток, покатав его во рту. Вкус был горьким как у остывшего отвара, но можно было пить. Откинувшись спиной на дерево, сидел Ади и соломинкой ковырялся в зубах. Я попытался вспомнить, что мне снилось – лучше бы это не удалось. Мне приснился прокаженный дракон. К чему бы это? Я выплюнул воду на землю:
– Что-то не так? – спросил Ади.
– Ты веришь в сны?
– В сонники не верю, а вот в сны – да… Час от часу не легче. Он протянул мне кусок колбасы и хлеба, я отказался. Затем Ади показал на бутылку самогона – я тоже покачал головой.
– Ну раз есть не хочешь, может и в дорогу? Пока седлали коней, я осмотрелся по сторонам – погас не только наш костер. У селян костры тоже изошли дымом, и полымем, и теперь только от одного подымалась в небо тонкая струйка. Стража тоже была невелика – лишь пару человек. Под нашим деревом было не то чтоб чисто – мы здорово намусорили, оставив, вытоптали траву. Впрочем, значения это не имело – наверняка после нашего отъезда сюда нанесут дров и выжгут все к чертям до полного остекленения земли. Я запрыгнул в седло, Ади уже был на коне.
– Ну фто? – сказал он, дожевывая колбасу, – поефали дальфе?…
– Поехали… Ади, скажи, но только чесно, ты хоть руки помыл после Буна?
– Как гофорил наф обфий друх Эрфаль: «Неа». А зафем?! Дорога к храму
– Тяжела, понимаешь, дорога к храму! Путь тернист и опасен – чтоб идти по нему надобно сердце храброе, дух твердый, да сталь каленую. Ади безусловно кривлялся – дорога была не лучшей, но вполне терпимой. Конечно же, она была несравнима с торговым трактом, на который мы ступили утром. Но ближе к полудню перед нами показался обелиск – солидный каменный, поросший мхом, побитый. Надпись на нем призывала путника преклонить если не колени, то на колено и помолиться. Так же сообщалось, что в восьми милях от тракта расположен монастырь братьев Ордена Пламенеющего меча. Ади остановился у обелиска, недолго подумал и пустил коня на проселок. Дорога шла полями. Здесь недавно шел дождь. Вода собралась в колеях и дорогой проехать было трудно, поэтому мы ехали по примятой придорожной траве.
– Твои друзья? – спросил я у Ади. Все было понятно и так. Я мог бы не задавать этот вопрос, а Ади мог бы и не отвечать, но и ему, похоже не нравилась тишина:
– Ага. Друзья. Я тут часто отдыхал или отлеживался. А ты с ними не сталкивался?
– Именно с этим братством – нет. Слышал, но не сталкивался. Как следовало из названия, монастырь принадлежал боевому ордену. Я не раз пересекался с монашескими войсками, дрался и с ними и против них… Но мы никогда особо не дружили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62