— На нервы действует очень.
Сам Москаленко чувствовал себя явно не в своей тарелке. Нечасто ему, генерал-лейтенанту, командующему военно-воздушными силами МВО, приходилось выступать в роли простого тюремного вертухая. Точнее говоря, такое случилось вообще впервые. Правда, и случай был исключительный: в карцере находился член Политбюро, второе лицо в государстве. А может, даже и первое — это как поглядеть.
— И что орет? — полюбопытствовал Хрущев, с трудом поспевая за долговязым генералом.
— Маленкова все больше зовет, — ответил Москаленко на ходу, не сбавляя темпа. — Иногда Молотова. Иногда просто визжит, как зарезанный, — тогда слов почти не разобрать.
— А меня не зовет? — Хрущев уже запыхался, но пока еще не отставал от быстроногого Москаленко.
Тот, наконец, сообразил, что Никита Сергеевич уже немолод и ему не к лицу играть в догонялки, а потому аллюр уступил место прогулочному шагу. Оба с облегчением перевели дыхание. Москаленко вдруг вспомнил, что и он далеко не пацан-первогодок.
— Вас не зовет, Никита Сергеевич, — отрапортовал генерал чуть виновато, словно именно по его недосмотру арестант проявил такое непростительное пренебрежение к его собеседнику. Однако Хрущев, наоборот, обрадовался.
— Вот и будет ему приятная неожиданность, — проговорил он. — Обожаю сюрпризы.
Москаленко догадался, что Хрущев шутит, и на всякий случай нервно улыбнулся. Улыбка получилась вымученной.
— Не дрейфь, генерал, — Хрущев, на ходу привстав на цыпочки, легонько похлопал командующего ВВС по плечу. — Разберемся с ЭТИМ, сделаем тебя маршалом. Хочешь быть замминистра обороны?
Генерал-лейтенант улыбнулся уже несколько бодрее. Не то чтобы он совсем поверил торопливым обещаниям секретаря ЦК, но на душе почему-то стало поспокойнее. Как будто дополнительный тяжелый груз, повисший на его генеральских плечах со вчерашнего утра, перекочевал на чьи-то другие плечи. В конце концов, партия знает, что делает. Если оказалось, что товарищ Берия — враг народа и английский шпион, значит, он и есть шпион и враг. И точка.
Тем временем вопли из карцера приблизились настолько, что можно было уже различить отдельные слова.
— Похоже, с ума сошел, — осторожно высказался Москаленко, прислушиваясь к крикам. — Бомбу какую-то теперь вспомнил… Бомбу хочет… Бредит, наверное, я так понимаю…
Хрущев усмехнулся. Похоже, он явился не зря — даром что без приглашения. Решительным движением он попридержал генерала за локоток и сам остановился.
— Так где этот карцер, говоришь? — спросил он.
— Первый поворот направо и до конца по коридору, — четко объяснил Москаленко. — Разрешите, я… Хрущев отрицательно помотал головой.
— Дальше я сам, — сказал он. — Перемолвлюсь с ним парой слов… Напоследок.
Рука Москаленко машинально легла на кобуру. Хрущев оценил этот жест.
— Ты правильно меня понял, маршал, — кивнул он. — Я люблю понятливых и терпеть не могу чистоплюев. Патроны-то есть?
— Так точно, — внезапно охрипшим голосом ответил Москаленко.
— Ладно, жди меня здесь… — Хрущев махнул рукой, сделал несколько шагов и скрылся за поворотом коридора. Вопли из карцера заглушали звуки шагов секретаря ЦК, и поэтому в поле зрения единственного арестанта гауптвахты Хрущев возник совершенно внезапно.
От неожиданности арестант подавился собственным воплем, поперхнулся, закашлялся.
— Я не помешал, Лаврентий? — поинтересовался гость. — Мне доложили, будто ты здесь все зовешь кого-то, буянишь. Дай, думаю, зайду. Проведаю старого приятеля. Ты мне не рад как будто?
— Ни-ки-та? — с трудом выговорил Берия, преодолев кашель.
— Шестой десяток уже как Никита, — развел руками Хрущев. — Пора бы и привыкнуть, Лаврентий. Или ты не меня в гости ждал?
Берия промолчал, с ненавистью поглядывая из-за решетки двери на гостя. Тусклый огонек лампочки отсвечивал в стеклышках пенсне. Одно из стекол успело треснуть.
— А-а, — объяснил сам себе Хрущев, — ты, должно быть, Георгия ждал? Не придет Георгий, ты ему теперь на хрен не нужен. И Вячик, каменная жопа, друг твой закадычный, тоже не придет. А я вот, как видишь, пришел. И если что сказать хочешь, мне говори. Авось чем помогу.
— Ты?… Поможешь?… — жарким шепотом переспросил Берия. В голосе появились нотки какой-то фантастической надежды, ненависть в его глазах потухла. Или, по крайней мере, на время спряталась за бликами от тюремной лампочки.
— Правда, помогу, — легко сказал Хрущев, оценивающе глядя на решетку. — Но если, конечно, ты себя будешь хорошо вести.
— Я буду, я буду, обещаю! — выдохнул Берия. — Все, что хочешь, сделаю. Хочешь — перед пленумом покаюсь в ошибках, хочешь — в монастырь уйду. Только выпусти меня отсюда, слышишь, Никита? Если надо, согласен вообще из страны уехать…
— А что? — задумчиво проговорил Хрущев. — В Мексику, например…
Берия даже не заметил скрытой издевки.
— Согласен! — зашептал он. — В Мексику, в Новую Зеландию, в какую хочешь Херландию, я на все согласен. Только освободи меня, Никита, выручи, прошу тебя, умоляю, спаси!
«Тебя только выпусти, — ухмыльнулся про себя Хрущев, — и через пятнадцать минут ты нас всех самолично отправишь в Херландию. И меня, друга Никиту, первым… Ну уж нет!»
— Подумаем, — неопределенно сказал он, пристально глядя на Берию. — Есть еще время, навалом…
Несмотря на тусклую лампочку, Хрущев тотчас же заметил, как угольки ненависти в глазах Берии на мгновение снова вспыхнули. Вспыхнули — и опять спрятались.
«Кончать его нужно немедленно, — тотчас же понял Хрущев. — Пока его джигиты не очухались. Из-за мертвого бунтовать никто не станет. Но пока он жив, все возможно…»
— Выпусти, а? — тоненько захныкал Берия, прижавшись щекой к решетке. Ради предосторожности Хрущев сделал полшага назад. — Все исполню, слово чести даю, мамой клянусь!
— Ты мне сперва кое-что расскажи, Лаврентий, — предложил Хрущев.
— Все, все расскажу! — с готовностью прохныкал-простонал Берия. — Все тайны тебе открою. Захочешь потом — и всех их в бараний рог скрутишь: и Георгия, и Лазаря, и Вячу, и Клима. Коба, прежде чем подохнуть, оставил на нашу голову такой подарочек, что не дай бог никому.
— Какой еще подарочек? — сурово спросил Хрущев. — Ну-ка, говори!
В хныкающем и кривляющемся арестанте на мгновение проснулся прежний самоуверенный хитрец Лаврентий.
— Пока не отпустишь, ничего больше не скажу, — заявил он. — А кроме меня, никто не знает.
— Ну и подыхай вместе со своими секретами, — безразлично проговорил Хрущев и повернулся, сделав вид, что собрался уходить. — Привет Кобе, — бросил он через плечо, — скоро встретитесь.
Угроза подействовала.
— Хорошо-хорошо! — быстро крикнул Берия удаляющейся спине Хрущева. — Расскажу, да. Ты мне дай только гарантию…
Хрущев обернулся и, поплевав в кулак, сложил Берий кукиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Сам Москаленко чувствовал себя явно не в своей тарелке. Нечасто ему, генерал-лейтенанту, командующему военно-воздушными силами МВО, приходилось выступать в роли простого тюремного вертухая. Точнее говоря, такое случилось вообще впервые. Правда, и случай был исключительный: в карцере находился член Политбюро, второе лицо в государстве. А может, даже и первое — это как поглядеть.
— И что орет? — полюбопытствовал Хрущев, с трудом поспевая за долговязым генералом.
— Маленкова все больше зовет, — ответил Москаленко на ходу, не сбавляя темпа. — Иногда Молотова. Иногда просто визжит, как зарезанный, — тогда слов почти не разобрать.
— А меня не зовет? — Хрущев уже запыхался, но пока еще не отставал от быстроногого Москаленко.
Тот, наконец, сообразил, что Никита Сергеевич уже немолод и ему не к лицу играть в догонялки, а потому аллюр уступил место прогулочному шагу. Оба с облегчением перевели дыхание. Москаленко вдруг вспомнил, что и он далеко не пацан-первогодок.
— Вас не зовет, Никита Сергеевич, — отрапортовал генерал чуть виновато, словно именно по его недосмотру арестант проявил такое непростительное пренебрежение к его собеседнику. Однако Хрущев, наоборот, обрадовался.
— Вот и будет ему приятная неожиданность, — проговорил он. — Обожаю сюрпризы.
Москаленко догадался, что Хрущев шутит, и на всякий случай нервно улыбнулся. Улыбка получилась вымученной.
— Не дрейфь, генерал, — Хрущев, на ходу привстав на цыпочки, легонько похлопал командующего ВВС по плечу. — Разберемся с ЭТИМ, сделаем тебя маршалом. Хочешь быть замминистра обороны?
Генерал-лейтенант улыбнулся уже несколько бодрее. Не то чтобы он совсем поверил торопливым обещаниям секретаря ЦК, но на душе почему-то стало поспокойнее. Как будто дополнительный тяжелый груз, повисший на его генеральских плечах со вчерашнего утра, перекочевал на чьи-то другие плечи. В конце концов, партия знает, что делает. Если оказалось, что товарищ Берия — враг народа и английский шпион, значит, он и есть шпион и враг. И точка.
Тем временем вопли из карцера приблизились настолько, что можно было уже различить отдельные слова.
— Похоже, с ума сошел, — осторожно высказался Москаленко, прислушиваясь к крикам. — Бомбу какую-то теперь вспомнил… Бомбу хочет… Бредит, наверное, я так понимаю…
Хрущев усмехнулся. Похоже, он явился не зря — даром что без приглашения. Решительным движением он попридержал генерала за локоток и сам остановился.
— Так где этот карцер, говоришь? — спросил он.
— Первый поворот направо и до конца по коридору, — четко объяснил Москаленко. — Разрешите, я… Хрущев отрицательно помотал головой.
— Дальше я сам, — сказал он. — Перемолвлюсь с ним парой слов… Напоследок.
Рука Москаленко машинально легла на кобуру. Хрущев оценил этот жест.
— Ты правильно меня понял, маршал, — кивнул он. — Я люблю понятливых и терпеть не могу чистоплюев. Патроны-то есть?
— Так точно, — внезапно охрипшим голосом ответил Москаленко.
— Ладно, жди меня здесь… — Хрущев махнул рукой, сделал несколько шагов и скрылся за поворотом коридора. Вопли из карцера заглушали звуки шагов секретаря ЦК, и поэтому в поле зрения единственного арестанта гауптвахты Хрущев возник совершенно внезапно.
От неожиданности арестант подавился собственным воплем, поперхнулся, закашлялся.
— Я не помешал, Лаврентий? — поинтересовался гость. — Мне доложили, будто ты здесь все зовешь кого-то, буянишь. Дай, думаю, зайду. Проведаю старого приятеля. Ты мне не рад как будто?
— Ни-ки-та? — с трудом выговорил Берия, преодолев кашель.
— Шестой десяток уже как Никита, — развел руками Хрущев. — Пора бы и привыкнуть, Лаврентий. Или ты не меня в гости ждал?
Берия промолчал, с ненавистью поглядывая из-за решетки двери на гостя. Тусклый огонек лампочки отсвечивал в стеклышках пенсне. Одно из стекол успело треснуть.
— А-а, — объяснил сам себе Хрущев, — ты, должно быть, Георгия ждал? Не придет Георгий, ты ему теперь на хрен не нужен. И Вячик, каменная жопа, друг твой закадычный, тоже не придет. А я вот, как видишь, пришел. И если что сказать хочешь, мне говори. Авось чем помогу.
— Ты?… Поможешь?… — жарким шепотом переспросил Берия. В голосе появились нотки какой-то фантастической надежды, ненависть в его глазах потухла. Или, по крайней мере, на время спряталась за бликами от тюремной лампочки.
— Правда, помогу, — легко сказал Хрущев, оценивающе глядя на решетку. — Но если, конечно, ты себя будешь хорошо вести.
— Я буду, я буду, обещаю! — выдохнул Берия. — Все, что хочешь, сделаю. Хочешь — перед пленумом покаюсь в ошибках, хочешь — в монастырь уйду. Только выпусти меня отсюда, слышишь, Никита? Если надо, согласен вообще из страны уехать…
— А что? — задумчиво проговорил Хрущев. — В Мексику, например…
Берия даже не заметил скрытой издевки.
— Согласен! — зашептал он. — В Мексику, в Новую Зеландию, в какую хочешь Херландию, я на все согласен. Только освободи меня, Никита, выручи, прошу тебя, умоляю, спаси!
«Тебя только выпусти, — ухмыльнулся про себя Хрущев, — и через пятнадцать минут ты нас всех самолично отправишь в Херландию. И меня, друга Никиту, первым… Ну уж нет!»
— Подумаем, — неопределенно сказал он, пристально глядя на Берию. — Есть еще время, навалом…
Несмотря на тусклую лампочку, Хрущев тотчас же заметил, как угольки ненависти в глазах Берии на мгновение снова вспыхнули. Вспыхнули — и опять спрятались.
«Кончать его нужно немедленно, — тотчас же понял Хрущев. — Пока его джигиты не очухались. Из-за мертвого бунтовать никто не станет. Но пока он жив, все возможно…»
— Выпусти, а? — тоненько захныкал Берия, прижавшись щекой к решетке. Ради предосторожности Хрущев сделал полшага назад. — Все исполню, слово чести даю, мамой клянусь!
— Ты мне сперва кое-что расскажи, Лаврентий, — предложил Хрущев.
— Все, все расскажу! — с готовностью прохныкал-простонал Берия. — Все тайны тебе открою. Захочешь потом — и всех их в бараний рог скрутишь: и Георгия, и Лазаря, и Вячу, и Клима. Коба, прежде чем подохнуть, оставил на нашу голову такой подарочек, что не дай бог никому.
— Какой еще подарочек? — сурово спросил Хрущев. — Ну-ка, говори!
В хныкающем и кривляющемся арестанте на мгновение проснулся прежний самоуверенный хитрец Лаврентий.
— Пока не отпустишь, ничего больше не скажу, — заявил он. — А кроме меня, никто не знает.
— Ну и подыхай вместе со своими секретами, — безразлично проговорил Хрущев и повернулся, сделав вид, что собрался уходить. — Привет Кобе, — бросил он через плечо, — скоро встретитесь.
Угроза подействовала.
— Хорошо-хорошо! — быстро крикнул Берия удаляющейся спине Хрущева. — Расскажу, да. Ты мне дай только гарантию…
Хрущев обернулся и, поплевав в кулак, сложил Берий кукиш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103